Что это было – провидение или действительно маниакальное желание преступника разделаться с Егором, но он уцепился за край окна и, упираясь ногами в бревна, стал карабкаться по стене. Ружье болталось за его спиной и, подтянувшись повыше, убийца стащил его и сбросил вниз, по ту сторону окна. Теперь у Вари не осталось ни малейших сомнений в том, что преступник не успокоится, пока не добьет Егора или не убедится в том, что тот мертв...
Двигаясь напролом, не имея никакой возможности соблюдать тишину или позаботиться о своей безопасности, Варвара ринулась вперед. Эти несколько метров показались ей непреодолимым препятствием, а время – бесконечным.
Убийца уже наполовину влез в окно, когда Варя оказалась рядом. Издав хриплый стон, больше похожий на крик баклана, который Варя когда-то давным-давно услышала в той самой морской поездке с Разумовым, она обхватила свесившиеся ноги и уперлась головой под колени убийце, вжимая их в стену.
Слева от нее бесновалось пламя, и искры метались и шипели в воздухе, словно карнавальные шутихи. Огонь был совсем рядом, тянулся к Варе, но оглушенная и почти теряющая сознание, она намертво приросла к извивающемуся и брыкающемуся телу, и за гудящими звуками, которые издавала горящая баня, не могла услышать рокот приближающегося снегохода.
Молчаливые собаки опасны
Ей всегда хотелось иметь собаку.
Живое существо, как символ взросления и ответственности, которые еще только зарождаются в юном человеке. Но как это чаще всего бывает, мнение родителей становится основополагающим, а требовать желаемое дано далеко не всем. Маленькая Варя, наверное, не смогла бы доходчиво объяснить, почему в ней созрело это желание. Оно не было подсмотрено у одноклассников или во дворе. Все произошло в один момент, когда она увидела старый мультфильм «Варежка», в котором девочка выгуливала рукавичку вместо щенка и разговаривала с ней, словно с живой псинкой. Вот и у Вари был такой «живой» хвостатый друг, подаренный подругой матери, кажется, на ее трехлетие. Именно этому плюшевому барбосу Варя доверяла свои секреты и прижимала по ночам к себе его теплый меховой бочок. Ее одиночество, сдобренное вечной занятостью и суровостью матери, остро нуждалось в разделении и навязчивой идее обрести поддержку.
Мультяшной девочке в итоге купили собаку, а Варе нет.
Она росла с мыслью, что вот-вот и сама сделает себе такой подарок, но все время находились какие-то препятствия, до сих пор звучавшие материнским голосом: «Сначала обзаведись своим домом и делай, что хочешь», «Себя прокорми», «А если блохи?», «На ветеринарах разоришься!», «Есть время гулять?», «А если под машину попадет?»
Каждая эта фраза камнем падала на чашу весов, и Варя все больше убеждалась в том, что ответственность – тяжелый груз, нести который ей пока не по силам. Даже квартирная хозяйка перед тем, как подписать договор о найме, первым делом сообщила Варе, что никаких животных в квартире быть не должно. Хотя Варя ни словом об этом не обмолвилась. Но в тот момент она так остро ощутила неизбывную тоску по несуществующей собаке, что едва не расплакалась.
Быть может, заведи она самого простого дворового щенка, с ней бы не случилась эта пошлая связь с Разумовым? Ведь он терпеть не мог всякую живность, а уж собак тем более. Говорил, что они воняют и гадят, дерут мебель и писают в ботинки, и при каждом удобном случае норовят вцепиться в руку. А хуже всего, что все время лают и мешают. Все это он произносил полушутя-полусерьезно, но каждый раз Варя вздрагивала от его слов, будто он мог читать ее мысли. Это в определенной степени добавляло Олегу очков, ведь он казался ей таким опытным, знающим и представительным. Однако, как ни крути, а жизнь рядом с таким человеком получилась бы совсем не такой, о какой она на самом деле мечтала. Как говорится, умная мысля приходит опосля. Ведь вместо того, чтобы выполнять свои желания, учиться быть взрослой и ответственной, она поддалась привычному образу мыслей и почти растеряла свой жизненный запал.
А в этом глухом месте перед ней вдруг раскрылись ворота в новый мир, в котором она встретила самого желанного мужчину на свете. Такого, что у нее таяло сердце и вырастали крылья за спиной. Такого, что при взгляде на него, начинало мягко пульсировать в животе и невыносимо, совершенно невыносимо хотелось раствориться в своих чувствах без остатка. И ко всей этой удушающей нежности прилагался черный пес – вероятно, больной, с блохами и неистребимым желанием постоянно что-нибудь грызть. И внезапно Варе представилось, как она ходит с ним к ветеринару, моет ему лапы и чистит уши, покупает резиновую утку и мослы в мясном магазине. Как этот пес встречает ее с работы, и они идут по осеннему парку. Высунув язык, пес несется по аллее и ныряет в горы желтых листьев, а она стоит под зонтиком и ждет. Она точно знает, что сейчас из-за поворота появится Егор Столетов. Завидя его, черный пес с радостным лаем кинется ему навстречу, и Варино сердце станет таким огромным от оглушающего счастья, что ей будет совершенно все равно, что подумают о ней прохожие. Потому что она тоже побежит к нему, чтобы повиснуть на его шее и жадно целовать его упрямые губы, и кричать во всеуслышание: «Я люблю тебя!..»
Это были прекрасные мечты, ради которых и стоило жить. Даже если им никогда не суждено было сбыться. И за них следовало бороться.
«Не отдам!» – набатом взорвалось в ее голове. Но с каждым мгновением внутренний голос становился все тише, как и ее ускользающее сознание.
Ноги и руки совершенно онемели, голова напоминала пустой шар, и действительность теперь представала перед Варей в виде коротких ослепляющих вспышек фотокамеры. Последние силы покидали ее, и ничего поделать с этим Варвара уже не могла.
Тот, кого она пыталась удержать, явно оказался более подготовлен. В темном зимнем комбинезоне из специальной ткани, под которым скорее всего было надето термобелье, и высокие лыжные ботинки – этот человек был экипирован согласно погоде. В отличие от Вари, у которой уже кровь застывала в венах.
Она даже не сразу сообразила, что руки ее сами собой разъезжаются в стороны, и как бы она ни пыталась вернуть их на место, ничего не получалось. Варя бы вгрызлась в ткань комбинезона зубами, но не смогла даже открыть рот. То, что она еще стояла на ногах, ей самой казалось чудом, но чудеса закончились в тот самый миг, когда преступник, почувствовав слабину, извернулся и, согнув ноги в коленях, пнул ее в грудь.
Словно подкошенная, Варвара охнула и упала навзничь. Сквозь сдавливающее ее со всех сторон забытье, она успела увидеть, как поднимаются в темную высь языки пламени. И там, в этом ночном небе, сейчас отчетливо горели две ярких звезды.
«Егорушка, любимый... Прости меня...»
Прежде чем потерять сознание, сквозь невообразимый грохот Варвара услышала надсадный лай черного пса. Ее пса. А потом все померкло, и Варя провалилась в жуткую ледяную бездну, в которую так боялась упасть...
Баба снежная и злая
– Варвара! Варвара, елки зеленые!..
Что-то тыкалось ей в лицо, в то самое место, где по идее должен был находиться нос, которого она не чувствовала. Сейчас Варя вообще не чувствовала ничего, как будто находилась в подвешенном состоянии где-то между небом и землей, а вернее сказать, погребенная под толстым слоем снега, отчего звуки долетали до нее как через ватный слой. И почему-то пришла странная идея, что на самом деле, она снежная баба. И нет у нее ни ног, ни рук, а вместо тела лишь три отмороженных напрочь шара. Пни – и пирамида развалится, и каждый шар покатится в свою сторону.
– Скажи что-нибудь, Варвара Александровна, ну?! – Кажется, тот, кто называл ее по имени, очень хотел вставить вместо ее носа ярко-красную морковку.
– М-м-м... – промычала она, отмахиваясь от мужской ладони. Затем с трудом разомкнула ресницы и, разогнув колени, попыталась встать на ноги.
Но как оказалось, она уже стояла, повиснув на плече мужчины, который пытался сдвинуть ее с места.
– Пойдем, милая! Я уже по рации сообщил о том, что здесь происходит! Сейчас машину с материка пришлют! Ох, да кабы мы знали, что тут у вас... Кабы...
«Если бы, да кабы, да во рту росли грибы...» – промурлыкал в Вариной голове детский голосок, а сама Варя опять издала непонятный звук, больше похожий на писк мыши.
– Ой, мать-перемать, как тебя! Не уберегли! – Ермоленко распахнул куртку и прижал Варю к своей груди.
На нее пахнуло теплом и незнакомым мужским запахом. Клацнув зубами, Варвара задергалась, стала вырываться, но лишь потому, что запах этот был чужой. Совсем не тот, который она помнила и рядом с которым хотела находиться.
– Ег... Ег... – Взбрыкнув, словно марионетка, она попыталась сделать хотя бы один нормальный шаг в сторону темнеющей избы.
– Нет, Варюха, не сейчас... Сейчас я тебя на Сладкий отвезу. К Любе! Она тебя живо на ноги поставит! Ты, главное, это, ну... – Ей показалось, что Ермоленко всхлипнул. – Ну, в общем... потом все!
Ермоленко поволок ее, будто куль с мукой, и силы в нем было достаточно, чтобы она не могла от него отбиться. За это время он успел выдернуть руки из рукавов и напялить свою куртку на Варю. Сам он остался в толстом свитере и жилете.
– Синяя вся! – охал он. – Вот ведь засада какая! Это ж что теперь будет? Достанется нам от начальства-то... Ой-ёй!
Варвара цеплялась за его плечи и пыталась заглянуть в его лицо, чтобы поймать его взгляд. Но лицо Ермоленко расплывалось и разваливалось на части, как если бы перед их встречей Варвара выпила пол-литра спиртного на пустой желудок. К тому же, она совершенно ничего не понимала из всех этих междометий и бормотания и абсолютно не была настроена покидать Прохоровку. Это решение так прочно засело в ее мозгу, что даже в бредовом состоянии она умудрялась помнить о нем.
– Егор... – наконец выговорила она, и Ермоленко, уставившись в ее расширенные безумные глаза, мелко затряс головой.