И чудо это будет их чудом. Результатом их связи. От осознания этого его охватило радостное волнение.
— Лорд Стрикленд, — в голосе леди Толбот прозвучало нетерпение. — Вам что, нечего сказать?
Он медленно кивнул:
— Мне многое нужно сказать, но эти слова предназначены для ушей Элы.
Мэри-Ребекка удовлетворенно кивнула и расправила плечи. На ее губах появилась еле заметная улыбка.
— Очень хорошо. Я полагаю, что вы поступите правильно. Именно поэтому я сюда и пришла. Вы хороший человек, лорд Стрикленд. — Она набросила капюшон на голову и повернулась к двери. — Думаю, она на меня рассердится, но все же надеюсь, что когда-нибудь и поблагодарит.
— Я благодарю вас уже сейчас, — сказал он.
Его вдруг стал охватывать гнев. Если бы леди Толбот не сказала ему о случившемся, то Эла вряд ли призналась бы ему в этом сама. Черт бы ее побрал!.. Ему, получается, пришлось узнать о своем назревающем отцовстве от леди Толбот, а не от самой Элы. Это было неправильно в очень многих отношениях.
Завтра утром ей придется дать ему объяснения. А затем он даст объяснения ей. Он сообщит ей, что, поскольку она будет матерью его ребенка, она станет его женой.
Словно прочитав его мысли, леди Толбот остановилась перед дверью кабинета и оглянулась на него:
— Кстати, вам, возможно, не следует слишком медлить. Когда я уходила от нее, она уже собирала вещи, чтобы отправиться в поместье.
Глава 20
Грасиэла не смогла заснуть, а потому решила заняться подготовкой своих вещей к предстоящему отъезду. Минни начала было делать это раньше, но ей пришлось прерваться, чтобы подготовить Грасиэлу ко сну. Однако когда Минни ушла, Грасиэла долго ворочалась и так и не смогла устроиться удобно. В конце концов она сдалась.
Укладывание вещей в сумки и чемоданы помогло ей немного скоротать время, но оно не смогло избавить ее от кое-каких назойливых мыслей. Ей было трудно не думать о Колине и ребенке, о ее собственном туманном будущем. Она то и дело подходила к зеркалу и, оценивающе глядя на себя, проводила ладонью по животу.
Она еще не сказала девочкам, что утром они вместе с ней уезжают в поместье. Ей стало немного не по себе при мысли о том, как они на это отреагируют. Впрочем, она много чего им еще не сказала. Она все еще не решалась это сделать.
У нее была возможность сообщить им об этом за ужином, но она решила не портить вечер такой вот новостью. Потерпит и до утра.
Во время ужина в этот вечер Клара, как обычно, много болтала, даже не подозревая о тревожных мыслях, терзающих ее мать. Так оно и должно быть. Проблемы матери не должны становиться проблемами ребенка. Задача матери — защищать своего ребенка и оберегать его от всяческих неприятностей всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. И она, Грасиэла, будет продолжать это делать, что бы ни происходило. Клара не пострадает от тех ошибок, которые допустила она.
Клара с нетерпением ждала начала весны и окончания этих жутких холодов. За ужином, состоявшим из лукового супа, жареного фазана и пастернака, девушка разглагольствовала о долгих поездках верхом и еще более долгих пеших прогулках, которые она будет совершать, а также о поездке на побережье, которую Грасиэла пообещала ей еще до Рождества.
Грасиэла помнила об этом своем обещании, пусть даже она дала его уже довольно давно, в то время, когда она была совершенно другой женщиной. Женщиной, которой неведомы плотские желания. Женщиной, уже позабывшей о том, что это такое — желать интимной близости с мужчиной. Желать ее и нуждаться в ней так, как человек нуждается в том, чтобы дышать.
— Куда исчез Маркус? — громко спросила Клара. — Это на него совсем не похоже — вдруг перестал навещать нас, хотя всегда приходил к нам, когда мы приезжали в Лондон. Он не появлялся здесь уже много дней.
Грасиэла, делая вид, что с удовольствием ест суп, сказала в ответ:
— Думаю, он решил на некоторое время удрать из Лондона.
— И не сказал об этом нам? — Энид, помешивая свой суп ложкой, нахмурилась. — Это тоже на него не похоже — уехал, не попрощавшись с нами.
— Я уверена, что он просто упустил это из виду.
У Грасиэлы даже защипало язык от ее лжи. Энид, конечно же, была права. Маркус раньше всегда приходил попрощаться, когда куда-то уезжал. Он, вероятно, и в самом деле очень сильно взбудоражился, раз решил подобным образом «наказать» ее девочек. И все из-за нее!
— Интересно, куда это он направился? — Клара клацнула ложкой по своей тарелке. — Несомненно, туда, где солнечно и интересно.
— Хм. А мне кажется, что он упоминал про полуостров Блэк-Айл.
— Так далеко на север?
Энид, услышав про этот полуостров, широко раскрыла от удивления свои большие серые глаза и затем медленно заморгала.
— Да уж, там совсем не солнечно и не ясно. В это время года погода там, наверное, ужасная, — покачала головой Клара.
Она съежилась, став при этом очень похожей на маленькую перепуганную английскую девочку. Грасиэлу радовало то, что ее дочь во многих отношениях пошла внешностью в своего отца-англичанина и что к ней поэтому благосклонно относятся в местном обществе, в котором к Грасиэле относятся совсем иначе.
— Думаю, моя испанская кровь делает меня неспособной жить в холодном климате, — добавила Клара.
Она решительно кивнула, став похожей на взрослого человека. Грасиэле было как-то странно осознавать, что у нее, Элы, в утробе развивается плод, но при этом уже есть дочь, которая вот-вот станет взрослой.
— Я уверена, что там очень красиво зимой, — сказала Грасиэла, понимая, что, когда Маркус уезжал, самое последнее, о чем он думал, так это о плохой погоде в той местности, куда он решил отправиться. Он, возможно, уже замерз насмерть во время своей поездки туда, на север, и все из-за нее. По-видимому, оставаться в Лондоне рядом с Грасиэлой и Колином было для него невыносимым. Нет, о чем Маркус думал в первую очередь, так это о том, как бы уехать подальше от этой парочки.
— Там, наверное, сильные морозы, — покачала головой Энид. — И поэтому очень странно, что он туда поехал. Маркусу никогда не нравились зимние холода.
На лице Энид снова появилось удивленное выражение. Она была слишком умной для того, чтобы не прийти в недоумение от внезапного отъезда брата.
Чувствуя, что необходимо дать какое-то объяснение, Грасиэла решила сказать то, что говорил по этому поводу Колин:
— Думаю, вы согласитесь, что после того несчастного случая он все время был какой-то… сам не свой.
— Хм, — вот и все, что сказала в ответ на это Энид.
Вспоминая сейчас об этом разговоре, Грасиэла надеялась, что Энид не сочтет и ее, Грасиэлы, внезапное решение уехать завтра в поместье очень странным. Эта девочка всегда отличалась прозорливостью.
Грасиэла знала, что ни Кларе, ни Энид не захочется отсюда уезжать, но она никак не могла оставлять их здесь. Поэтому они уедут с ней. Уедут дышать свежим воздухом. Подальше от надоедливых взглядов. Подальше от Колина. Ей это пойдет на пользу и поможет собраться с мыслями, чтобы можно было принять решение, что же делать дальше.
На принятие такого решения времени будет не очень-то много: у нее скоро начнет заметно выпячиваться живот.
Когда она приедет в поместье, все разрешится само собой. Она в это верила. Была вынуждена верить. Это было единственным, за что она могла цепляться сейчас.
Она положила в свой чемодан еще пару чулок, будучи при этом уверенной, что Минни придет в ужас от того, как она, Грасиэла, сложила вещи в чемодан, и наверняка все тайком сложит заново.
— А вы собирались рассказать об этом мне? Хоть когда-нибудь?
От этого раздавшегося рядом голоса ее сердце едва ли не выскочило из груди.
Она резко обернулась и увидела, что Колин стоит в ее спальне. Двери балкона за его спиной были открыты, и через них в комнату проникал прохладный воздух, которого она до сего момента не замечала.
— Вы не можете продолжать так поступать, — сказала она, тяжело дыша и чувствуя, как отчаянно колотится сердце.
— Как поступать? — Он выгнул бровь дугой.
— Забираться в мою комнату, — укоризненно произнесла она.
— В будущем это уже не будет проблемой, потому что мы будем жить вместе в одном помещении. Как муж и жена.
Его слова вызвали у нее опасное радостное волнение, которое Грасиэла тут же подавила. Судя по сердитому взгляду, которым он сейчас смотрел на нее, его слова не были предложением, соединенным с признанием в любви.
— Dios mío, о чем, черт возьми, вы говорите?
— Ко мне вчера поздно вечером приходила леди Толбот.
— А-а, — выдохнула Грасиэла, и в груди у нее похолодело.
Не может быть, чтобы Мэри-Ребекка так поступила по отношению к ней. Она ведь ее подруга. Как она могла пойти к нему втайне от нее, Грасиэлы, и все ему рассказать?
— Не судите ее строго. Она повела себя благоразумно. В отличие от вас. — Он показал жестом на ее уже наполовину собранный багаж. — Думаете, что можете удрать от всего этого… и от меня? Вы считаете идею навсегда соединить свою жизнь с моей жизнью неприемлемой?
Его взгляд скользнул вниз, на пол, остановившись при этом на секунду на ее животе.
Грасиэла с виноватым видом взглянула на свои чемоданы, увидев себя в данный момент его глазами. Она, получалось, была обманщицей. Ей совсем не понравился такой ее образ, и она тут же почувствовала необходимость от него отмежеваться. Необходимость попытаться объяснить.
— Мне показалось, что будет лучше, если я уеду из Лондона. Я никуда не убегаю. Я и не в состоянии это сделать. Я… мне просто потребовалось побыть некоторое время где-то в другом месте.
— Подальше от меня.
Она слегка наклонила голову. Ей вдруг стало тяжело дышать.
— Я такого не говорила.
— А вам и не было необходимости этого говорить.
Его губы скривились в усмешке, и он уверенным шагом направился к ней, тем самым заставив ее попятиться. Отступая, она натолкнулась на скамейку, стоящую возле ее кровати, и села на нее.