Лотта поняла, до чего наивна. Сегодня, грубо овладев ею, Эван показал, на что она может рассчитывать и что требуется от нее.
Очнувшись от прохладного летнего ветерка, она поспешила по высокой траве назад, думая уже о том, что дом и сад совсем неплохи. Особенно дом — достаточно светлый, хорошо расположенный и удобно обставленный. Можно считать, ей повезло. Пусть ее окружает не то, к чему она привыкла, но не стоит вести себя как робкое безвольное создание. По правде сказать, то, чего от нее хочет Эван, не слишком отличается от требований Грегори. Конечно, за исключением секса, которым он занимался не с ней.
Во всем остальном — являться по первому зову, поступать в соответствии с его требованиями, быть украшением и добычей, уходить, когда прикажут, — все очень похоже на ее замужество! Ирония судьбы! Зато к этому у нее выработана привычка, избавляющая от лишних обид.
В доме было тихо. Проходя через кухню, Лотта помедлила, наблюдая за игрой солнечных зайчиков на стене. Чашка свежего ароматного чая была бы сейчас очень кстати. Или даже несколько чашек. И блюдо сдобных булочек тоже не помешало бы. Испытанное средство от ударов и ссадин, которыми награждает жизнь! Но есть одна проблема — Лотта даже не представляла, как заварить чай. Ей никогда прежде не приходилось делать это самой. Единственное, чему она обучена, — изредка одеваться без посторонней помощи. Всегда под рукой была прислуга. Пустая кухня казалась Лотте чем-то вроде неизведанной страны — огонь в очаге не горит, утварь, развешанная по стенам, напоминала странные инструменты таинственного предназначения, о котором Лотта даже не догадывалась. Она видела большой кухонный чайник, но разве могла сама принести воду из колодца?
Повздыхав, Лотта пошла в холл, выбрав одну из дорожных сумок. Не стоило больше надевать то, что сразу наводило на мысль о продажности. Лотта подобрала дорожный костюм в соответствии с указаниями Эвана, и он уже сослужил свою службу.
Поднимаясь со своей ношей по узким ступенькам в верхние комнаты, она недоумевала, хватит ли у нее сил перенести весь багаж наверх. Но тут в дверь осторожно постучали, показалось с любопытством осматривающееся лицо, а потом и сама девушка в платье горничной. Войдя в холл, она присела в неуклюжем реверансе:
— Добрый день, миледи.
— Боже, наконец-то! Должно быть, вы та самая горничная, которую нанял лорд Сен-Северин, — со вздохом облегчения сказала Лотта.
Она стояла выпрямившись, а девушка смотрела на свою хозяйку с тем болезненным любопытством, которого стоило ожидать, учитывая скандальность ее репутации. Лотте было бы интересно узнать, что думает о ней эта девушка и как Эвану удалось хоть кого-то в этом городишке убедить пойти к ней в горничные. Бедное создание! Она такая худенькая и совсем еще ребенок. Соломенные волосы, туго стянутые на затылке, только подчеркивали худобу ее личика. Большие серые глаза зачарованно следили за каждым движением Лотты.
— У вас в волосах какая-то трава, миледи, — набравшись храбрости, выпалила девушка.
— Мадам подошло бы лучше, — произнесла Лотта и, подняв руки, принялась выбирать траву из волос. — Какая я леди! А как тебя зовут?
— Марджери, мадам, — ответила ей девушка, приседая вновь. — У меня есть все рекомендации от агентства по найму, — добавила она.
— Удивительно, — недоумевала Лотта. — Мне казалось, что не найдется никого заслуживающего доверия, кто согласился бы вести хозяйство в доме с подобной репутацией.
— Что вы, мадам! — воскликнула Марджери. — В городе полно людей, которым нужна работа. Кожевенные заводы закрываются. Оба моих брата потеряли работу, так что мне приходится соглашаться на все.
— Теперь понятно, — вздохнула Лотта. — Завари для меня чаю, пожалуйста. Затем отправляйся в город за продуктами.
— Слушаюсь, мадам, — с некоторым смущением сказала девушка. — Но владельцы лавок говорят, что не станут отпускать вам продукты.
— Потому что я бесстыдная потаскуха, — закончила за нее Лотта, упершись руками в бока.
— Что вы, мадам, — смутилась Марджери. — Да, мадам, но в основном из-за того, что вы живете с врагом, — произнесла она, оглядываясь через плечо так, будто вся наполеоновская армия стояла у нее за спиной.
— Врага? — поразилась Лотта. — А если бы я была любовницей какого-нибудь английского офицера, то все можно было бы оправдать?
— Да, мадам, — ответила Марджери, поняв ее вопрос слишком буквально. — Многим это пришлось бы больше по вкусу.
— Какое им всем до этого дело? — вздохнув, спросила Лотта скорее себя, чем горничную. — И вообще, лорд Сен-Северин ирландец, а не француз. Я знаю, что некоторые из его товарищей, находящихся в плену, — американцы! Жители Вонтеджа проявляют такое же пристрастие к иностранцам?
— О да, мадам, — с готовностью закивала Марджери. — У нас тут плохое отношение к любому, кто стал на сторону противника.
Лотта снова вздохнула, открыла одну из сумок и достала платье светло-зеленого цвета в белый горошек. Оно было очень модного в этом сезоне фасона, но, несомненно, гораздо более сдержанное, чем платье из белого муслина, приготовленное специально по случаю прибытия в город.
— Какое прелестное платье, мадам, — засмотревшись, прошептала Марджери. — Ни у кого в округе нет такого платья.
— Все наряды из Лондона, — сказала Лотта. — А где дамы вашего города покупают туалеты?
— Они шьют их сами, мадам, — ответила Марджери.
— Бог мой! Сами шьют одежду? Но из чего же? — Лотта даже присела от неожиданности на ступеньку лестницы.
— Мистер Меттинли поставляет ткани, мадам, — терпеливо, как маленькому ребенку, объяснила Марджери. — У него все ткани отличного качества — и атлас, и муслин, и бархат. А миссис Гилмор, что на Рыночной площади, торгует шелковыми лентами и шляпками из батиста. Очень даже хорошенькими, — тараторила она, не отрывая взгляда от нежно-зеленого платья. — Но конечно, никакого сравнения с вашим платьем. Все дамы будут теперь завидовать вам еще больше, мадам.
— Еще больше завидовать? — переспросила Лотта, удивленно подняв брови. — Не понимаю, как можно завидовать женщине в моем положении.
— Да, мадам, но мисс Гудлейк с Летком-Регинс — дочь нашего мирового судьи, мадам, — так хотела выйти замуж за лорда Сен-Северина еще до вашего приезда. И вдруг оказалось, что у него есть любовница.
— Но ведь это никак не может сорвать ее планы, — удивилась Лотта. — Разве может любовница помешать женитьбе. На самом деле так даже лучше, ведь не всякой женщине под силу выносить все капризы своего мужа.
— Это соответствует тому, что мне рассказывали о Лондоне, — убежденно провозгласила Марджери. — Одни умные слова и никакой нравственности.
Лотта улыбнулась тому, как незатейливо ее новая горничная поставила ее на место.
— Возможно, так оно и есть, — уступила она. — Однако я очень сомневаюсь в том, чтобы лорд Сен-Северин собирался жениться. К тому же он так опорочен в глазах общества. Разве он не является врагом?
— О да, в общем, так оно и есть, — кивнула Марджери. — Но он так богат, знатен и красив, что все леди засматриваются на него. Офицеры — благородные господа, они всегда обедают в лучших семействах округи, ведь война когда-нибудь да закончится. Я правильно говорю, мадам?
— Просто потрясающе, до чего практичный подход, — удивилась Лотта. — Отчего же обывателям Вонтеджа не насладиться новым обществом и не поймать пару-тройку богатых мужей для своих дочек? Какое значение может иметь то, что идет война, в таком случае?
Лотта сидела, подперев подбородок рукой. Становилось понятно, что ее ожидает в будущем. Эван, оче видно, сейчас обедает у кого-то из местных дворян, его вспыльчивый и опасный темперамент — прекрасная острая приправа к скуке медленного течения провинциальной жизни. А она в одиночестве станет проводить здесь свои дни, поскольку падшая женщина полностью зависит от того, кто ее содержит. Никто даже не зайдет поинтересоваться, каково ей здесь. Провинциальное общество — всего лишь слепок с лондонского света, только еще более косное. Лотта припомнила, как леди О’Хара направила на нее свою коляску. А ведь злоба провинциального городка может оказаться еще более мелочной и ядовитой. В Вонтедже нельзя остаться вне поля зрения публики, невозможно затеряться в толпе. Здесь некуда бежать и негде спрятаться.
Эван привез ее сюда, но не сможет защитить от местных нравов. Или вообще не собирается этого делать. В конце концов, она — Лотта Пализер, бесстыдная и суетная. И пусть это только вывеска, способная обмануть зевак, с этого момента она станет ее вторым «я». Ей придется защищаться не только от косых взглядов соседей по городку, но и от упрямого желания требовать от Эвана больше, чем он сам собирался предложить. Лотта знала, до чего нетребовательны и покладисты настоящие любовницы.
Она вспомнила брата Тео и обязанность, которую он на нее возложил — шпионить за Эваном во благо страны, и попыталась вызвать воспоминание о том, как Эван бесчувственно обошелся с ней в надежде, что это поможет оправдать предательство. Но предательство очень трудно оправдать, даже имея такие гибкие представления о морали, как у нее. Записка с указаниями, которую она нашла у себя на столе в то последнее утро в Лондоне, прожгла дырку в ее совести. Однако Лотта зашила записку в подкладку своего плаща, в ее представлении именно так действовали все шпионы и заговорщики. К несчастью, ее стежки оказались неровными, а шов — комковатым. Каждый, кто вздумал бы полюбопытствовать, мог сразу раскрыть ее тайну. В записке был всего лишь адрес, по которому следовало пересылать информацию в почтовое отделение в Эбингдоне, что в десяти милях от Вонтеджа. Тео писал, что будет поддерживать связь, и Лотта надеялась на это. Она постоянно боролась с собой, отгоняя сомнения, готовые закрасться в душу. Тихий голос нашептывал, что брат находится рядом с ней не для того, чтобы помочь. Просто ему нужны ее услуги, а если ей не удастся быть полезной в его деле, Тео просто отшвырнет ее.