сила, помните вы, где он живет, и вы ответили, что в самом конце Хай-стрит в большом каменном доме. А потом вы принялись разными словами поносить этого Маркуса и угрожать, что кончите его. Я хорошо помню, эта женщина сразу заплатила мне вперед за всю поездку, а потом вы всю дорогу болтали об этом Маркусе.
— Почему ты не отказался везти меня в таком виде, Джой?
— Я не решился. Я не придал никакого значения тому, что вы там болтали, мистер Реган. Что, не знаете, как ведут себя пьяные? Они в основном разговаривают сами с собой. А потом, если откажешься такого везти, можно нарваться на скандал, а то и на кулак... В общем, я вас отвез.
— До самого дома?
— Нет, только до стоянки, там, рядом. Вы вышли из машины и остались стоять, а я уехал.
— И ты говоришь, я был сильно пьян?
— Да. Я, конечно, видел и похуже, но редко.
— Ривера, но там от улицы до подъезда очень крутая каменная лестница. Как по-твоему, я смог бы по ней подняться?
Он снова сморщился и смущенно ответил:
— Может быть, вы тогда были уже не такой пьяный, как когда садились в машину. Иногда...
— Я тебя не об этом спрашиваю, Ривера.
Несколько секунд он молчал, а потом коротко проронил:
— Нет, — он повернулся ко мне испытующим взглядом и задумчиво сказал: — Знаете, чего я так и не понял, мистер Реган?
— Чего?
— Я бы сказал, что вы были в таком состоянии, что не увидали бы и собственной руки, даже поднеси ее к глазам. Так вот, я об этом думал и не могу себе представить, чтобы вы в таком виде сумели влепить этому парню шесть пуль и все в голову. Вот этого я никак не могу понять.
— Я тоже.
— Что же вы теперь собираетесь делать, мистер Реган?
— Найти эту женщину.
— Тогда я хочу вам кое-что сказать.
— Что именно?
— Что я ее больше ни разу не видел.
— Ты же сам только что сказал, что не разглядел ее?
— Это, конечно, так, но я знаю всех рыжих баб, которые ходят в этот ресторан. И только эту я не знаю и в тот вечер видел ее первый раз.
Понимаете, что я хочу сказать, мистер Реган?
— Да. Но надеюсь, ты будешь время от времени поглядывать по сторонам?
Может, повезет и увидишь ее еще раз?
— Если от этого у меня не будет неприятностей...
— Каких неприятностей? Все будет отлично!
Я хотел было вытащить из кармана деньги, но он, заметив мое движение и догадавшись, что я собираюсь сделать, махнул рукой:
— Не надо, ведь как-никак мы с вами старые знакомые...
— Хорошо, Джой. Если у тебя вдруг появится для меня что-нибудь важное, звони мне в ресторан Данингера. Знаешь, где это?
— Да.
— Большое спасибо, Ривера.
— Да что уж тут говорить, мистер Реган, лучше не будем.
Бармен «Клаймэкса», маленький, но шустрый и расторопный человек, носил на белом пиджаке табличку, на которой было написано его имя: РАЛЬФ.
Он не видел, как я вошел в зал, но, видимо, почувствовал, что за спиной кто-то стоит, и повернулся с улыбкой «чем-могу-служить?» или что-то в этом роде. Но улыбка продержалась лишь мгновение. В следующую секунду ее как будто смыло и лицо его вытянулось.
— Добрый вечер, мистер Реган, — сухо сказал он.
— Добрый вечер, Ральф, — ответил я и, видя, что он ждет заказа, добавил: — Большой джиндер.
Он поставил заказанное на стойку, взял деньги хотел было уйти, но я задрал повыше нос и приказал:
— Иди-ка сюда, Ральф.
Он хмуро повернулся ко мне и прошипел:
— Вы зря меня зовете, мне нечего вам сказать! Совершенно нечего...
Пожалуйста, оставьте меня в покое, или я вызову полицию!
Я долго, очень долго смотрел на него. Видимо, ему тоже показалось слишком долго, у него даже стакан вывалился из рук.
— Это была бы твоя самая большая ошибка, дружище, — проронил я, не сводя с него взгляда.
Губы его зашевелились и он с трудом выдавил:
— Ну ладно, чего вам надо?
— Потолковать с тобой.
— Но ведь вы уже слышали. То, что я мог сказать, я уже сказал.
— Тебе задавали совсем не те вопросы.
— Все равно. Мне нечего вам...
Я перебил его:
— Тогда я просто хочу узнать, что ты думаешь.
Ральф нервно дернулся и с опаской осмотрелся, но в это время в баре никого не было.
— О чем бы, например?
— Ты помнишь тот вечер?
Он пожал плечами и хмуро произнес:
— Конечно, помню, как вы накачались...
— Не совсем так.
— Что значит не совсем так? Я же вас видел...
— Ты видел, что я накачался, а не как накачивался. Есть разница! Ты сам-то помнишь, что мне подавал?
— Еще бы! Две порции виски с джином. И я знал, кто вы такой, потому что ваши портреты до этого частенько появлялись в газетах.
— Две порции виски не могут сделать меня пьяным, старина. А сюда я пришел трезвым. Что ты еще знаешь?
Мои слова ему явно не понравились, и я уточнил:
— На суде ты сказал, что я пил три часа, до самого закрытия. А на самом деле ты видел только две порции виски.
— Слушайте, мистер Реган, пьяные люди — моя специальность. Если я вижу пьяного, я вижу и то, как...
— Да как могло получиться, что я опьянел с двух рюмок, приятель!?
Ну-ка объясни!
Жилы на его шее вдруг вздулись, он покраснел и тяжело задышал.
— Ты что, с ума сошел!? Ты действительно думаешь, я тебе что-то подмешал в виски?
— Я ведь прекрасно помню, как подходил к одному столику. Там я посидел со Стэном-Карандашом, мы говорили о всякой всячине и он даже дал мне несколько толковых советов, а потом подвел к другому столику и познакомил с несколькими твоими постоянными клиентами.
— Нет, не так. Вы сидели с Попи Льюисом и Эдной Роллс. Это люди искусства.
— Я не хуже тебя знаю, приятель, кто они такие. — После короткого молчания я спросил:
— Кто обслуживал этот столик?
— Шпуд... это его столик. Но я уверен, что и он вам ничего не подмешивал, мистер Реган. Старина Шпуд работает в нашем заведении уже десять лет, да и вообще всю жизнь прожил в нашем квартале. Шпуд на такое никак не способен.
— Я никого из вас не подозреваю, Ральф. Я всего лишь навожу необходимые справки. А ты случайно не помнишь ту рыжую женщину, которая подсела к нашему столику?
Ральф недоуменно пожал плечами и заметил:
Кто же обращает внимание на рыжих? Они тут десятками толкутся. Нет, я не в курсе.
— Но эта женщина, оказывается, помогала мне сесть в такси и даже заплатила за меня таксисту сразу за всю поездку. К тому же она не из ваших завсегдатаев.
— Если она не подсаживалась к стойке, я вообще мог ее не заметить.
— Позови Шпуда.
— Прямо сейчас? — Ральф укоризненно покачал головой. Было видно, что ему неприятно. Тем не менее он прошел в конец стойки, заглянул в подсобку и поманил там кого-то.
Через минуту оттуда появился седой официант в засаленном фраке.
Увидев меня, Шпуд улыбнулся и выжидающе замер. Он узнал меня, только взглянув еще раз, и вопросительно уставился на Ральфа. Бармен передернул плечами и кивнул в мою сторону.
— Вы помните меня, Шпуд?
— Да, сэр.
— И помните компанию, в которой я сидел в тот вечер?
Шпуд слегка повел плечом.
— Плохо... Очень плохо. В тот вечер было слишком много народу, просто ужас.
— Но ведь у вас были причины хорошо запомнить именно нашу компанию.
Пусть даже за другими столиками сидели более значительные посетители. Я имею в виду то скандальное дело.
Я замолчал и внимательно посмотрел на него. Шпуд смущенно переминался с ноги на ногу.
— Вообще-то я уже и сам об этом подумывал, — наконец сказал он, еще больше смущаясь.
— Так кто же там был?
Некоторое время он смотрел на меня неподвижным взглядом, после чего сообщил:
— Попи, Эдна, потом еще заявился Майлс Генри с двумя картинами, на которых был нарисован Попи. И он их купил. А потом посмотреть на них к вашему столику подошли еще другие.
— Картины я и сам помню. Но это, кажется, последнее, что я запомнил.
Было совершенно ясно, что седой официант не поверил ни единому слову.
Прищурив глаза, он смотрел на меня с откровенным недоверием.
— Как вам показалось в ту минуту, трезв я был или пьян?
— У меня тогда совершенно не было времени присматриваться к каждому посетителю, а люди, когда целый вечер пьют спиртное, конечно, не становятся трезвее. Глянешь на них раз-другой — и ладно, а то и сам начнешь пить. Как ни откроешь газету, так каждый день: пьяный водитель задавил пешехода, или кто-то под газом убил жену, а то и ребенка... А что касается вас, то я, к сожалению, ничего не могу припомнить. Позднее, правда, мне пришло в голову, что вы были пьяны, но вели себя спокойно, а это как раз тот случай, когда пьяного надо опасаться больше всего. Выпей вы еще немного, вы бы наверняка взорвались. Я уже имел дело с людьми такого сорта, так что теперь я всегда начеку. А потом вы действительно напились, и напились основательно, так что даже на ногах не держались. И все над вами потешались.
Речь Шпуда оказалась довольно длинной, хотя и не очень связной, поэтому мне пришлось некоторое время поразмыслить над следующим вопросом.
— Кто это «все»?
Он снова неопределенно пожал плечами.
— Как можно что-нибудь сказать, когда у столика толпится столько народу?
— Но вы их знаете?
— Стэн-Карандаш ушел в другой ресторан, что-то там связанное со ставками. Попи и Эдна к концу были у шефа. Потом вокруг вас были какие-то люди, я их даже не знаю. Так ведь часто бывает во всех ресторанах приходят с одним, а потом рассиживают совершенно с другим.
— А кто за все расплачивался?
— Каждый за себя. У всех лежали перед собой деньги, у вас тоже.
— А вы не припомните рыжеволосую женщину, у которой сумочка похожа на футляр от бинокля?
— Конечно, помню, — ответил Шпуд, не задумываясь.
Я не стал его перебивать, а дал ему все хорошенько вспомнить.
— Эта женщина выглядела роскошно и буквально висела на вас. А потом, когда мы стали закрываться, она повела вас к такси.