Отенберри показал рукой на то, что их сейчас окружало:
— Тем не менее ты выбрал именно это заведение.
Колин окинул взглядом комнату и на пару секунд уставился на мужчину и женщину, рьяно занимающихся тем, чем он сам очень хотел бы заняться с женщиной, сидящей у него на коленях. Его телу было наплевать на то, кто она такая, — оно жаждало войти в нее.
Переведя взгляд обратно на своего друга, он увидел, что Отенберри снова таращится на Грасиэлу. Ее лицо, к счастью, было все еще скрыто темными густыми волосами, но Отенберри уже протягивал к ней руку, как будто хотел откинуть ее рассыпавшиеся по плечам волосы в сторону.
Колин обхватил Грасиэлу руками за талию и, вставая, приподнял ее вверх и в сторону, так чтобы она оказалась вне зоны досягаемости руки Отенберри. А еще он закрыл ее своим телом и держал ее так, чтобы ее лицо было скрыто от назойливого взгляда Отенберри.
— Позволь нам побыть наедине.
В глазах Отенберри блеснуло понимание, и он, вновь окинув взглядом комнату, произнес:
— Ну ладно, я, пожалуй, найду для себя собственное развлечение.
— И правильно сделаешь.
Колин не стал продолжать этот разговор. Обхватив Грасиэлу руками, он чувствовал, как она дрожит. Ему необходимо увести ее отсюда. Вся эта ситуация стала такой затруднительной, что нужно было побыстрее из нее выпутаться.
Держа женщину за руку, он повел ее прочь из комнаты. Она охотно пошла за ним. Когда они вдвоем вышли в коридор, дверь за ними тихонько закрылась и доносившиеся изнутри звуки стихли.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Он еще никогда не видел ее такой — с растрепанными, свободно ниспадающими ей на плечи волосами и со слегка припухшими от поцелуев губами. Его поцелуев.
Ее широко раскрытые темные глаза казались остекленевшими, когда они уставились на него. Она как будто бы не знала, как ей выбраться из всего того, что только что произошло.
А вот у него имелась очень даже замечательная идея относительно этого происшествия, которая включала в себя поиск какой-нибудь подходящей кровати. Найти таковую в этом заведении было бы не очень трудно.
Однако уже в следующее мгновение его охватило чувство разочарования, потому что он осознал, что такого произойти не может. Одного лишь взгляда на нее, уже оглядывающуюся по сторонам с таким видом, словно она ищет ближайший выход из этого заведения, было достаточно, чтобы понять: сейчас о кровати можно даже не заикаться. В течение нескольких быстротечных мгновений она, возможно, и отвечала на его поцелуй, но никакого продолжения с ее стороны не последует.
Он взял ее за запястье и потянул за собой:
— Пойдемте.
Она поспешила вслед за ним.
Он попытался подавить чувство разочарования и напомнил себе о том, кто она. Она — леди, к которой он всегда относился с должным почтением. Относился так, как относятся к матери своего друга.
Однако отныне, когда бы он на нее ни посмотрел, она всегда будет для него уже кем-то другим. Она будет для него женщиной, с которой он целовался. Женщиной, которая, как он уже знает, приходила в «Содом». Мысль об этом становилась для него навязчивой.
Сколько раз она уже бывала здесь? Скольких мужчин она уже завлекала к себе в постель? И почему ему хочется убить их всех — всех до одного?
Он, похоже, рассердился и шел настолько быстро, что она едва поспевала за ним. Юбки шлепали ее по лодыжкам, а пальцы сжимали его руку, которой он держал ее за ладонь.
— Куда вы меня ведете? — наконец спросила она, тяжело дыша.
— Я никуда вас не веду. Я просто вывожу вас из этого заведения, — скороговоркой ответил он.
— А-а.
Она тут же стала мысленно ругать себя за то, что произнесла это дурацкое междометие. Оно прозвучало так, как будто она, Грасиэла, разочарована.
— Это ведь то, чего вы сами хотели и о чем вы меня попросили, — напомнил Стрикленд, слегка сжимая пальцами ее ладонь и бросая быстрый взгляд через плечо в сторону комнаты, в которой он только что вызвал у нее так много эмоций. — Разве не так?
Грасиэла поспешно закивала:
— Да.
Она ведь и в самом деле попросила его об этом, когда заметила в коридоре Маркуса. До того, как Стрикленд завел ее в ту комнату. До того, как он ее поцеловал.
Поцелуй. Каким бы нелепым это ни было, ей теперь казалось, что отныне ее жизнь можно разделить на две части: до того, как она поцеловала лорда Стрикленда, и после того. Потому что этот поцелуй многое изменил. Она вдруг почувствовала себя другой. Совсем другой.
Ее губы все еще трепетали, а в теле по-прежнему чувствовалось тепло в местах, к которым он прикасался и которые, как ей казалось, никогда раньше не испытывали подобных ощущений. А если учесть, что она была вдовой и знавала прикосновения мужчины, то новизна этих ощущений значила очень и очень многое.
Она сделала глубокий вдох. Ей было необходимо побыстрее расстаться со Стриклендом, чтобы оказаться наедине с собой и поразмыслить над тем, что означало для нее это изменение.
Он повел ее вниз по задней лестнице, то есть не по той лестнице, по которой она попала на второй этаж вместе с Мэри-Ребеккой.
— А вы пришли сюда одна? — спросил он с легким любопытством в голосе. Он спускался вниз по ступенькам, не выпуская руки Грасиэлы и увлекая ее за собой.
— Нет. Моя подруга…
— Леди Толбот? — предположил он, и в его голосе прозвучало не только любопытство, но и кое-что другое.
— Ну да. Откуда вы это знаете?
— Я видел ее здесь раньше, и мне известно, что вы с ней подруги. — Его губы расплылись в легкой улыбке. — Она сюда частенько захаживает.
— В самом деле? — пробормотала Грасиэла, злясь на него за эту его улыбку и все то, что она подразумевала. Мэри-Ребекка, похоже, была желанной и регулярной посетительницей «Содома». Грасиэла невольно почувствовала укол ревности.
Ей тут же стало интересно, целовался ли он когда-либо с Мэри-Ребеккой и понравилось ли ему целоваться с ней. Возможно, они делали и что-то более значительное, чем поцелуй. От Мэри-Ребекки вряд ли стоило ожидать, что она станет рассказывать ей, Грасиэле, буквально обо всех своих встречах в «Содоме». Мэри-Ребекка была красивой женщиной, да и Колин, без всякого сомнения, был по-своему очарователен, а потому ее подруга, конечно же, сочла бы его привлекательным.
Когда они дошли до первого этажа, Грасиэла покосилась на его мужественный профиль. А кто не счел бы его привлекательным? Если бы ее падкой на мужчин подруге выпала возможность побыть с ним, разве смогла бы она не воспользоваться этой возможностью?
Тем не менее мысль о том, что между ним и Мэри-Ребеккой могли быть какие-то интимные отношения, вызвала у нее большое неудовольствие. Она подавила в себе неожиданно возникшее острое желание дотронуться до своих губ, сохранивших жгучее прикосновение губ лорда Стрикленда. Это прикосновение оставило на них своего рода ожог на всю ее оставшуюся жизнь. Ожог от прикосновения его губ.
Когда он вдруг внимательно посмотрел на нее, ей подумалось, что она правильно сделала, что не стала прикасаться к своим губам. Ей совсем не хотелось, чтобы он увидел, что она притрагивается к своим губам, как бы смакуя воспоминания о его поцелуе. Нет, не хотелось. Ему не следует знать, какое сильное впечатление он на нее произвел. А иначе ему, пожалуй, придется подавлять в себе смех. Он, возможно, постоянно целуется с женщинами, и для него это ничего не значит. А поэтому и для нее это не должно ничего значить.
Она займется тем, что станет прикасаться к своим губам и вспоминать о том умопомрачительном поцелуе лишь тогда, когда окажется в одиночестве.
Они остановились в узком вестибюле. В его дальнем конце виднелась потертая деревянная дверь, которая, должно быть, представляла собой вход для слуг или же для посетителей, которым была нужна бóльшая скрытность.
Он вздохнул:
— Я никогда не думал, что увижу здесь вас.
В выражении его лица читалось неодобрение.
По-видимому, он улыбался только от упоминания о частых приходах в «Содом» Мэри-Ребекки. Не Грасиэлы. Такого рода занятие было, похоже, не для нее.
Она сделала глубокий вдох через нос, явно чувствуя себя оскорбленной. Кто он такой, чтобы ее осуждать? Ее самая близкая подруга может быть здесь регулярно, а она, Грасиэла, — нет?
Он выпустил ее руку и направился к двери, предполагая, по-видимому, что Грасиэла пойдет вслед за ним.
Она подумала, что сейчас, наверное, подходящий момент для того, чтобы объяснить, что она зашла в «Содом» впервые в жизни, что ей здесь очень сильно не понравилось и что она уже больше никогда не захочет сюда прийти. Однако гордость заставила ее смолчать на этот счет.
Грасиэла пожала плечами:
— То, что мы знакомы уже много лет, еще не означает, что мы хорошо знаем друг друга, лорд Стрикленд.
Он остановился, снова повернулся и посмотрел на нее таким долгим тяжелым взглядом, что она, глядя в его серебристо-голубые глаза, подумала, что он похож на судью, который готовится вынести ей суровый приговор.
— Я теперь лорд Стрикленд, да? Вообще-то, вы раньше называли меня Колин.
Да, это верно, она частенько называла его по имени. Однако сейчас, в данной ситуации, называть его по имени показалось ей неуместным — это ведь стало бы свидетельством того, что они сблизились.
— Мы поцеловались, и я вдруг стал лордом Стриклендом.
В его голосе прозвучала насмешка. Грасиэла предпочла не обращать на нее внимания.
Ну вот, он это сделал. Он упомянул поцелуй. Назвал то событие, которое стало в этот вечер ключевым и которое теперь проигнорировать нельзя. Она вздохнула. Возможно, это и к лучшему. Им необходимо обсудить происшедшее и во всем разобраться.
Она нервно сглотнула и осмотрелась по сторонам. Пространство, где они стояли, вдруг показалось ей удушливо маленьким.
— Насчет этого поцелуя… — начала она. — Я благодарна вам за то, что вы сделали… за то, что вы помогли мне, но нам необходимо забыть о том, что такое когда-то происходило.