— Не боюсь, — спокойно сказал Макс.
— Думаешь, если подцепил дочь Дмитрия Снегова, так тебе теперь все позволено?
— Кого?! — Макс в изумлении обернулся ко мне.
Вик хотел, вероятно, расхохотаться, но подавился смехом и снова долго кашлял, согнувшись и держась за стену. Надеюсь, Макс ему там что-нибудь жизненно важное повредил. Мировое кондитерское искусство понесет невосполнимую потерю, я точно знаю.
Но он все-таки прохрипел ехидное:
— То есть, ты не знал, что все это время трахал дочь Снегова?
Падчерицу. Но сейчас, наверное, не время поправлять. Я с интересом покосилась на Макса, а он растерянно посмотрел на меня.
— О-о-о, ты что, и правда такой наивный идиот, каким кажешься? — Вик даже улыбнулся.
Меня, меня, спросите меня!
Да, он действительно такой наивный идиот. Сама долго не верила.
Когда он начал рассказывать трагическую историю про неудачный опыт с кофейнями, я даже напряглась. Ждала, что мне сделают грустные глазки и вовремя умолкнут, чтобы я предложила помощь отчима. А когда промолчала — думала, что тема еще всплывет. Но он потом не вспоминал об этом, не жаловался и не грузил своими проблемами, даже когда задерживался. Ронял короткое: «По работе», — а раз я не спрашивала, то и не уточнял.
Так что я уверена — не знал он.
И тем самым получил от меня сразу сотню призовых очков.
Вик уже оправился, встал ровно, пригладил волосы, и только я, слишком хорошо его знавшая, могла заметить, насколько ему хреново и не по себе, и что трость он на самом деле носит не совсем для форсу.
— А ведь мог бы выбраться из той жопы, в которой ты торчишь со своим нано-бизнесом, парень. Впрочем, теперь у тебя вряд ли будет какой-то бизнес, даже нано.
Вот угрожать он начал зря…
— Не смей! — прошипела я. — Слышишь? Даже, блядь, не думай! Отец тебя в порошок сотрет! Я ему все расскажу, до последнего чертового минета! Ты после этого не только хромать начнешь, ты спасибо скажи, если моргать сможешь!
Кривая улыбка сползла с его лица. Вик покачал головой:
— Повезло тебе, парень. А ты даже ее не ценишь, таскаешь по гадюшникам извращенцам на радость. Для меня она такого не делала. Попросил раз словечко перед Снеговым замолвить, так красиво на хрен послала, что до сих пор помню. А за тебя, смотри, как тигрица!
Макс дернулся и сжал зубы. Повернулся ко мне, закрывая от взгляда Вика. Тихо сказал:
— Ась, не надо, я сам…
— А я не ради тебя. — Я разозлилась, и мне вновь стало все легко. Какого черта я его боялась столько лет? Один разочек несильно ткнули, вот и нет Вика. — Дай девушке побыть берсерком, позволь уж такое удовольствие. С тобой потом поговорим.
Макс хмыкнул. И, надо думать, позволил. Я бы на его месте задумалась и на всякий случай убрала от меня острые предметы. Но он, кажется, парень рисковый, любит пощекотать себе нервы. Могу обеспечить совершенно бесплатно, и ни в какие клубы ехать не надо. Странно, что до сих пор он этого не понял.
Хотя Вик тоже не понял.
Но у него смягчающие обстоятельства: воспоминания о Настеньке-глазки-долу, которая выглядела точь-в-точь как я. Помню, он еще глумился: «Ты моя акула бизнеса», — а я не понимала, про что он. Сейчас бы сама над такой нежной дурочкой, собравшейся к серьезным дядям в экономику и финансы, поржала.
Все в конце концов вышло как надо. Пусть и отожрало у меня пять лет жизни. Но тоже не пустой — мои десерты, мое творчество, мои немногочисленные, но верные друзья. И наконец я настоящая.
— Ой! — Вик прижал руку к сердцу. — Мальчик такой молодой и наивный. Но умненький ведь, да? Теперь он тебя точно не отпустит. Бизнес у него хреново идет, но софт-скиллы отличные, с людьми умеет. Так что я сам себя обломал, выходит. Перемудрил…
Он с видом хозяина подошел к зеркалу, поправил воротник, провел ладонью по волосам. Так же невозмутимо прошествовал обратно к двери, отпер ее, не дожидаясь, пока я это сделаю. Конечно, он понимал, насколько меня это бесит в моем собственном доме. На то и расчет.
— Когда он поднимется на связях Снегова и бросит тебя, потому что будешь уже не нужна и не слишком свежа, позвони мне, — обернувшись в дверях, сказал Верейский. — Я всегда буду ждать тебя, Настенька.
— Я Ася, — сказала я захлопнувшейся за ним двери.
Остывший чай
Несколько секунд тишины звучали набатом.
А потом я развернулась к Максу.
Он встретил мой взгляд спокойно и прямо.
— Он ведь прав. Ты явно не из тех, кто склонен к верности и способен на длительные отношения.
— Неправда. Мы два месяца вместе, и тебе не в чем меня упрекнуть.
— Два месяца — это аргумент, конечно. Тебя даже в твоем БДСМ-клубе забыть не успели. К тебе домой полуголые шлюхи заваливаются! — Я выдохнула и попыталась взять себя в руки, чтобы не вываливать ему весь список претензий, включая порванные как-то раз кружевные трусы. — Ты сам говорил, что не представляешь, как можно жить пятнадцать лет с кем-то. Ты даже в одной стране не можешь постоянно находиться. В конце концов, вспомни наше начало — подкараулить и облапать незнакомую девушку!
— Спросила бы, когда я в том клубе был в последний раз!
— Это что-то изменит? Или другие аргументы у тебя такой же мощи?
— Теперь тебя не убедить, да?
Макс взъерошил волосы, и мне болезненно-сильно захотелось запустить в них пальцы.
Я покачала головой, отвечая одновременно и ему, и себе.
Не надо тут делать из меня дурочку, я все прекрасно понимаю.
Он офигенный, потрясающий, классный, я хотела бы с ним провести всю жизнь.
И он не женится осенью — несмотря на наглое вранье, мое сердце забилось чуть чаще при его словах про признание в любви.
Но я не собираюсь больше ставить ни одного мужчину выше своих интересов. Тем более, мужчину ненадежного и не готового к ответственности.
Я умнее своей матери, залетевшей в шестнадцать; своих одноклассниц, выскочивших замуж в восемнадцать; однокурсниц, получивших красный диплом финакадемии только для того, чтобы готовить борщи и гладить рубашки мужчине, который и без диплома блистает в своем офисе.
Я не из того материала.
А если бы даже была из того — не из того Макс, которому быстро наскучит всего одна женщина.
И нет, меня не устраивает веселый брак длиной в пару лет с трескучим разводом.
Макс стоял и тоже о чем-то думал, потирая лоб.
— Ты дочь Снегова… — неверящим тоном произнес он.
— Молчи уже…
— Так твой отчим-кондитер, в которого ты пошла талантом, и есть тот самый Дмитрий Снегов, владелец…
— Да-да, владелец, — отмахнулась я от него. О, господи, вот этого я и боялась.
— …кондитерской фабрики «Снежок», комбината «Алимовский», концерна «Сласти для Насти»…
— Да, да, и Настя — это я. — Я закатила глаза.
Чертов концерн был причиной того, что я выбрала другой вариант своего имени даже раньше, чем пришлось скрываться от Вика.
Мы с отчимом не разговаривали месяц после того, как он устроил мне сюрприз и назвал так старый хлебобулочный завод. Начал там выпускать какую-то розово-няшную дешевую милоту с пальмовым маслом и переизбытком сахара. Я бы, блин, поняла премиум-сегмент и дорогой шоколад! Но вафли с розовой химической начинкой? Фу!
Фамилию я, кстати, никогда не меняла. Руденко — это мамина. Но он всегда представлял меня как свою дочь Настю Снегову. Ни у кого и сомнений не возникало, хотя там копнуть — пять минут. Слишком его уважали.
— …сети магазинов «Сахарный век» и булочных «Добрая пекарня»… — продолжал глумиться Макс.
— Да! — рявкнула я.
— Шоколадный Король Подмосковья?
— Да заткнись ты, ради бога!
— Ну как же… — Макс нервно засмеялся. Похоже, он не глумился, а и правда был в шоке. — Мне нужно осознать, что именно я должен был ценить все это время. Вместо того, чтобы ценить тебя.
— Ну, тогда добавь сеть кофеен «Английский чай», два ресторана, торговую марку товаров для кондитеров и свежий проект поддержки — ты будешь смеяться! — домашних кондитерских.
— Ты же золотая принцесса! Почему ты это скрываешь?
— Мне казалось, я все достаточно ясно объяснила. Он мне — не отец. Я — не наследница. Я не шоколадная принцесса, дочь шоколадного короля. Я — просто я. Все могу и без него. Ты же можешь это понять, мистер «Прикольнее самому выруливать».
Макс перестал улыбаться.
— Ты не поверишь, но — понимаю.
Я хмыкнула, но промолчала.
— Вся эта хрень появилась в первую очередь для меня самого, а не девок отшивать. Неужели ты думаешь, я бы не придумал другого способа? Я сам для себя притворялся таким золотым мальчиком, решившим поиграть в самостоятельность. Помогало не сойти с ума, когда все шло не так. Притворился, что у тебя в запасе всегда есть унизительный вариант вернуться с поджатым хвостом к родителям — и сразу появилась мотивация.
Я снова хмыкнула. Не так-то легко вернуться с поджатым хвостом. Мужчине, наверное, еще тяжелее, раз уж даже я предпочитала есть самые дешевые макароны, только не просить у мамы денег, когда заказов долго не было.
— Ну, рассказывай. — Я махнула рукой. Какой смысл тереться у двери, если он все равно не уедет без разговора?
Макс сел на барный стул за высокую стойку, привычным машинальным движением отодвинув кофеварку, которую я так же привычно придвигала на эти десять сантиметров.
У нас появились общие привычки, надо же. От этого даже больнее.
— О чем тут говорить… — он повертел в руках свою кружку. Кружку, которая в моем доме стала — его. Щелкнул кнопкой чайника. — Я феерический лузер, я вроде бы уже это признал.
— Может быть, мне нравится это слушать, — пожала я плечами, устраиваясь по другую сторону стойки и передвигая кофеварку на те же десять сантиметров в другую сторону.
— Тогда наслаждайся… — он глубоко выдохнул, зарываясь пальцами в отросшие до неприличия пряди.
Смотрю на него и вспоминаю, как все начиналось. Нужны ли мне были его слова, чтобы не питать иллюзий? Я бы сама сбежала от того, кто претендовал бы на мое сердце, а не тело. Но если бы он промолчал, если бы просто взвинчивал накал наших развлечений, а в конце лета не было бы черной дыры «нам не быть вместе», смогла бы я забыть все свои страхи и наслаждаться жизнью? Влюбилась бы я, если бы впереди не было бетонного отбойника, в который с такой радостью летела?