— Мама! — В коридор очень быстро зашла Клара, по пятам которой бежал щенок. Явно чем-то встревоженная, она махала над головой какой-то запиской.
— Клара, что случилось?
Грасиэла жестом заставила Клару остановиться.
— Это Энид, — ответила Клара, тяжело дыша. — Я только что заходила в ее комнату. Мне показалось странным, что она так долго не встает утром. Я зашла к ней и увидела, что она уехала.
От этих слов Грасиэлу охватило сильное беспокойство.
— Что значит «уехала»?
— Она оставила вот эту записку. — Клара протянула Грасиэле листок. — Никто из слуг ее не видел. Я уже всех расспросила. Она, должно быть, вышла из дома ночью. — Клара показала на записку. — Она там написала, что поехала на север, к Маркусу.
— Что?
Грасиэла быстро пробежала глазами переданную ей Кларой записку, написанную идеально красивым почерком. Клара была права. Энид сообщала, что решила отправиться на полуостров Блэк-Айл к Маркусу. Без какого-либо спутника. Одна. Охватившее Грасиэлу беспокойство начало перерастать в полномасштабную панику.
Она подняла глаза на Клару:
— Но нам ведь неизвестно точно, куда направился Маркус.
— Она, похоже, уверена, что он поехал именно туда. С ней все будет в порядке, правда, мама?
Клара, в волнении кусая губы, пристально смотрела на Грасиэлу, ожидая от матери заверений, что с Энид все будет хорошо.
Грасиэла постаралась придать своему лицу более бодрое выражение, чтобы попытаться успокоить Клару.
— Ну конечно же, с Энид все будет в порядке. Я не знаю более находчивой молодой леди. И даже если Маркуса там нет, в том доме полно слуг. Она доедет туда в полной безопасности почтовыми каретами, и у нее все будет хорошо.
Клара кивнула. Выражение лица у нее было все еще напряженным, но уже не таким перепуганным, как несколько секунд назад.
Черт бы побрал эту Энид!.. Грасиэла понимала, что ее падчерица злится на нее и чувствует себя обманутой… Возможно, у нее даже разбито сердце, однако такое импульсивное поведение было отнюдь не в ее характере. Энид жила в безопасном мире своих книг. Как она сможет избежать неприятностей, если будет находиться одна-одинешенька так далеко от дома? Ведь она отправилась в северную горную Шотландию посреди зимы…
Вертевшийся возле ног Клары щенок тихонько заскулил. Грасиэла, взглянув на него, сказала:
— Ему, похоже, нужно выйти во двор, Клара.
Клара кивнула и, взяв этот маленький пушистый комочек на руки, пошла к выходу.
Грасиэла посмотрела ей вслед, а затем повернулась и стала подниматься по лестнице в свою комнату. Она вдруг почувствовала себя сильно уставшей.
Глава 24
Колин нашел ее дремлющей на кровати.
В дом он зашел без объявления. Он хорошо ориентировался в этом доме, но сейчас ему никого не хотелось видеть. Только один человек притягивал его к себе и изгонял из него мучающую его пустоту, а потому он — в эгоистических целях — старался ни с кем по пути к Грасиэле не встречаться.
После того как его бабушка ушла, он сел в кресло, в котором только что сидела она. Он задумался над ее словами — не столько над ее предсказаниями относительно Элы, сколько над ее суждением о нем самом. Бабушка была единственным родственником, который у него еще оставался, и когда она — в кои-то веки! — решила навестить внука, то только для того, чтобы сообщить ему, что он — позор для их семьи и что он совсем не такой, каким ему следовало бы быть…
Колин зашел в спальню Грасиэлы и остановился, прислонившись спиной к стене. Ее грудь легонько приподнималась и опускалась при вдохах и выдохах. Материя ее платья идеально облегала ее груди, и это вызвало у него не только похоть, но и совсем другие эмоции. Впрочем, похоти тоже было хоть отбавляй. У него по отношению к ней ее всегда было много. Он снял верхнюю одежду и начал проворно расстегивать пуговицы своего жилета.
Грасиэла заворочалась на кровати, вздохнула и медленно потянулась. Его член при виде этих ее движений напрягся. Ему очень захотелось взять ее прямо сейчас. Ему очень захотелось задрать ее юбки и погрузиться в нее так, чтобы он уже и не знал, где заканчивается он и где начинается она.
Ее глаза открылись, и она заморгала своими темными ресницами.
Заметив в комнате какое-то движение, она посмотрела в его сторону и тут же резко приподнялась на локтях.
— Что… что вы делаете?
Она заморгала так часто, как будто ей что-то попало в глаза. Ее милый голос еще больше усилил возникшее в нем плотское желание, и он стал раздеваться быстрее. Он окинул ее взглядом, и внезапное осознание того, что она принадлежит ему — и что она всегда будет принадлежать ему, — поразило и восхитило его. «Она — моя».
— Я раздеваюсь, — ответил он. — Почему бы вам не сделать то же самое?
Он бросил свою верхнюю одежду на стул и затем одним движением стянул с себя через голову частично расстегнутую рубашку. Вслед за рубашкой он снял с себя и штаны.
Ее глаза расширились, и она, продолжая лежать на кровати, выставила руку ладонью вперед:
— Подождите.
Он усмехнулся:
— Нам нет необходимости ждать до брачной ночи. Мы этим уже занимались, помните?
— О-о, я это очень хорошо помню. И помню, к чему это привело.
Он хихикнул и выгнул бровь дугой:
— Так вы будете раздеваться или предпочитаете, чтобы вас раздел я?
Она приподняла подбородок, и в ее глазах сверкнул огонь. Она сейчас была такой красивой, что у него даже сердце сжалось.
— Только из-за того, что мы уже занимались этим раньше, я должна делать все, что вы пожелаете?
Колин глубоко вдохнул и, сделав два шага к ней, заставил себя остановиться. Держа руки вдоль тела, он стал сжимать ладони в кулаки и разжимать их.
— Я такого не говорил. И я такого не говорю…
— Если вы думаете, что в нашей семейной жизни всегда будет вот так, то…
Он наклонился и своим поцелуем заставил ее замолчать.
У нее вдоль позвоночника побежали приятные мурашки, когда Колин лег на нее сверху. Она почувствовала его мускулистое тело с гладкой кожей и стала ощупывать и гладить его своими пальцами.
Каждый раз, когда они были вместе, они делали это почти в темноте. Она еще никогда не сближалась с ним при таком ярком свете, как сейчас.
Он приподнялся, чтобы дать ей возможность свободно дышать, и она сделала вдох, качая при этом головой.
— С нашей стороны крайне неприлично…
— Приличие у нас уже позади, моя будущая жена.
— Будущая, — насмешливо кивнула Грасиэла. — Но пока что я вам не жена.
— Формальности. В моем рассудке мы уже связаны брачными узами.
Она вздохнула, подавляя в себе то небольшое волнение, которое вызвали у нее его слова. Этот брак, вообще-то, был вызван необходимостью. Ей не следует этого забывать. И она не сможет этого забыть.
Она заставила себя засмеяться, но в груди у нее что-то екнуло, и ее смех прозвучал фальшиво.
— Послушайте, Колин, не пытайтесь представлять это как нечто большее, чем оно есть на самом деле.
Один уголок его рта на долю секунды приподнялся, а затем его рука потянулась к ее шее. Ее смех стих от ощущения прикосновения его пальцев к ней. Он засунул руку ей под шею и притянул ее голову к своей голове.
Выражение лица Колина стало очень серьезным. Его зычный голос был слегка хриплым, когда он сказал:
— Я вам нравлюсь. Вы можете пытаться прятаться от этого, но оно здесь, между нами.
Его проницательные голубые глаза впились в нее, и у нее возникло такое ощущение, будто ее позвоночник начинает таять и расплываться по кровати.
— Ну конечно, вы мне нравитесь…
Его голова опустилась, и у нее мелькнула пораженческая мысль: «Да, он мне и в самом деле нравится».
В течение некоторого времени Грасиэла не могла даже пошевелиться: ее как бы зачаровал его крепкий поцелуй в губы, давление его груди на ее грудь, ощущение веса его тела на ее теле.
Он слегка приподнялся и пробурчал, сверкнув глазами:
— Откройте для меня свой рот.
Она, кивнув, приоткрыла рот, и он снова начал целовать ее в губы.
При этом он засунул большой палец ей под подбородок и стал приподнимать его, чтобы ему было удобнее ее целовать.
Он поцеловал ее нижнюю губу, затем — верхнюю, затягивая их на мгновение в промежуток между своими зубами. Она застонала. Его губы прижались к ее губам, и он стал целовать ее все крепче и крепче. Затем он засунул язык ей в рот и стал лизать ее там. Обхватив ладонями его плечи, она стала прижиматься к нему так, как будто боялась, что он вдруг остановится и из-за этого новые для нее и очень волнующие ощущения прекратятся. Она прикоснулась своим языком к его языку. Он одобрительно хмыкнул. Она не только услышала, как он издает эти звуки, но и почувствовала своей грудью вибрацию в его легких.
Руки мужчины покрепче прижали ее к его телу, вдавливая в его грудь ее груди — груди, которые показались ей сейчас настолько напряженными и тяжелыми, что она раньше даже и не подозревала, что они могут быть такими.
Он непрерывно целовал ее, не отрывая своих губ от ее губ. Он держал ее лицо с обеих сторон ладонями так, как будто она была для него чем-то самым драгоценным на свете. Желание потекло вместе с кровью к ее женскому органу. Ее ладони заскользили вверх-вниз по его рукам, спине, наслаждаясь прикосновением к его гладкой коже и упругой плоти.
— Слишком много одежд, — прошептал он, не отрывая своих губ от ее губ.
Она кивнула и одобрительно хмыкнула, когда его пальцы начали расстегивать сверху вниз пуговицы на передней части ее корсета. Расстегнув его, он начал осторожно снимать с нее корсет.
Она слегка приподнялась на кровати, помогая ему. Он отбросил снятый корсет, и тот шлепнулся на пол. Затем Колин стал снимать с нее остальную одежду. Он остановился только тогда, когда раздел ее до сорочки, и, отстранившись и сев на кровати, стал жадно ее разглядывать.
Ее грудь высоко вздымалась и опускалась при каждом ее вдохе и выдохе. Колин обхватил ладонями ее груди, покрытые материей сорочки, и стал гладить их умелыми движениями. Грасиэла застонала. Когда же он, найдя ее сосок, сжал его пальцами, она резко вскрикнула.