Он убрал руку от своего лица. Белый след от ее удара исчез, и теперь его щека покраснела.
— Если бы вы были честными с самой собой, то признали бы, что мы оба хотим этого, и тогда мы не стали бы тратить попусту время, а нашли бы где-нибудь поблизости подходящую кровать.
Ей следовало бы рассердиться на него за такие слова. Следовало бы рассердиться на него за все те неприятности, с которыми ей приходилось из-за него сталкиваться. Однако вместо этого она почувствовала в груди легкое предательское волнение. У нее все еще было влажно между бедрами после его недавних усилий, там все еще теплились остатки испытанных ею ощущений. Ее тело гудело, жаждая обещанного им повторения.
Она сделала глубокий вдох, подавляя в своем теле предательские устремления и пытаясь рассуждать логически и быть здравомыслящей.
— Вам необходимо вести себя, как подобает взрослому человеку, Колин.
Его ноздри раздулись, и она поняла, что обидела его своим намеком на то, что он для нее как бы ребенок.
— Я и так уже взрослый, — пробурчал он.
— Значит, вы должны понимать, что не всегда можно получить то, чего хочется.
— Я уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что то, что происходило между нами, не может попросту прекратиться. Мы вполне могли бы продолжить наше общение, чтобы вдосталь насытиться им.
Грасиэла прикусила губу, мысленно убеждая себя, что он неправ. Дать развитие тому, что происходило между ними, — это значит еще больше ухудшить положение, в котором она оказалась.
Где-то вдалеке зазвучала музыка, свидетельствующая о том, что дочери лорда Нидлинга снова начали играть на музыкальных инструментах. Это стало своего рода потоком холодной воды, обрушившимся на Грасиэлу и потушившим тот огонек похоти, который в ней теплился. И очень даже кстати. Колину надлежало быть сейчас там, в гостиной, и ухаживать за своей будущей невестой, а не заниматься здесь всяким распутством с ней, Грасиэлой.
Она повернулась в сторону двери и показала на нее рукой:
— Я уверена, что Форзиция уже обыскалась вас. Поберегите свои поцелуи для нее. Она будет им рада.
Она мысленно представила себе нечто такое, от чего ей показалось, будто ее резанули острым клинком: Форзиция с Колином — его голова ныряет в пространство между ее бедер, и он делает этой девушке все то, что несколько минут назад делал ей, Грасиэле. Мысль об этом кольнула ее так сильно, что она почувствовала физическую боль в груди.
А затем до нее донеслись звуки шагов. Открыли и закрыли какую-то дверь. Все эти звуки отдавались эхом в коридоре.
Сюда кто-то шел.
Она испуганно посмотрела на Колина, но он уже бросился в глубину комнаты и нырнул за какой-то большой предмет мебели, на который было наброшено покрывало. Едва он это сделал, как дверь распахнулась.
В дверном проеме появился лорд Нидлинг. Он обвел взглядом погруженную в полумрак комнату и сильно вздрогнул, увидев Грасиэлу. Но уже в следующее мгновение его лицо просветлело.
— Ваша милость! Я вас искал. Вы так долго не возвращались, что я начал переживать. Музыкальное представление продолжается.
Она сделала несколько шагов к нему, нацепив на лицо улыбку и делая вид, что не чувствует последствий того, что только что происходило под ее юбками. Разорванная ткань панталон легонько шлепалась о кожу в верхней части ее бедер.
— Мне нужно было побыть наедине с собой, а дамская уборная была переполнена, — соврала она, полагая, что он не станет ей возражать. Да и откуда ему знать, была дамская уборная переполнена или нет?
Он любезно кивнул и предложил ей взять его под руку. Она, горя желанием побыстрее покинуть комнату, в которой прятался Колин, с готовностью приняла это предложение. После того как они уйдут, Колин потихоньку выскользнет из этого помещения и, по-видимому, вернется в гостиную. Так что никто ничего не заметит.
Сердце бешено колотилось в груди — так ей было страшно из-за того, что ее могут разоблачить. Она не сможет вздохнуть спокойно, пока снова не окажется на своем стуле. Впрочем, пожалуй, даже и после этого не сможет.
Ее пальцы легли на сгиб руки виконта. Она лишь с трудом удержалась от того, чтобы не оглянуться назад и не убедиться в том, что спрятавшегося Колина точно не было видно. Ей сейчас ни в коем случае не нужно привлекать внимание лорда Нидлинга ни к чему, кроме себя самой.
Нидлинг накрыл ладонью ее руку, покоящуюся на его руке, и слегка сдавил ее:
— Я очень рад, что вы приехали сегодня вечером, ваша милость.
Она кивнула, внутренне содрогаясь. Ее нервы были напряжены до предела. Она попыталась пойти вперед, чтобы они смогли наконец-таки выйти из этой комнаты, но он вдруг удержал ее за руку и впился взглядом в ее лицо:
— Вы себя хорошо чувствуете, Грасиэла?
Она кивнула, ощутив при этом, как у нее что-то неприятно сжимается в груди от осознания того, что лорд Нидлинг смотрит на нее с жаждущим видом и что Колину, находящемуся в этой комнате, слышен их разговор. Она очень надеялась, что Колин не издаст никаких звуков. При этом ей стало интересно, а что же Колин подумал по поводу того, что она взяла Нидлинга под руку? Но затем она мысленно сказала себе, что совсем не важно, что он думает. Несмотря на то, что только что произошло между ними, он не имеет на нее никаких прав.
— Да, конечно, я чувствую себя хорошо, — сказала она виконту, будучи готова сказать что угодно, лишь бы только вывести его из этой комнаты.
Он с взволнованным видом шумно выдохнул:
— Вот и замечательно. И раз уж я оказался тут с вами наедине, я должен сделать то, что я мечтал сделать еще с того момента, когда впервые увидел вас много лет назад. Я откровенно скажу вам, что даже когда моя — ныне покойная — жена была еще жива, я уже чувствовал сильное влечение к вам.
Грасиэла покачала головой, чувствуя, как ее охватывает ужас из-за того, что он уже почти прильнул к ней и наклоняет голову к ее голове. Нет. Нет. Нет. Того, что сейчас происходит, нет. Он не говорит этих слов. Он не тянется к ней со слегка выпяченными губами и блестящими от вожделения глазами.
Грасиэла положила ладонь ему на грудь и отстранилась от него, надеясь, что он не станет упорствовать.
— Милорд… — начала она, внутренне радуясь тому, что он не очень крупный мужчина. Он был лишь чуть-чуть выше ее ростом. Она, конечно, даже и не предполагала, что он попытается взять ее силой, но если бы все-таки стал, то она, наверное, смогла бы дать ему отпор.
— Грасиэла, моя темноволосая искусительница, — пробормотал виконт слащавым голосом.
Она поспешно отвернула свое лицо в сторону от его приближающихся губ. Его губы чмокнули ее в щеку, но ее уши тут же заполнил его голос, в котором чувствовались страсть и вожделение:
— Я слишком долго мечтал о том, чтобы вы оказались в моих объятиях. После смерти моей жены я бывал с другими женщинами, но ни одна из них не была подобна вам, хотя мне нравилось представлять себе, что…
— Милорд!
Мысль о том, что он, будучи с той или иной женщиной, представлял себе, что это она, Грасиэла, вызвала у нее негодование.
— Ваша золотистая кожа… — говорил он, прерывисто дыша.
— Нет! — Она еще сильнее стала давить ладонью на его грудь, отстраняясь от него.
— Ваши прекрасные груди. — Он обхватил ладонью одну из них и сдавил ее через корсаж платья — сдавил с аккуратностью опьяневшего от вожделения быка. — Я слишком долго ждал, когда же они окажутся в моих руках.
У нее вырвался сдавленный крик, и она резко отвела руку назад, чтобы дать лорду Нидлингу пощечину, но не успела этого сделать: Колин, выскочив из того места, где он прятался, оттащил виконта от нее. Она зашаталась, с ужасом увидев, как Колин, размахнувшись, с силой ударил Нидлинга по лицу. При этом раздался жуткий звук, как будто костью ударили по кости.
Она почувствовала, как кровь схлынула с ее лица. Побледнев, Грасиэла поняла, что теперь ей уже не спастись.
Нидлинг, который по комплекции был заметно меньше Стрикленда, противно вскрикнул и рухнул на ковер. Колин на этом, похоже, даже и не собирался останавливаться. Его глаза кровожадно сверкали.
Грасиэла подбежала к Стрикленду сбоку и схватила его за руку как раз в тот момент, когда он замахивался, чтобы нанести Нидлингу еще один удар:
— Колин, нет, нет!
Он попытался высвободить руку, за которую она его схватила, но смотрел при этом, не отрываясь, на виконта.
— Он прикоснулся к вам, — прорычал он.
Нидлинг, лежащий на полу, перевернулся на живот и, держась за нос, продолжал издавать стоны. Между его пальцами капала кровь.
— Но вы его уже остановили, — возразила она, лихорадочно подыскивая слова, которыми можно было бы успокоить Колина.
Его лицо было очень напряженным и потому внушающим страх, кожа сильно покраснела от охватившего его гнева, в выражении глаз читалась жажда убийства. А ведь обычно он был таким милым и любезным! На Маркуса, к примеру, один раз надели наручники: он затеял драку на одной из улиц Лондона со своим сводным братом. А вот Колин был всегда спокойным и уравновешенным. Грасиэла никогда прежде не видела его таким, как сейчас, и это ее встревожило. Она не знала, как ей следует поступить, чтобы заставить его успокоиться.
— Я убью вас. Она сказала вам «нет»! — рявкнул он, склонившись над Нидлингом и пнув его ботинок. — Поднимайтесь на ноги.
— Колин!
Она обхватила его лицо ладонями и заставила его повернуть голову к ней и посмотреть на нее.
Его глаза сверкали от гнева. Все еще удерживая его голову руками, Грасиэла сделала нечто такое, что, по ее мнению, должно было отвлечь молодого человека от его намерения избить Нидлинга чуть ли не до смерти.
Она его поцеловала.
Глава 9
Эле потребовалось лишь одно мгновение, чтобы заставить его забыть обо всем — о Нидлинге, о том, где он сейчас находится… Весь окружающий мир как бы погрузился в туман.
Ее губы жадно впились в его губы, требуя еще и еще. Она целовала его так, как будто это был самый последний из поцелуев в ее жизни.