Грасиэла опустила руки на колени под столом, так сильно сжимая салфетку пальцами, что они начали неметь.
— Хорошо, — с готовностью кивнул Колин.
Затем он бросил взгляд туда, где сидела по другую сторону стола Грасиэла. Она стала неподвижной, как мраморная статуя. Он, глядя на нее, выгнул бровь дугой. Он все еще на нее сердился. Сообщать подобную новость этим девушкам, возможно, было нелегко, но он, похоже, даже и не пытался это как-то облегчить.
— Эла, — сказал он, произнося ее имя так, что оно прозвучало одновременно и как вопрос, и как утверждение.
Энид, проследив за взглядом Колина, ошеломленно нахмурила брови.
Услышав имя своей матери, Клара тоже посмотрела на нее:
— Мама уже знает? О-о, мама, ты уже знаешь! Расскажи нам!
— Я… Я… — Грасиэла, смутившись под пристальным взглядом дочери, запнулась.
— О-о, это нечестно! — Клара надула губы. — Мама, ты уже знала.
— Нет, тут все совсем не так, — слабым голосом выдавила из себя Грасиэла.
Колин покачал головой:
— Это будет для вас своего рода сюрпризом, но ваша мама… — Он перевел взгляд с Клары на Энид. — Мы с Элой… решили пожениться.
В комнате воцарилась тишина.
Даже Клара, обычно очень даже словоохотливая, сидела молча. Казалось, ее лицо словно бы окаменело от охватившего ее потрясения, если не считать того, что она очень быстро моргала.
— Вы сказали, что вы поженитесь… друг с другом? — спросила Энид.
Выражение ее лица тоже стало каменным, а тон ее голоса был под стать этому выражению. Она переводила взгляд с Колина на Грасиэлу и обратно. Она стала совсем непохожей на спокойную и сдержанную Энид, которую знала Грасиэла. И Грасиэле теперь было непонятно, чего ей ожидать от такой Энид.
Грасиэла кивнула, а Колин ответил на заданный вопрос всего лишь одним словом:
— Да.
Энид вдруг стала очень сосредоточенно смотреть на свою кашу.
— Объявление о помолвке будет помещено завтра, — добавил Колин.
— Объявление о помолвке, — словно эхо, повторила Клара. Повторила так, как будто она никогда не слышала этих слов раньше.
— Да. Как только будет помещено это объявление и как только я получу специальное разрешение[12], мы поженимся. Я хочу, чтобы церемония бракосочетания была очень скромной. Мы можем устроить ее в церкви в той деревне, которая находится рядом с моим имением. Мои родители поженились именно там. Это вполне подходящий вариант.
— Мама!.. — воскликнула Клара, с ошеломленным видом качая головой.
Затем она уставилась на Колина и сказала:
— Но она же старше вас!
Грасиэла невольно съежилась.
— Да, на несколько лет, — с невозмутимым видом кивнул Колин.
Клара, переводя взгляд с Колина на свою мать и обратно, задумалась над тем, что она только что услышала, и после небольшой паузы сказала:
— Я… Я даже и не знала, что вы за ней ухаживаете…
Ухаживает? Ее дочь была такой наивной!
Вот это будет трудно — лгать своей дочери. Говорить ей, что ее брак с Колином будет браком по любви, тогда как она, Грасиэла, прекрасно знала, что это совсем не так… А ведь брак по любви — это то, чего она всегда желала для своей дочери. Она надеялась, что та выйдет замуж по любви. И вот теперь сама она, Грасиэла…
Энид стала вести себя очень тихо. Она, прищурившись, смотрела то на Грасиэлу, то на Колина. Грасиэла, почувствовав, что к горлу подступил ком, тяжело сглотнула. Когда она выходила замуж за отца Энид, та была еще маленькой девочкой. Грасиэле было очень даже нелегко привлечь Энид на свою сторону, но за последние несколько лет их отношения как-то наладились на основе взаимного уважения. Тем не менее Грасиэла всегда вела себя по отношению к Энид настороженно… Так, как будто непрочный мир, установившийся между ними, запросто мог быть нарушен. Именно это сейчас и могло произойти.
Грасиэла еще сильнее сжала пальцами салфетку. Если известие о ее предстоящем бракосочетании с Колином было воспринято так болезненно, то как же она тогда расскажет Кларе и Энид о своей беременности? А ведь то, что она беременна, уже довольно скоро станет заметным. Ее охватил ужас: в конце концов им станет известна вся правда об этом бракосочетании, и тогда она, Грасиэла, уже не сможет утверждать, что этот брак — по любви.
— Мы всегда относились друг к другу с большой симпатией и нежностью, — с трудом сказала она.
Это, по крайней мере, не было ложью. Во всяком случае, именно такими были их отношения раньше. Но теперь, глядя на Колина, сидевшего за столом с отчужденным видом, она уже не была уверена в этом, а потому ее слова показались ей пустым звуком.
— С нежностью? — Клара уставилась на свою мать так, как будто у той вместо одной головы вдруг стало две.
Грасиэла заерзала на стуле. Несмотря на свой юный возраст, ее дочь отнюдь не была глупенькой, а потому слова «симпатия» и «нежность» явно не казались ей достаточным основанием для того, чтобы она, Грасиэла, снова вышла замуж. Пусть даже ее жених был таким симпатичным, что любая женщина стала бы сходить от него с ума.
— Я люблю вашу маму, — сказал Колин.
Грасиэла посмотрела на Колина. Он тоже посмотрел на нее — посмотрел бесстрастным взглядом. От такого его заявления у нее даже перехватило дыхание. Но он, конечно же, врал. Он произнес эти слова лишь для того, чтобы придать большей обоснованности их предстоящему брачному союзу.
— А-а… — вздохнула Клара, прижав ладони к груди и явно растрогавшись.
И вдруг раздался смех.
Это засмеялась Энид. Она закинула голову, и ее плечи стали слегка подрагивать.
— Энид!.. — нахмурилась Клара.
Посмеявшись еще несколько секунд, Энид, глубоко вздохнув, успокоилась и спросила:
— Вы и в самом деле собираетесь пожениться?
Грасиэла, обменявшись взглядом с Колином, кивнула.
Энид, упершись ладонями в столешницу, резко встала, и ее стул, опрокинувшись, грохнулся на пол.
— Просто невероятно!.. — воскликнула Энид. Ее взгляд переместился с Грасиэлы на Колина, а затем обратно. — Сначала ты забираешь у меня моего отца, а теперь… — Ее дымчато-серые глаза, обычно такие спокойные, вспыхнули и впились в Грасиэлу с осуждающим выражением. Она показала на Колина: — А теперь… его. Ты могла бы взять себе любого мужчину, какого бы только захотела… Неужели это обязательно должен был быть Колин?
Грасиэла удивленно захлопала ресницами, и на душе у нее похолодело. Она бросила быстрый взгляд на Колина. Судя по выражению его лица, он тоже был удивлен. Энид, похоже, имела на Колина какие-то виды. Но такого ведь попросту не могло быть. Энид довольно скоро уже стукнет тридцать лет. Она, можно сказать, по своей собственной воле уже стала старой девой. Если бы она и в самом деле была неравнодушна к Колину, то наверняка дала бы ему понять это в прошедшие годы.
— Энид… — начала было Грасиэла, не зная при этом, что и сказать.
— Нет! — Энид выставила руку вперед ладонью к Грасиэле. — Не надо.
— Я не осознавала… — Грасиэла покачала головой, выражение ее лица все еще было удивленным. — Я… Я не знала…
— Ты, получается, большой специалист по части того, чтобы забирать у меня все в моей жизни.
— Энид… — сказал Колин, и в его голосе прозвучал легкий упрек.
Энид, посмотрев на Колина, покачала головой:
— Нет. Я не могу сейчас от вас ничего слышать. Я попросту не могу… это слышать.
С этими словами она резко повернулась на каблуках и стремительно вышла из комнаты. Все остальные молча посмотрели ей вслед. Грасиэла заметила, что тяжело дышит, и попыталась успокоиться.
— Ну и дела… — вздохнув, сказала Клара.
Слабо улыбнувшись своей матери и Колину, она добавила:
— Тем не менее я очень рада за вас обоих.
Глава 22
Колин побыл в доме Грасиэлы еще чуть больше часа, а затем ушел, пообещав вернуться к ужину. Ему нужно было очень многое сделать, если он хотел, чтобы он и Грасиэла поженились побыстрее. А он очень этого хотел.
Клара сияла, явно радуясь тому, что Колин сегодня еще придет к ним. Эла, однако, была отнюдь не такой радостной.
Клара внимательно посмотрела на то, как он, наклонившись, поцеловал Грасиэле руку.
Сделав это, он вдруг решил этим не ограничиваться и легонько поцеловал ее в губы. Они ведь, в конце концов, уже почти жених и невеста. Ему был очень приятен вкус ее губ — уже такой знакомый для него, — и он лишь с трудом удержался от того, чтобы не поцеловать ее покрепче.
Грасиэла охнула и невольно покосилась на дочь. К ее лицу прихлынула кровь. И это было, в общем-то, неплохо, ведь с того момента, как Колин пробрался в спальню Грасиэлы и объявил ей, что собирается на ней жениться, она все время была бледной. А после того, как отреагировала на известие об их предстоящей свадьбе Энид, она стала уже настолько бледной, как будто кровь вообще навсегда схлынула с ее лица. Это разбудило у Колина защитные инстинкты. Грасиэла носила в себе его ребенка, и он хотел, чтобы она была здоровой. Веселой и здоровой. Он хотел, чтобы она забыла о том, как он на нее рассердился. К тому же им следует начать свою семейную жизнь в мирной обстановке. Ему было необходимо забыть о том, что она намеревалась удрать и держать свою беременность в тайне… по крайней мере, в течение какого-то времени.
Колин вполне мог понять охватившую ее панику и чувство неопределенности, поскольку во время физической близости с ней он не давал ей никаких обещаний и надежд.
Но теперь, когда они решили жить вместе, это будет уже навсегда. Его охватило глубокое чувство удовлетворения от того, что он поступил правильно. Он всегда был неравнодушен к Эле. И всегда хотел ее… Теперь он мог признаться в этом самому себе. Она удовлетворяла его в постели так, как этого не делала еще ни одна женщина. И это было главным. Это было достаточным. Более чем достаточным.
Клара хихикнула, когда он, поцеловав Элу, слегка отстранился от нее. Глаза Элы уставились на него. В серьезном выражении этих больших темных глаз все еще читалось сомнение.