Это было порочным. Она это знала. Она, получается, была бесстыжей женщиной. Отдающей себя ему… желающей этого.
Но какая теперь разница? Почему бы не прислушаться к своему тихому внутреннему голосу?
Их уже заставали вместе. По крайней мере, их застал вместе Маркус. Так что от еще одного разика не будет никакого вреда. Ситуация не может стать еще более сложной, чем она уже есть сейчас.
Глава 18
Не успела она одернуть себя за такие неуместные мысли, как он обхватил ее рукой за талию и приподнял ее над полом, прижимая ее тело — теперь уже голое — к своему телу.
Все ее мысли куда-то улетучились. Сейчас, когда ее голое тело прижималось к его телу — пусть даже и одетому, — она могла только чувствовать.
Грасиэла тихонько пискнула. Она не была миниатюрной женщиной, но он, приподняв ее над полом, заставил ее почувствовать себя очень маленькой — чем-то вроде одной из тех изящных морских раковин, которые она когда-то собирала в море возле берега у себя на родине.
Держа ее на весу, Колин сделал несколько шагов. Его дыхание при этом оставалось ровным, как будто он ничуточки не напрягался. Затем он опустил ее на французский ковер, лежащий на полу напротив камина. В камине потрескивали поленья, пожираемые языками пламени.
Он опустился на колени рядом с ней и провел взглядом вдоль ее тела. Его ладонь обхватила одну ее грудь, и Грасиэла напряглась всем телом, жаждая и других прикосновений.
— Ваша кожа такая теплая, — прошептал Колин. — И такая нежная.
Он провел пальцем по ее напрягшемуся соску. У нее вырвался стон.
— Я мечтал о вас такой. Мечтал прикоснуться к вам снова. — Он опустил голову и, прищурившись, посмотрел ей в глаза. — Мечтал вас вкусить.
Она почувствовала на своем соске его теплое дыхание, а секунду позднее к соску прикоснулись его губы.
Она подняла руки к его голове и, запустив пальцы в его шелковые кудри, притянула Колина поближе к себе, слегка извиваясь и выгибая тело, чтобы ему было удобнее ее ласкать.
Его губы переместились к ее второй груди. Она испытывала огромное удовольствие от того, что его язык и губы играли с ее чувствительным соском. Она слегка извивалась под ним, и мягкий ковер под ее спиной усиливал эти эротические ощущения. Его ладони скользили туда-сюда по ее коже. Его пальцы ощупывали ее грудную клетку, живот, бедра. Он действовал руками вдоль ее бедер так, как будто она была каким-то музыкальным инструментом, созданным исключительно для того, чтобы он — и никто другой — на нем играл.
Он развел ее бедра и, засунув ладонь ей в промежность, стал гладить ее половые губы.
— Тут так влажно, — прошептал он.
Его голос был восторженным и слегка торжественным, как будто он произносил какое-то заклинание.
Из уголков ее глаз покатились слезы. Ее переполнили чувства. Она задрожала, когда его пальцы стали гладить ее кожу у входа во влагалище.
— Я мечтал о вас вот такой — голой и лежащей подо мной.
— В этих ваших мечтах вы были одетым?
Усмехнувшись в такой манере, что у нее от этой его ухмылки что-то сжалось в животе, он приподнялся, присел и поспешно стащил с себя всю свою одежду. При этом он исчез из ее поля зрения на несколько секунд, но даже эти секунды показались ей бесконечно долгими. Она приподнялась на локтях и посмотрела на него, срывающего с себя последние одежды, жаждущим взглядом.
Затем он лег сверху на нее, обнаженную. У нее стало сухо во рту при виде — и при ощущении — того, как к ней прильнуло его тело с шелковой упругой кожей и крепкими мышцами.
Она почти уже и не помнила, как выглядел ее покойный муж, будучи голым. Он всегда приходил к ней в постель в темноте. Тем не менее она точно знала, что ее обнаженный супруг выглядел совсем не так, как Колин.
Она посмотрела на широкие плечи и широкую грудь Колина. Его живот был плоским и мускулистым. Над его мужским органом виднелись волосы. Сейчас, когда освещение было получше, чем в прошлый раз, его мужской орган показался ей уж очень большим, но тем не менее Грасиэла уже знала, как хорошо эта часть его тела умещается внутри нее. Она заметила, что на кончике члена поблескивает капелька его жидкости, и напряжение между ее ног от этого только усилилось.
Ее лицо зарделось. Та ночь, которую они провели вместе, казалась ей очень даже далекой. Колин, встав на колени, протиснулся между ее разведенных в стороны бедер. Расположившись поудобнее, он прикоснулся своим органом к ее органу и затем, слегка отпрянув назад, посмотрел на нее горящим взглядом.
Ее женский орган жадно напрягся, жаждая быть заполненным его членом.
Все это казалось ей постыдным и распутным, но она не могла заставить себя хотя бы попытаться воспрепятствовать чему-нибудь из того, что сейчас происходило. Она протянула к нему руку и положила ладонь ему на грудь. Затем она провела рукой по его упругому животу, слегка царапая ногтями его кожу и наслаждаясь тем, как он вздрагивает от ее прикосновения. Она сняла пальцем капельку жидкости с кончика его члена. Глядя на него, она поднесла этот палец себе ко рту и слизнула.
Он прошептал какое-то слово, а затем — ее имя.
Он смотрел на нее, и его глаза казались скорее серебристыми, чем голубыми. Она взяла второй рукой его член и сдавила его, проводя уже увлажненным кончиком своего пальца по напрягшейся головке, легонько массируя края имеющегося в ней отверстия и зачарованно наблюдая за тем, как цвет его члена становится более насыщенным по мере того, как она с ним играет.
Колин вздохнул и, схватив ее за руку, убрал ее пальцы от своего члена.
— Пока не надо, — прошептал он. — Есть кое-что такое, что я хочу сделать в первую очередь.
— Что именно? — спросила она.
Его голова исчезла между ее бедер.
— Например, вот это.
Она почувствовала на своем женском органе его дыхание, а затем его язык лизнул ее там.
Она дернулась под ним и вскрикнула. Она знала, что он делает. Он уже делал ей это раньше, но ее все еще удивляло, что мужчины могут делать женщинам такое. Уж Отенберри, так тот точно никогда не потрудился бы сделать нечто подобное и не проявлял к этому ни малейшего интереса. Если что-то не доставляло удовольствия ему самому, то это «что-то» его абсолютно не интересовало.
— Колин! — Она схватила его за волосы и потянула за них, чувствуя, как ее переполняют чувства… Напряжение, которое она чувствовала у себя между ног, становилось уже почти болезненным.
— У вас тут такая милая и сладкая штучка, Эла, — прошептал Колин, не обращая внимания на то, что она тянет его за волосы, и еще интенсивнее лаская ее губами там. Он засунул язык ей во влагалище, имитируя совокупление.
Его руки скользнули под нее, и его пальцы впились в нежную плоть ее ягодиц. Он приподнял ее таз навстречу своим губам — так, как будто она была вкусным блюдом и ему все никак не удавалось этим блюдом насытиться.
— Колин, пожалуйста… — сказала она, тяжело дыша.
Напряжение у нее между ног заставляло ее приподнимать таз. Ее таз двигался то по направлению к Колину, то обратно. Ощущения, которые она при этом испытывала, были для нее уж слишком сильными. Ей казалось, что еще немного — и она зарыдает.
Наконец она сдалась нахлынувшей на нее волне чувств, и ее тело опустилось на ковер. Ее голова запрокинулась, а волосы уже едва ли не вставали дыбом по мере того, как он лизал ее между ног.
Наконец его язык коснулся маленького бугорка, находящегося в верхней части ее полового органа, и она почувствовала, что ее охватывает исступление.
Она раскинула руки и сжала их в кулаки. Он продолжал сосать ее бутон удовольствия, орудуя языком таким образом, что она едва не теряла сознание и чувствовала, что вот-вот умрет. Ей вдруг стало понятно, почему французы используют для подобных ощущений термин «la petite mort».
Она несколько раз дернулась всем телом, испытывая пик наслаждения и всхлипывая при этом. Затем ее ощущения постепенно начали ослабевать. Губы Колина перестали ее ласкать. Она прижала ладонь к голой коже повыше своего бешено колотящегося сердца, желая его успокоить.
Однако смысла в этом не было. Еще ничего не закончилось.
Колин вдруг лег на нее сверху и, пристально глядя ей в глаза, вошел в нее, причем глубоко.
Она охнула, и ее пульс снова участился.
Колин закрыл глаза, и выражение его лица стало блаженным. Такое выражение ей было вполне понятным, потому что и она испытывала блаженство.
— Эла, — застонал он. — У вас там самое сладкое, что только может быть на свете…
Она жалобно захныкала, когда он почти полностью вышел из нее. Он сделал паузу, держа головку члена у входа в ее влагалище.
— Колин, — произнесла она, тяжело дыша, его имя, а затем впилась зубами в его плечо.
Тогда он снова вошел в нее, причем с такой силой, что она немного сдвинулась на поверхности ковра.
Наслаждение заискрилось в том месте, где их тела соединились. Он опустил голову и прильнул лицом к ее шее. Его губы коснулись ее кожи, и он сказал:
— Я подумал, что мне, наверное, лишь кажется, что это так восхитительно…
— Я — тоже, — прошептала, тяжело дыша, она.
Он увеличил скорость своих движений, яростно входя в нее. Она обхватила руками его крепкие плечи и прижалась приоткрытыми губами к одному его плечу. Он двигался все быстрее и быстрее. Их совокупление было таким энергичным и вызывало у нее такие сильные ощущения, что ей пришлось обхватить его ногами вокруг таза.
Одна из его широких ладоней скользнула вдоль ее бедра, обжигая прикосновением пальцев ее кожу, и, крепко и властно ухватившись за это бедро, приподняла его так, чтобы можно было входить в нее еще глубже. Благодаря изменению угла своих движений он стал касаться членом какого-то труднодоступного чувствительного места внутри нее, которого раньше еще никто не касался, и это вызвало у нее настоящий взрыв чувств.
Она вцепилась пальцами в кожу на его плечах, ставшую уже слегка влажной от пота, — вцепилась так, как будто только это позволяло ей удержаться на земле и не улететь сейчас куда-нибудь в небеса.