Фиона сжала безупречно накрашенные алые губы.
— Тем лучше для вас обоих, — уронила она и направилась к лестнице, добавив: — Пойду принесу выпить.
Очень своевременная мысль.
Деклан послал ей в спину шутливый воздушный поцелуй, потом пробормотал:
— Идеальная хозяйка. Ну, душенька, что ж ты стоишь? Устраивайся поудобнее. — Он с усмешкой показал на ближайший полукруглый диванчик, обитый мягким зеленым плюшем с узором из красных трилистников.
За спинкой этого диванчика скопилась подозрительно густая тьма, так что садиться на него меня не тянуло, но что-то подсказало мне: больше подвохов от Деклана ждать не приходится, по крайней мере сейчас. Я присела на краешек дивана.
Деклан развалился напротив, улыбаясь уголками рта:
— Значит, золотце, свиделась с моим пареньком.
— Да, свиделась. — Я тряхнула головой. — Не проще ли было позвонить и не разводить интриги?
Деклан хмыкнул:
— Так ведь без интриг какой интерес — скука смертная!
Я скрипнула зубами. У всех свои представления о скуке.
— Ты ведь, душенька, не станешь отрицать, что положение занятное, — продолжал Деклан. — Бедного мальца обвинили в убийстве Мелиссы — тоже жалость берет. — Он опечаленно вздохнул и посерьезнел. — А ведь какая красотка была, и молоденькая совсем, только-только в возраст вошла, двадцать один год ей исполнился, переменить себя решила — смекаешь, о чем я толкую?
Двадцать один — официальное совершеннолетие, законный возраст для принятия Дара. Я нахмурилась:
— К чему ты клонишь?
— А к тому, что малец-то мой ждал не дождался, пока она переменится, оба они ждали. Сам-то он не пытался ей Дар предложить, не было ему нужды рисковать, и без того бы все устроилось.
— Деклан, никто из числа знающих правду не верит тому, что понаписали газетчики, — сказала я и осеклась.
Деклан, похоже, не знал, при каких обстоятельствах и как была убита Мелисса, понятия не имел, что ее гибель не связана с принятием Дара. Иначе зачем бы ему так меня уговаривать? Или он намекает, что не пытался извлечь из памяти Бобби обстоятельства ее гибели? Или там нечего было искать, потому что Мелиссу убил не Бобби?
— Но... — я запнулась, подбирая слова, — все это вовсе не означает, будто Мелиссу убил не Бобби. Может, он просто пожадничал?
— Ты что ж, золотце мое, думаешь, если бы он Мелиссу порешил, так я бы не знал? — Деклан опять улыбнулся. — Парень-то мой, кому, как не мне, знать.
«Это о многом говорит», — подумала я.
— Если не он Мелиссу прикончил, значит, это кто-то другой, — продолжал Деклан.
Я прищурилась и процедила:
— Убивал ее твой Бобби, не убивал, а вот втягивать меня в это дело — мы так не договаривались, Деклан.
— С чего ты это взяла?
Я наклонилась к нему поближе и отчеканила:
— Уговор у нас с тобой был такой: ты даешь мне знать, если кто-то из волшебного народа нуждается в помощи. А Бобби твой, если ты запамятовал, никоим образом к волшебному народу не принадлежит: он мальчик зубастый. Так что найми себе в частные детективы кого-нибудь другого, а меня уж уволь.
Деклан широко улыбнулся, показывая белоснежные клыки. И почему у него такой самодовольный вид? За этим кроется какая-то ловушка, чует мое сердце. Я вздохнула, мысленно разумеется, ведь нельзя показывать ему, как я озадачена. Конечно, заявлять, что я, дескать, не берусь за расследование, потому что оно идет вразрез с условиями уговора, — рискованно, но, по крайней мере, я попыталась взбунтоваться. Эта мысль сама по себе утешала меня.
— А как насчет девушки-красавицы? — вкрадчиво поинтересовался Деклан. — Уж ее ты в беде не покинешь, с ней-то вы одной крови?
Мелисса — моя соплеменница? Новость оглушила меня. Почему Хью об этом не сказал?! Но...
— Даже если она была из наших, — с расстановкой отчеканила я, — боюсь, помочь ей уже нельзя, она же мертва.
— Так-таки и мертва? Бесповоротно? — улыбаясь, уточнил Деклан.
— Во всяком случае, полицейские и патологоанатом держатся именно этого мнения, — ответила я. — А ты намекаешь, что она еще может ожить?
Улыбка сползла с лица Деклана, и он озадаченно спросил:
— Ты разве не видела тело?
— Меня и близко не подпустили. Ее мать привлекла к делу душеспасителей, — объяснила я.
Теперь Деклан нахмурился.
— С чего бы это она так? — спросил он будто про себя.
— Откуда же нам знать? — вмешалась Фиона, которая как раз подоспела с нагруженным подносом. — Может, начиталась их дурацких брошюр. — Фиона умело отвернула крышечку с бутылки и щедро плеснула мне водки в тяжелую хрустальную стопку. — Дамочка и так не семи пядей во лбу, верит небось каждому их слову, а они какой только чуши не наболтают, вот и промыли ей мозги.
За спиной у Фионы я увидела уже знакомую мне азиатку-официантку. Та стояла на последней ступеньке лестницы, и пальцы у нее так и танцевали в воздухе, сплетая сложнейшую пряжу. Магическая сеть вновь замерцала, доносившийся с первого этажа, из бара, шум смолк. Я позавидовала тому, как легко некоторым даются чары, — посмотришь, так вроде бы и совсем без усилий.
Фиона тем временем налила виски и придвинула выпивку Деклану. Он поболтал золотистый напиток, вдохнул его аромат, раздув ноздри, и произнес:
— Лучшее в Ирландии — в двойном количестве: виски «Джеймсон» в уотерфордском хрустале. — Поднял бокал и отсалютовал мне. — Слаинте, Женевьева! — Последовала ухмылка. — Для тех, кто не понял, перевожу с нашего сладкозвучного гэльского наречия: чтоб ты и дальше была здорова!
— Тебе того же, — ответила я, услышав в его тосте подспудную угрозу. Водку я осушила залпом и, когда холодный ожог прошел, вернулась к делу: — Мне интересно, что же все-таки с Мелиссой — жива она или нет?
— Девушка-красавица готова была принять Дар. Так что я, наверное, еще могу провести церемонию... — Деклан многозначительно промолчал, потом закончил: — Однако если там наслоились чары, да еще неведомо какие, то церемония — слишком большой риск.
— Полиция утверждает, будто никаких чар не обнаружено.
— Золотце мое, насчет чар я бы твоему слову поверил, а полиции еще погожу, но ты же тела так и не видала, — отозвался Деклан.
Я поставила пустой стакан на стол.
— А как насчет Роберто? На него наш уговор не распространяется.
— Что ж, если обнаружишь, что Мелисса, бедняжечка, померла от магии, значит, малец невиновен, то-то нам будет радости, — сказал Деклан. — Но по мне, чем быстрее справить церемонию над телом, тем для нее же и лучше выйдет. — Он уставился в свой стакан. — В запасе у нас ночь, от силы две.
Значит, никакого давления. И тут у меня возник вопрос, который я не замедлила задать:
— Кстати, зачем Мелисса вообще подалась на работу в «Голубое сердце»?
— Она там работала временно, пока там подвизался Роберто, — объяснила Фиона, разглаживая пурпурное платье. Я заметила, что лак у нее на ногтях подобран в тон кольцу с огромным рубином огранки «принцесса». Длинные вечерние перчатки Фиона уже успела снять. — Предполагалось, что как только она примет Дар, так сразу вернется на работу сюда. Деклан собирался быть ее спонсором. Верно? — повернулась она к вампиру.
— В точности так, душа моя.
Оба говорили совершенно будничным тоном, и это тоже было неспроста. Оба имели в виду что-то другое. Но что?
— Так что ты все же добейся своего, золотце мое, добейся, чтобы тебе тело показали. А как поглядишь на него и правду выведаешь, расскажешь все мне, без утайки. Договорились? — Деклан подался ко мне и опять вкрадчиво усмехнулся. — Может, откроешь, как ты это делаешь?
— Что именно?
— Ну как — что? Ты вон уже сколько бедняжечек-фей спасла, а насчет тебя ни полслова слушка не просочилось. Вот я и думаю: как тебе это удается? Поделись секретом! — Он кивнул на Фиону и расставленную на столе выпивку. — А мы выпьем за твои дальнейшие успехи.
— Я с радостью и сама выпила бы за свои дальнейшие успехи, — старательно-бодрым тоном сказала я, — но секрета своего тебе раскрыть не могу, и не проси.
— Отчего ж не можешь, золотце?
Я подалась вперед, подражая позе Деклана, и негромко, но внятно произнесла:
— Потому что тогда это будет уже не секрет. Я права?
Глаза у него мгновенно стали как лед, но через секунду он запрокинул голову и заливисто расхохотался:
— Фиона, душенька, налей-ка еще нашей умнице, нашей красавице сиде!
Та помедлила, но протянула руку к моему стакану. Что бы она ни чувствовала, но виду не подавала и держалась по-прежнему вежливо.
— Мисс Тейлор, позвольте?
Я придвинула ей стакан, и на миг наши пальцы соприкоснулись.
Фиона содрогнулась, глаза у нее расширились и стали как слепые, пальцы разжались, выронив дорогой хрусталь, который Деклан тотчас поймал в воздухе с поистине вампирским проворством и поставил обратно на стол.
В горле у меня образовался ком. Что с Фионой? Я-то ощутила лишь тепло ее руки, а вот она?
— Золотце, ты меня слышишь? — В голосе Деклана сквозь тревогу прозвучал приказ.
Фиона, бледная, как рисовая бумага, покорно опустилась рядом с Декланом. Тело ее сотрясла новая судорога, она втянула в себя воздух, точно от боли.
Деклан бережно взял ее за руку и потребовал:
— Покажи, что ты видишь.
Фиона помедлила, бросила на меня опасливый взгляд из-под ресниц, затем подалась к Деклану и поцеловала его в губы.
Поцелуй был отнюдь не мимолетный. Мне даже показалось, что это был не просто поцелуй, а нечто большее, что за ним крылась какая-то тайна.
Отведя глаза, я уставилась на донышко стакана и тут наконец вспомнила, почему меня так насторожил рубиновый убор Фионы. Ведьмы и колдуны применяют драгоценные камни, чтобы хранить в них чары, однако кое-кто из представителей людского рода при помощи камней усиливает разные таланты и врожденные свойства. Например, рубины служат для того, чтобы обострять интуицию, сочувствие, ясновидение, и не только обострять, но и управлять ими. Так что Фионе ее рубины, возможно, помогают с легкостью проникать в чужое прошлое, или вытаскивать из чужого сознания воспоминания, или — но это реже — предсказывать будущее. Ручаюсь, сейчас у Фионы в приступе ясновидения получилось именно то, что ей удается реже всего. А Деклан, скорее всего, узнает, что с ней происходит, по вкусу ее крови. Прибавим к этому о