- Ты замечательно выглядишь, - говорит он. – На самом деле, настолько замечательно, что я не знаю, что и сказать.
Это такое облегчение, что я бросаюсь вперед. Он обвивает меня руками, пряча лицо на шее. Его руки кажутся настолько большимим, способными несколько раз обернуть мою талию. Я чувствую его дыхание на своей коже и то, как он дрожит, когда произношу:
- Так хорошо, - он просто кивает и кажется, что наши объятья вечны.
Его губы находят мою шею, подбородок и он посасывает и покусывает его. Дыхание тёплое и мятное, и он шепчет на французском слова, некоторые из которых я не могу понять, однако, мне это вовсё и не нужно. Я слышу – “любовь”, и “жизнь”, и “моя” и “прости” и затем, он берет в ладошки моё лицо и обрушивает свои губы на мои, глаза широко распахнуты, рука трясётся, когда он касается пальцами подбородка. Единственный, невинный поцелуй – без языка, никакой глубины – однако, нервно вздрагивая, я, кажется, обещаю ему больше, потому что он отстраняется и смотрит на меня победоносно.
- Тогда, поехали, - говорит он, показывая глубокие ямочки. – Позволь мне отблагодарить твоих подруг.
Я жажду его, чтобы мы остались одни, однако, каким-то образом, возбуждаюсь ещё больше, представляя его здесь, с моими друзьями, вот так просто. Беря его за руку, тащу к машине.
Ансель одевает рубашку, рассказывая о перелёте, и странном чувстве, которое испытал, уйдя с работы и прилетев сюда на рассвете и затем, проведя целый день дожидаясь меня…все эти маленькие пустяки, которые расположены на верхушке большого вопроса: “Что же дальше?”.
Я украдкой посматриваю на него во время поездки. С потемневшим небом позади него, Ансель выглядит безупречно лощёным и великолепным в своей бледно-лиловой рубашке на пуговицах и узких тёмно-серых брюках. Только что покинув танцевальный класс, я не беспокоюсь о том, чтобы переодеться. Если мы вернемся ко мне домой, без сомнений, останемся там, а мне нужно увидеть моих девочек, чтобы поблагодарить. И быть может, что ещё важнее – чтобы Ансель сам поблагодарил их. Я обуваю более удобные туфли без каблуков, и тащу Анселя на встречу с Харлоу и Лолой в баре «Динамит», потянув его сквозь толпу. Широко улыбаясь, понимая что мой мужчина со мной, мой супруг, мой Ансель. Они сидят в кабинке рядышком, потягивая напитки, и Лола замечает нас раньше Харлоу. Да будь я проклята, если на её глазах тут же не наворачиваются слезы.
- Нет,- указываю я на неё, смеясь. При всей её нахальной наружности, она такая тряпка. – Мы таким не занимаемся.
Она смеётся, качая головой и смахивает слезы, и это удивительное размытое поздравление, когда мои любимые девочки и муж обнимаются, словно они лучшие друзья и видятся лишь изредка.
Но в какой-то степени, это правда. Я люблю его, поэтому и они тоже, я люблю их, отчего он тоже. Ансель вытаскивает две плитки шоколада из кармана пиджака, который повесил на руку и вручает одну Лоле, вторую Харлоу.
- За то, что помогли мне. Я купил их в аэропорту, поэтому никакого эксклюзива.
Они обе берут их, и Харлоу поглядев на свою шоколадку и затем на него произносит:
- Если она не трахнет тебя сегодня, это сделаю я.
Его румянец, ямочки, тихий смех и то, как он снова выпячивает губу, сводит меня с ума.
Чертовски убивает.
- Без проблем, - говорю я ей, когда кидаю его пиджак на сиденье и тяну за собой на танцпол. Глаза Анселя широко распахнуты, а на лице огромная улыбка. На самом деле, мне наплевать какая песня играет – он не отойдет от меня ни на шаг всю ночь. Шагнув в его объятья прижимаюсь к его телу.
- Мы снова танцуем?
- И дальше - больше, - говорю я ему. – Как ты мог заметить, я прислушалась к твоему совету.
- Я так горжусь тобой, - шепчет он, прислоняясь своим лбом к моему, прежде чем отстранившись, встретиться со мной взглядом. – Ты только что намекнула, что собираешься трахнуть меня ночью.
Его ухмылка становится ещё больше, пока руки обвивают мою талию.
- Разыграй свои карты правильно.
- Я забыл мои карты, - его улыбка пропадает, - но пенис всегда при мне.
- Я постараюсь не сломать его в этот раз.
- На самом деле, думаю, тебе стоит сильно постараться.
Басы сотрясают пол и мы наполовину кричим наши шутки игривы, но настроение ускользает. Между нами пробегает холодок и в этот момент, всё немного напряжённее. Нам всегда удавалось флиртовать, раскрываясь в сексе, то есть, притвориться кем-то ещё, чтобы по-настоящему открыться друг другу.
- Поговори со мной, - говорит он, наклоняясь и шепча мне на ухо:
- Расскажи мне, что случилось утром, когда ты ушла.
- Я вроде как чувствовала, что должна сделать шаг вперёд и встретиться лицом к лицу со своим будущем, - тихо говорю я, однако, он наклоняется ближе и знаю, что слышит меня. - С твоей стороны было дерьмово не рассказать мне о Перри, но на самом деле, эта ситуация лишь дала мне толчок, что был необходим.
- Прости меня, Cerise.
Моя грудь сжимается, когда он ласково зовёт меня так, а руки скользят вверх и вниз по его груди.
- Если мы собираемся попробовать ещё раз, мне необходимо знать, что ты будешь всё рассказывать мне.
- Буду. Я обещаю.
- Прости за то, что ушла.
Ямочка появляется на крошечную секунду.
- Покажи мне, что ты всё ещё носишь мое кольцо и ты прощена.
Поднимаю левую руку и он смотрит на неё, прежде чем поцеловать ободок золотого кольца.
Мы слегка покачиваемся, почти не двигаясь, в то время как люди вокруг нас прыгают, трясутся и танцуют на танцполе. Кладу голову ему на грудь и закрываю глаза, вдыхая запах Анселя.
- Как бы там не было, мы покончили со всем этим. Теперь твоя очередь трепаться этой ночью.
Слегка улыбаясь, он наклоняется ближе, целуя сначала мою правую, а затем левую щёчку. А потом касается моих губ своими на пару долгих, восхитительных секунд.
- Мой любимый цвет – зелёный, – говорит он у моего рта и смеётся.
Его руки скользят по моим бокам, руками он обхватывает меня за талию, когда наклоняясь ближе, прокладывает дорожку из поцелуев вверх по моей шеё.
- Когда мне было семь, я сломал руку, катаясь на скейтборде. Мне нравится весна, терпеть не могу зиму. Лучшие друзья моего детства это Огюст и его старшая сестра Катрин. С ней я впервые поцеловался, когда мне было одиннадцать, а ей двенадцать, в кладовке, в доме моего отца.
Мои пальцы скользят вокруг его груди, поднимаясь к горлу, и я сцепляю руки у него за шеей.
- Моим самым большим потрясением был отъезд матери в Штаты, но в остальном – даже если мой отец и был тираном – детство было очень неплохим. В школе я был полным лузером в математике. Потерял девственность с девушкой по имени Ноэми, когда мне было четырнадцать, – он целует меня в щёку. – Последняя женщина, с которой я занимался любовью – моя жена – Мия Роуз Гийом.
Он целует кончик моего носа.
- Моя любимая еда – хлеб, знаю, звучит ужасно банально. И я не люблю сухофрукты.
Я смеюсь, притягивая его для настоящего поцелуя, наконец-то, и О, Боже мой. Его рот тёплый, такой знакомый. Его губы в тоже время мягкие и требовательные. Мне необходимо, чтобы он коснулся меня, попробовал на вкус, оттрахал едва сдерживаясь. Чтобы он схватил меня за задницу и притянул за бёдра к себе. Едва его язык соприкасается с моим, мы оба стонем, разрывая поцелуй и тяжело дыша.
- Не уверен, что когда-нибудь смог заставить девушку кончить при помощи моего рта, - признается он. – Мне нравится целовать тебя там. Я обожаю твою попку. Она прекрасна.
При этих словах, я чувствую, как его длина упирается мне в живот, когда руками Ансель стискивает меня.
- Мне нравится наш секс, но я предпочитаю быть сверху…благодаря тебе миссионерская поза чувствуется грязной, когда ухватившись за меня, ты двигаешься подо мной.
Святое дерьмо. Я извиваюсь в его руках.
- Ансель.
- Я ни с чем не спутаю звук, когда ты кончаешь. Со мной, ты никогда не могла притвориться,– он улыбается, и добавляет, – и не сможешь.
- Расскажи мне о банальщине, - умоляю я его. – Иначе это убьет меня.
- Ненавижу убивать пауков, потому что думаю, что они потрясающие, но я сделаю это для тебя, если ты испугаешься. Ненавижу быть пассажиром в машине, предпочитая быть за рулем, – он прокладывает дорожку из поцелуев к моему ушку. – Мы можем жить в Сан-Диего, но я хочу по крайней мере проводить лето во Франции. И быть может, моя мама сможет переехать сюда, когда станет старенькой.
Моя грудь практически разрывается от боли с каждым ударом сердца.
- Хорошо.
Он улыбается, и я прикасаюсь к его ямочке кончиком пальца.
- И ты правда переедешь сюда?
- Думаю, в феврале, - говорит он, чуть пожав плечами.
Словно это так просто. Словно уже всё решено.
Я спокойна и в тоже время разрываюсь на части. Мне кружит голову мысль о том, что он так просто переедет сюда, однако, сейчас только июль.
Февраль так далек.
- Кажется, до этого ещё далеко.
- Я прилечу к тебе в сентябре. Октябре. Ноябре. Декабре. Январе.
- Как долго ты пробудешь здесь?
Почему я ещё не спросила его об этом? Меня тут же начинает пугать этот вопрос.
- До завтра, - мой желудок ухает вниз и я чувствую немедленное опустошение.
– Я могу прогулять понедельник, - говорит он, - но мне нужно быть на работе во вторник для первого слушания.
У нас мало времени. Поэтому я уже тяну его сквозь толпу, обратно к столику.
-Девочки...
- Я знаю, Сахарочек, - говорит Харлоу, уже кивая. – У вас есть двенадцать часов. Понятия не имею, что вы тут забыли. Идите.
Так значит они не только знали, что он приедет, но и знали, когда он уедет. Они обсудили всё. Святое дерьмо, я обожаю своих друзей. Целую Харлоу, Лолу и проталкиваюсь к выходу.
Каким-то образом, нам удается вернуться в мою квартиру всё ещё одетыми. Молю бога, чтобы мы не разбудили Джулианну, пока целуясь, спотыкаемся на подъездной дорожке у гаража, а потом ударяемся о дверь, когда Ансель скользит рукой мне в трусики, умоляя ему позволить почувствовать меня. Е