ансипации. Непреложный факт.
Набрала номер Дуськи. Она удивилась:
— Что это ты сегодня? У вас же с Мишей, кажется, медовый день. Мед скис? Поругались? Или Мишаню твоего на работу вызвали?
— Миши больше нет, — с трудом выдавила я.
— Умер? — задохнулась от ужаса Дуська.
— Физически нет, а для меня — да. Он меня бросил. Ты представляешь?
— Катька, ты вообще-то в себе?
— Не в себе. Только это ничего не меняет. Миша правда ушел. Можешь мне поверить.
— Сиди, никуда не двигайся, — мгновенно отреагировала моя подруга. — Уже к тебе еду. Вот сволочь! Только Илюху соседям подкину! Нет, прямо не верится! Только никуда не уходи! Бегу к соседям! Какие все-таки мужики подонки! Илюха, быстро ко мне! Нет, «Лего» оставь дома! От Михаила уж точно не ожидала! Илюха, что тебе сказали!
Послышался басовитый рев.
— Дуська, погоди! Я лучше сама приеду к тебе. Не могу оставаться в квартире!
— А ты доедешь?
— Доеду. Сейчас машину поймаю!
— Перестань реветь, паразит! Можешь играть в свое «Лего», соседка отменяется. Тетя Катя к нам едет! И чтобы я тебя не слышала и не видела!
Рев оборвался.
— Я прямо сейчас выхожу.
— Давай, жду тебя! Нет, ну какой подонок! По-моему, их всех пора кастрировать.
Я стремительно собралась и еще более стремительно, не оглядываясь, выбежала из дома. Если бы можно было никогда больше сюда не возвращаться!
Полчаса спустя я уже сидела на кухне у Дуськи. Все содержимое ее холодильника переместилось на стол, а в рюмках плескалась водка, которую в нормальном состоянии я на дух не переношу. Однако сейчас Евдокия меня убедила, что надо. В лечебных целях. Все равно больше у нее никакого спиртного в доме нет. И эти-то полбутылки остались от Илюхи. Нет, он, конечно, не пил водку. Дуська обтирала его, когда у него была высокая температура.
— Давай, Катя, выпьем. Снимешь первый стресс, потом расскажешь.
Опрокинула рюмку. Гадость, конечно, ужасная, зато по телу разлилась горячая волна. Очень кстати. Хоть внутренняя дрожь прошла.
— Закуси, — подруга протянула мне наколотый на вилку маринованный гриб.
Я с отвращением помотала головой.
— Есть, Дуська, совсем не могу.
— Гриб скользкий, проскочит и не заметишь. Это не еда, а как бы тоже лекарство.
Покорилась. И впрямь проскочил.
— Молодец, — похвалила она.
Я начала рассказывать.
Дуська слушала, охала и шепотом материлась через каждые три моих слова.
Изложила все с начала до конца. Легче особо не стало. И слезы опять полились. Никак не сдержаться!
— Плачь, плачь, — приговаривала Дуська. — Не задерживай в себе, пусть выходит.
Выходило долго.
Снова сходила умылась. Еще выпили. И впрямь сделалось чуть полегче. Дуська внимательно на меня поглядела и вынесла окончательный приговор:
— Ублюдок законченный твой Мишка. Это же надо, так свой уход обставить. Кому бы в голову пришло! Угрем из твоих рук выскользнул! И зацепить нечем! Раз — и уплыл. Слушай, хоть знаешь, к кому он ушел?
— Да ни к кому. Сказал, квартиру снимает.
Дуська треснула кулаком по столу:
— Врет! Нагло врет! Ни в жисть не поверю, чтобы мужик от нормальной бабы ни с того ни с сего в никуда отъехал! Извини, но так не бывает. Сама прикинь ситуацию: какой смысл ему уходить? Предположим, тебя разлюбил. Но ведь раньше любил и уж, во всяком случае, за восемь лет привык. Жили вы хорошо, спокойно. Не ругались. Так? Или я чего не знаю?
— Иногда, конечно, по ерунде и бывало…
— По ерунде не в счет. Обычная разминка двух любящих сердец. Милые бранятся, только тешатся. Ты на него молилась, не давила, не изменяла, его не пиявила, тридцать килограмм за два года тоже не прибавила, какая была, такая и осталась. Красавица. Домовитая. Он у тебя всегда ухоженный. Сын любимый растет. Квартиру в конфетку превратили. Так с какого такого великого горя ему из семейного рая удирать в холостяцкое кукование на съемной квартире? Причина может быть только одна: другая баба. Пойми, мужика из привычной жизни выкорчевать очень трудно, если замены нет.
— Дуська, а вдруг у него просто кризис среднего возраста.
— Фигня! — отрезала она. — Мужики этот кризис специально придумали, чтобы оправдывать свои уходы к другим бабам. Мол, не просто мне, кобелю, новизны захотелось, а слом у меня возрастно-психологический. Меня еще пожалеть надо за то, что семью бросил. Только вот почему работу твой Мишка не поменял?
— А я не знаю, может, и поменял. Или просто уволился в никуда.
— Да, да, — скептически отреагировала Евдокия. — Уволился, и квартиру снял. А интересно, на что? Ведь еще и жить надо. И на Тошку обещал деньги давать. Нет, если он уволился с работы, значит, сменил на более выгодную. Кстати, ты на его этой фирме ни с кем не знакома? А то могла бы собрать информацию.
— Пару жен знаю, но их мужья Мишкины приятели. Сама понимаешь, звонить им…
— Понимаю! Лицо не хочешь терять. И правильно. Нельзя. Да и жены эти вряд ли тебе помогут. У них солидарность срабатывает. Вот козлы! Рога бы им всем пообломать! Катька, ну не верю, чтобы никаких признаков не было. Ведь не с бухты-барахты вышел из дому и смылся. Готовил плацдарм для отступления. На это тоже время требуется. Неужели ничего не замечала? Ну, например, домой стал являться позже обычного.
— Он всегда возвращался поздно, да и по-разному. Редко, чтобы в один и тот же час. Сколько в этой конторе работает, постоянно запарки. Платят хорошо, но и выжимают по полной. И по субботам работал, а порой и по воскресеньям.
Дуська поцокала языком.
— При таком расписании и впрямь ничего не заметишь.
— И вообще, я бы другую женщину почувствовала. Духами бы чужими пахло.
— Блажен, кто верует! Во-первых, она могла духами не пользоваться, а во-вторых, мужики, когда им надо, умеют следы заметать. Если ты нашла дома или на нем какой компромат, значит, это входило в его планы, хотя бы подсознательно. Ну, или мужик полный лопух. А Мишку твоего никак лопухом не назовешь. Просто ты ему полностью доверяла. Катька, а ты вообще на работе у него бывала? Что-то ты мне про нее рассказывала.
— Да, — подтвердила я. — Несколько раз у них корпоративные вечеринки с мужьями и женами устраивали.
— И как тебе показалось, никто там к Мише не лип?
— Вроде нет. Все было очень прилично.
— А когда без жен и мужей?
— Откуда мне знать, если я с ним туда не ходила. Да Мишка и сам ужасно не любил на них ходить. Каждый раз ворчал: пустая трата времени. Я же его и уговаривала взять себя в руки и отсидеть, начальство косо смотрело на тех, кто манкирует. Вроде как из коллектива выбиваются.
— Вот и доуговаривалась.
— Дуська, да не похоже, чтобы оттуда ветер дул.
— А я почти уверена: именно оттуда, из-под юбки, и скорей всего тамошней. Если целыми днями торчал на работе, где ему еще найти. Эх, нам бы с тобой хорошего информатора.
— Дуська, если ты права, чем нам поможет информатор?
— Тем, что врага надо знать в лицо. Тогда и бороться легче.
— С чем и за что бороться?
— За мужа, естественно. Когда мой первый всерьез загулял первый раз, я всех на ноги поставила.
— И чего добилась?
Дуська с гордостью отозвалась:
— Еще три года прожили, Илюшу родили. И я успела Гришу найти. Вот и вышло, что, когда мой первый собрался от меня совсем уходить, я ему нос утерла. Сама от него ушла.
— То есть ты мне предлагаешь Мишу сперва вернуть, а потом самой от него уйти? — не понимала я.
— Для самооценки, конечно, лучше, когда ты бросаешь, а не тебя бросают, — с мудрым видом изрекла Евдокия. — Но это, естественно, вариант на крайний случай. Миша твой мужик, за которого стоит побороться. Покобениться, но простить и себе насовсем оставить.
— Дуська, мне сейчас его убить хочется, а не оставлять.
— Это сейчас, — отмахнулась она. — А вот одна помурыжишься и поймешь, как тебе его не хватает. Сколько лет уже вместе.
— Восемь. — На меня накатила новая, тяжелая волна тоски, и вновь, несмотря на жару и выпитое, стало зябко.
— Хотя, если честно… — Дуська помолчала и словно решилась: — Ладно, подруга, теперь, пожалуй, скажу. Знаешь, давно уже думала, что у вас обязательно чем-то подобным кончится.
— Почему?
— Слишком все складывалось идеально и гладко. Чересчур. В реальности так не бывает. Жизнь в полосочку. То белая, то черная. А у вас с ним сплошной белый цвет. Я гнала от себя эти мысли, но чувствовала: вот-вот овраг случится. Видишь, так оно и оказалось.
— Дуська, но ведь живут люди душа в душу и по тридцать, и по сорок, и по пятьдесят лет. Золотые свадьбы справляют.
— Это со стороны кажется, будто у них пятьдесят лет, как один медовый месяц, прошли. А начнешь расспрашивать, выплывает: и он уходил, и она уходила, разбегались, опять сходились. Делали люди ошибки, только потом исправляли, потому что оказывалось, что для них лучше друг друга никого нет. Прощали. Вот и весь секрет многих лет счастья.
— Если ты, Дуся, такая мудрая, что же обоих своих не простила?
— Они того не стоили. Без этих подарков мне даже лучше, а хороший пока не попадается. Но ведь, подруга, у нас еще не вечер.
— Если так дальше пойдет, не знаю, — мрачно откликнулась я. — Возможно, даже не вечер, а ночь.
— Диагноз ясен: требуется добавочная порция лекарства.
Евдокия наполнила рюмки, заставила меня выпить до дна и положила мне на тарелку грибов.
— Ешь спокойно. Не отравишься. Сама собирала и сама делала.
— У себя во дворе, что ли?
— Нет, на прошлой неделе к знакомым на дачу моталась. Да к Татке. Вот, между прочим, тоже баба несчастная. Все вроде есть. И квартира, и дача, и деньги. Живи — не хочу. Только, ты знаешь, ее Андрей вторую семью, блин, завел! У него там близняшки родились. Раскололась мне Татка. Главное, практически официально. Все знают. Теперь Андрей три дня на неделе с Таткой живет, три дня в новой семье.
— А еще один день? — поинтересовалась я.