Снова заклокотал мальчишеский смех, на этот раз еще более продолжительный.
– Но ты, ты выглядишь в точности как на его снимке.
Пит Хоффман стоял перед ним в гриме, в надежности которого очень сомневался.
Новое лицо, в тех случаях, когда оно вообще требовалось, всегда было делом крайне рискованным. Отдельные его части могли отвалиться, обнаружив более глубинные слои, то есть лицо самого агента. Если вообще получалось состыковать внешнее с внутренним, что действительно было важно и на этот раз Питу определенно удалось. До сих пор держалось, во всяком случае.
– Ну, здравствуй еще раз. Я Ленни.
Полноватый лысеющий человек в последний раз сверил его новое лицо с фотографией, после чего сложил листок и протянул Питу руку.
Хоффман ответил на рукопожатие.
– Ленни? Я думал…
– …что я Оникс. На это и было рассчитано. Я всего лишь проверил тебя, используя информацию, которую собрал Оникс. Он осторожнее всех нас, вместе взятых.
Пит Хоффман еще раз вгляделся в коротышку, попытался вспомнить, что о нем говорила Бирте.
У тебя десять собственных детей. И ты хвалился тем, что заснял на камеру сорок случаев изнасилования чужих детей за время своей медицинской практики.
Большая птица с длинной тонкой шеей опустилась на воду. Следом еще одна и еще. Хоффман понятия не имел, что это за птицы так величественно скользили по глади пруда. Как будто вокруг были райские кущи, а не шумный, загазованный мегаполис.
– А времени уже… – мужчина взял руку Хоффмана, чтобы разглядеть часы, – двадцать минут первого. Встречаемся ровно в три, через два часа сорок минут. Вот по этому адресу.
Он перевернул другой стороной бумагу, которую все еще держал в руке, и Пит увидел подробное описание дороги.
– Там так красиво и так… Одиноко… Что это у тебя?
– Где?
Мужчина приблизился и снова стал разглядывать его, склонив голову набок. Снова замычал, захмыкал.
– Шрам. Там, возле глаза.
– Он у меня давно.
– Откуда?
Пит Хоффман старался не выдавать волнения. Еще одна проверка? Или они знают что-то, чего не знает он? А может, шрам смотрится неестественно, развалился на куски в машине?
– Откуда он у меня, это тебя интересует?
– Ммм…
– Это была хорошая драка. С лысым пузатым коротышкой, который угодил в больницу, потому что задавал слишком много вопросов и не умел держать удар.
Педофил, назвавший себя Ленни, стоял совсем рядом. Пялился на Пита, что-то мычал. Пит, в свою очередь, пялился на него.
Не слишком ли далеко он зашел? Что, если Пит только что провалил все дело? Что, если…
Его размышления прервал заливистый смех, настоящий сумасшедший хохот.
– Это было здорово, честное слово! Ты мне нравишься.
Ленни протянул ему листок с фотографией Карла Хансена на одной стороне и подробным адресом на другой.
– Итак, добро пожаловать. Просто следуй этому описанию, и все пройдет отлично. Мы…
Начало следующей фразы оборвал новый приступ хохота. Как это вообще может быть, чтобы сорокапятилетний мужчина смеялся как десятилетний ребенок?
– …прекрасно проведем вечер, и взрослые, и дети.
Богатый, уютный дом, как из американского сериала. Именно так она и выглядела со стороны – отвратительнейшая из реальностей. Пит Хоффман медленно вел машину по одиноко петляющей гравийной дорожке. Осторожный ветерок да редкие крики птиц в отдалении, в остальном все было тихо.
Он успел проехать несколько сот метров после ближайшей соседней виллы, когда мир вокруг словно распахнулся. Небо, море – Пит как будто въехал в вечность. Дальше на запад двигаться некуда. Дом затерян в скалах вдоль калифорнийской береговой линии, и всего лишь пара действительно широких шагов до мрака и беспокойной воды, по другую сторону которой Япония и Китай.
Идеальное место для того, кто ищет покоя. Естественная звукоизоляция и защита от посторонних глаз.
Широкие железные ворота разъехались, стоило машине к ним приблизиться, и Хоффман оказался на участке, поросшем дикой травой и темно-зеленым кустарником. Место было сплошь усыпано мелкими красновато-лиловыми ягодами и камерами слежения, сканирующими все направления.
Не успел Пит повернуть ключ зажигания и выключить мотор, как все тот же маленький полноватый человек, назвавшийся в прошлый раз Ленни, распахнул двери парадного входа и поспешил навстречу Питу вниз по лестнице.
– Ты нашел нас…
– У меня было подробное описание пути.
– Отлично. Мы здесь не слишком избалованы гостями. Взрослыми гостями, я имею в виду.
И снова этот резкий сатанинский смех. Хохот, переходящий в хихиканье. Ленни распахнул входную дверь с глубоким театральным поклоном.
– Добро пожаловать.
Пит Хоффман пошел первым, вслушиваясь в жалобный скрип деревянных ступеней под ногами Ленни, который следовал за ним. Просторная продолговатая прихожая перетекала в гостиную с высокими потолками и роскошными панорамными окнами, которые при других обстоятельствах заставили бы Хоффмана шагнуть в вечность вот уже во второй раз за последние несколько минут. Сюда доходили разве что взгляды простирающегося вдаль моря.
– Кто здесь живет?
– Никто.
– Никто?
Хоффман огляделся. Интерьер полностью соответствовал экстерьеру – дорого, уникально, меблировано со вкусом. Дом мечты и никто не живет? Откуда у них такие деньги?
Металлический передвижной столик золотого цвета уставлен уже початыми бутылками и хрустальными фужерами. Ленни налил себе бочковой виски и повернулся к Хоффману.
– Что будешь пить?
– То же, что и ты.
– Ты не теряешь бдительности, похвально.
На этот раз у Ленни были интересные темы для разговора, поэтому смеялся он недолго.
– Святилище.
– Что?
– Здесь никто не живет, потому что это святилище. Для таких, как мы. Непонятых.
Святилище. Непонятые. Этими двумя словами Ленни объявлял нереальное реальным.
– Есть еще одна комната, которую я хотел бы тебе показать.
По другую сторону просторной гостиной был выход на кухню. Тоже в стиле американских фильмов – с кухонным островком посредине, с видом на бескрайнюю синеву моря и неба, открывающимся из-за посудного столика.
Они прошли мимо уголка, где предполагались совместные завтраки с кукурузными хлопьями, и мимо зала, оборудованного под современный офис, и оказались в комнате с совершенно другой атмосферой – атмосферой отчаяния. Здесь они были с детьми. Большая кровать в центре завалена пухлыми подушками и разными плюшевыми зверьками.
На полке ждали своего часа другие игрушки – собачьи поводки, сексуальные аксессуары, груды платьев и прочей одежды всевозможных размеров. Но кое-чего не хватало – Хоффман сразу это почувствовал. Хотя оно, конечно, было, не только во дворе, но и внутри. Всевидящее око – то, что Хоффман нередко использовал в целях контроля над ситуацией и сам. Потому что все должно быть записано на камеру, чтобы потом распространяться между членами сообщества и дальше.
Хотя какое это имело для него значение?
С глушителем, ожидавшим своего часа в багажнике, Пит мог вывести из строя не только эту, но и все остальные камеры слежения в доме, где бы они ни находились. Но запустить передатчик прямо сейчас, превратить картинку на мониторах охраны в черный квадрат с беспорядочными всплесками шумов означало навлечь на себя лишние подозрения.
Пит в последний раз быстро оглядел комнату. Что, если там, в углу, где самое слабое освещение? Или она вшита в одну из подушек, между пластмассовыми жемчужинами и прочим?
– А… Твоя дочь?
Ленни сделал жест, означавший, что нужно двигаться дальше.
– Что дочь?
– Она тоже будет?
– Прости, не понял.
– Она приехала с тобой или как? Какая радость для девятилетней девочки отдохнуть от вашей холодной страны на нашем солнечном побережье, в другой части земного шара.
– Мне кажется, я уже писал об этом Ониксу. Да, точно писал. Она осталась дома с мамой, потому что это служебная командировка. Но я обязательно займусь твоим заказом, как только вернусь домой.
– Все в порядке, я только… Всегда хочешь надеяться на лучшее или как? Знаешь, сколько было разговоров вокруг твоего слайд-шоу? Того, что из девяти фотографий, где она и ты…
Рука Пита Хоффмана инстинктивно сжалась в кулак. Он должен был противостоять этому, держаться, пусть даже из последних сил. Нельзя выходить из образа.
– …думаю, даже ничуть не хуже следующей серии, где она возвращалась из школы и ты встречал ее, или… Когда ей надо было переодеться, как будто на пляж, а ты… И ведь каждый раз у тебя получается нечто.
Теперь все, я ударю его в лицо.
Не могу больше.
– Да… каждый раз такое вот увлекательнее путешествие, от картинки к картинке. Она раздевается постепенно и так естественно, а ты…
И все-таки Пит не ударил его. Хотя и был уверен, что это почти титаническое усилие воли не могло пройти незамеченным со стороны, пусть даже в виде малейшего мышечного напряжения в лице или теле.
Они вошли в зал, оборудованный под современный офис, и Ленни заметил легкое недоумение на лице гостя.
– Наш бизнес-центр.
– Бизнес-центр?
– Иногда нам с Ониксом удается что-нибудь продать на сторону. Не фотографии сообщества, разумеется, это святое. Есть много другого. То, что мы здесь записываем, к примеру. Или что-нибудь не соответствующее художественным требованиям сообщества. Недостаточно качественное, другими словами. Тем не менее находятся люди, готовые отдать за это целое состояние.
Ленни гордо хмыкнул.
– Большие деньги, Лацци. Очень, очень большие деньги.
Целая индустрия, Бирте говорила об этом. И большинство таких, как Хансен. Датский папа, продавший слайд-шоу из девяти частей немногим избранным, а потом еще пятнадцать картинок из другой серии. Пара тысяч долларов здесь, пара тысяч евро там… Но Бирте имела в виду прежде всего крупных игроков порнографического рынка, оперирующих огромными объемами продукции. Многомиллиардные обороты – и все держится