– Запись... – Варвара сглотнула и почесала кончик носа. – Телефон-то я в доме оставила... Но могу практически дословно воспроизвести. Вот ваши слова, Григорий Тимофеевич: не болтай, Люба. Хоть язык свой заколи, но журналистке ничего не рассказывай. – Варя закинула ногу на ногу. – Не переживайте, баба Люба мне ничего не рассказывала. Но я-то все знаю. Коршунов из области боитесь? Правильно делаете! Я вам их сюда целую стаю пригоню!
– Вот ить! – всплеснул руками Ермоленко. – Фантазия у вас разыгралась, Варвара Александровна! Или ум за разум зашел! Хотя, что это я домыслы строю? Так ведь и есть! Ну скажите мне, кто в нормальном рассудке и в таком-то виде, – он кивнул на Варины штаны, – в метель через озеро попрется?
Варя натянула фартук на колени и сузила глаза.
– Мне было нужно!
– Нужно ей, ага! Так я вас обраткой-то в город быстро отправлю! Будете мне тут статистику портить! А кабы замерзла по дороге или еще что? Мне отвечать? Конечно, мне, а кому же? Я же всю административку на себе тащу, меня и в расход по вашей милости! Какого лешего, как тебя, какие кости, а?!
– Гриша, – Люба положила ладонь на плечо Ермоленко и склонилась к его уху. – Успокойся, Гриш. Тебе нельзя волноваться.
– Так это, как его... – Ермоленко постучал по столешнице кулаком.
– Расскажи ты ей, Гриш! Пусть пишет, что хочет.
– Да ты не понимаешь, Люба! У нас ведь тут все подотчетное. Вот напишет она, и что?
– Объясните мне толком! – прервала их спор Варя. – Все по порядку.
– Да нечего объяснять! – снова взвился Ермоленко. Щеки его покраснели от жары, еды и недовольства. – Сама ей объясняй! – дернул он плечом, освобождаясь от руки Любы. – Только меня к этому не привязывайте. И про запись скажу – не я это! Ясно? – зыркнул он на Варю.
– Ясно, – кивнула она. – Мне про вас абсолютно все ясно, Григорий Тимофеевич.
– А... – отмахнулся тот и, схватив куртку, вышел вон, по пути грохнув входной дверью.
Варвара покачала головой:
– Какие у вас здесь все умиротворенные! Прям зависть берет!
Люба уперлась ладонями в стол и сурово посмотрела на Варю.
– Довела мужика? Язык твой – враг твой! Меня почему не спросила?
– Так бы вы мне все и рассказали! Ага, верю! Нет, я от вас теперь не отстану! Тем более, что кое-что я уже...
– Вот ведь лихоманка... – выдохнула Люба. – Ладно, твоя взяла. Только ты мне скажи, в Прохоровку затем и бегала?
Они уставились друг на друга. Варвара с минуту еще пыхтела, пытаясь вникнуть в слова хозяйки дома. Но затем все же сказала:
– Да, именно так!
– Ох, и дурища! Понесли тебя черти... Зарок мне дай, что не растреплешь никому!
– Погодите-ка, баба Люба, – прищурилась Варвара, – это как же я вам зарок дам? В соучастники меня вздумали записать?
– Да не о том ты! – не выдержала Люба и опустилась на табурет. – Мы и сами не знаем, что там произошло...
– Как это? А кости? Кости-то чьи? Человечьи?
– Типун тебе на язык! – Дрожащей рукой Люба достала бутылку настойки и вытащила пробку. – Ермоленко можно понять. Он не верит во все это. А я чую: быть беде. Вот прям сердцем чую...
– Да о чем вы толкуете?
– Колдовство это, Варя. Черная магия, помяни мое слово...
Рецепт обычного злодейства
Варвара почувствовала, как по ее рукам и спине табуном понеслись мурашки.
«Вот оно! Именно то, о чем говорил Семен Аркадьевич! Теория и практика в одном флаконе!»
– Будешь? – баба Люба взболтала содержимое бутылки и посмотрела ее на свет.
– Конечно! – Варя пододвинула приготовленную для Ермоленко чашку с розочками на боку.
Принимая столь героическое решение, она отмела от себя любые сомнения в надежде, что бабка Люба нашла в ней прежде всего собеседника, а не собутыльника. К тому же, как она помнила, этот напиток был скорее тонизирующим, раз все его здесь пьют в любое время дня и ночи. Странно было бы думать, что тот же Ермоленко является на службу под хмельком. Да и заботится о нем Люба, переживает. Даже Столетову для его собаки этой настойки выдала. Явно не затем, чтобы пес песни петь начал.
При мысли о Столетове Варе стало очень грустно. Печаль прохладной волной коснулась ее сердца, вызвав короткий вздох.
Люба плеснула себе и ей, затем подняла кружку и, пробормотав что-то вроде «Господи, прими за лекарство», выпила залпом. Варвару вновь обуяли сомнения, но она все же сделала глоток и мысленно проводила жидкость по пищеводу. Через пару минут тело расслабилось, ноги перестали гудеть, и даже горящие уши уже не так щипало от прихватившего их мороза. Варвара еще раз осторожно понюхала чашку.
– Боишься, что напоить тебя хочу? – усмехнулась Люба.
– Нет. Просто пытаюсь понять, что здесь. Мне бы этот напиток пригодился. Иногда никаких сил не остается. Ложишься вечером, а утром ощущение, что даже не спала.
– Так может, не там и не с тем ложишься-то? – хихикнула Люба.
Варя лишь дернула уголком рта. Это и так понятно, к гадалке не ходи...
– А я тебе рецепт напишу, хочешь? – предложила хозяйка дома. – Нравишься ты мне. Только ведь у себя в городе ты таких трав да цветов не найдешь. И готовить эту настойку надо в специальное время, с определенным настроем, молитвами и заговорами. К этому делу призвание нужно. Не только желание.
– Честно говоря, я вообще далека от всего этого. Как говорил профессор Северус Снейп: «Какая разница между аконитом и борецом?»
Люба вскинула брови:
– Никакой! Что ж это – профессор, а такие глупые вопросы задает?
– Это для вас они глупые, а для меня – тайна, покрытая мраком. Вы не подумайте, я с уважением отношусь к народной медицине, но... В общем, «Битва экстрасенсов» не мой формат, – она кашлянула, – но зрителям нравится. Таинственно и жутко. Ведьминские штучки-дрючки разные...
– Ты что же, думаешь, я ведьма, что ли? – нахмурилась Люба.
– Ну почему же сразу ведьма? Ведунья, знахарка, – пожала плечами Варя. – Как-то ведь вас здесь называют? И уважают. Сами говорили, что тюремный врач приходит советоваться.
– Говорила, не врала, – выпрямилась Люба. – Дар у меня. Я о том раньше даже не догадывалась, а как с Родей сошлась и сюда приехала, оно и началось.
– Ого, это как это?
– Так я думала, ты в Прохоровку-то за тем и ходила, чтобы вызнать?
– Ну да, только ведь там сейчас никого не осталось, кроме... Вы знаете, тот мужчина, Егор Столетов, который к вам приходил. Вы ему еще настойку дали для собаки. А он не постоянно там живет. Он в отпуск приехал. Так что вы уж мне сами как можно подробнее все расскажите, пожалуйста.
Люба пожевала губами, а затем начала:
– В Прохоровке одно время знахарка жила. Заговорами лечила, по-женски помогала. В тот год, по осени, когда я на Сладкий приехала, мне местные бабы о ней рассказали. Я ведь ребеночка хотела. Пошла я к ней, значит. А она уже совсем старенькая была. Что тебе одуванчик... Я как ее увидела, аж голова закружилась. Глаза у нее такие, не знаю, как и объяснить. В душу смотрят. – Люба потерла подбородок. – И понимаешь, какая оказия вышла, померла она аккурат передо мной, только мы за стол сели. Она мне из корзины яблоко достала и в руки дала. Я взяла и... все. Лежит уж. На похороны потом ездила.
– Боже мой, – прошептала Варя.
– Вот с того времени и сны мне всякие стали сниться. И будто я откуда-то все эти мудреные вещи знаю. Откуда, поначалу не понимала. А потом уж до меня дошло...
Варвара потянулась к Любе через стол, увлеченная ее рассказом.
– Знахарка эта перед смертью мне свой дар передала, как я думаю. Иначе я объяснить не могу. Вот хочешь верь, хочешь нет.
Варя покачала головой: да, это не телевизионные колдуны и ведьмы, активно ведущие соцсети. Это простая деревенская женщина, которую этот странный дар и не обогатил, и не сделал счастливой в личной жизни.
– Ну да ладно, что теперь об том говорить, – усмехнулась Люба. – Что-то я знаю, что-то чувствую, а что-то и мимо меня проходит, потому что в самую-то глубь я не лезу...
– В какую глубь? – нетерпеливо переспросила Варя.
Люба встала и подошла к печи. Вытащив противень, поставила его на стол и прикрыла чистым полотенцем.
– Ты вот журналистка, должна много чего знать. И девка, вроде как, серьезная. Так что я с тобой на полном сурьезе и говорить стану. Про магию-то.
Варя опешила. Представить, что она в здравом уме станет рассуждать на эти темы, казалось ей чем-то из ряда вон. Но, с другой стороны, пишут же люди и о большей ерунде, чем эта. Одни обсуждения поп-певцов чего стоят... Главное, что она хотела сейчас узнать, это все, что связано с костями. Кости – это ведь материальное доказательство преступления, а не что-то там из серии «философский камень и 1000 и один способ как его добыть».
– Давайте начнем с самого начала, бабушка Люба. И никуда не сворачиваем с темы о костях, – предложила Варя. – Где, когда, куда, откуда, почему, зачем и как? – оттарабанила она любимую запоминалку по русскому языку, которая всегда помогала ей правильно выстроить «журналистский допрос», когда дело касалось любого происшествия.
– Где, – повторила Люба и посмотрела в покрытое морозными узорами окно. – Там, в лесу, где монастырские развалины.
– Очень хорошо, – подбодрила ее Варя. – Когда?
– Так на Юрьев день, девятого числа.
Об этом дне Варвара имела лишь одно представление, связанное с историческим моментом и пословицей «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Собственно, сейчас перед ней как раз и сидела очень даже симпатичная бабушка, так что и дата оказалась вполне приемлемой.
– Отлично, с этим разобрались. Девятого декабря вы отправились на ту сторону Новозера.
– Да, – согласилась с ней Люба. – Лед уже встал, так что я спокойно дошла туда напрямик.
– Зачем вы туда пошли?
Люба удивленно посмотрела на Варвару:
– Ну как же! Обряд мне нужно было провести, чтобы дикий зверь не лютовал и скотину местную не таскал. Ну и... – женщина вновь посмотрела в окно. – Не знаю, как объяснить. Почувствовала я что-то. Насилу добрела до развалин, а там...