Когда ей сообщили, что к ней кто-то пришел, Грасиэла предположила, что это Мэри-Ребекка и ее дочери. Они ведь намеревались тоже приехать в Голком-холл через несколько дней, дабы присутствовать на их с Колином бракосочетании в тамошней приходской церкви. Когда Колин спросил, хочет ли Грасиэла пригласить каких-либо подруг, первой, чье имя пришло ей на ум, была Мэри-Ребекка. Хотя Мэри-Ребекка не оправдала ее доверия и рассказала Колину, что она беременна, Грасиэла знала, что у ее подруги были благие намерения и что она действовала исключительно в ее интересах. Грасиэла вчера вечером отправила Мэри-Ребекке письмо-приглашение, и вот теперь, несомненно, подруга явилась к ней, чтобы расспросить про предстоящее бракосочетание.
Однако когда Грасиэла зашла в гостиную, она увидела там не Мэри-Ребекку с дочерями, а вдовствующую графиню, бабушку Колина.
— Я никогда в полной мере не одобряла дружбы моего внука с младшим Отенберри, — начала графиня. — Но при этом не давала воли своим предубеждениям, потому что Отенберри был наследником титула герцога, и я надеялась, что он не пойдет по стопам своего отца. А отец его был ужаснейшим негодяем и распутником.
С этим Грасиэла была согласна, но предпочла промолчать. Она ведь осознавала, что этой леди не захотелось бы ее слушать, потому что она пришла сюда не слушать, а говорить.
— Несмотря на титул герцога, он вел себя как простолюдин, — продолжала графиня. — Его женитьба на вас является тому подтверждением. Одним из многих.
Грасиэла тихонько вздохнула, удивляясь тому, как такие вот дамы, считая себя благородными и воспитанными, запросто могут оскорблять кого угодно и как угодно.
— Вы давно не в расцвете лет, — продолжала леди Стрикленд. — Но еще довольно привлекательны. У вас хорошее телосложение.
Ее взгляд заскользил по телу Грасиэлы, как будто она приценивалась к лошади. Грасиэла приподняла подбородок и спокойно вынесла это разглядывание.
— И груди у вас полные, — добавила графиня.
Грасиэла, сдерживая гнев, вздохнула.
— Но все это неизбежно исчезнет через несколько ближайших лет, и с чем тогда останется мой внук? Он к тому времени как раз таки будет в самом расцвете, а вы станете женщиной на склоне лет, не способной выполнить то, ради чего Бог вас, собственно, и создал.
— А что именно?
Графиня уставилась на Грасиэлу с таким видом, как будто та задала глупейший из вопросов:
— Как это что? Родить своему мужу сыновей.
Грасиэла поморщилась:
— Ну да, конечно. И как это я сама не догадалась!..
— Однако мужчины никогда не задумываются о будущем. Эта задача лежит на нас, женщинах. На матерях, а в случае с Колином — на мне. Это мой долг — наставить его на правильный путь.
— Зачем вы сюда пришли, миледи? — не выдержала Грасиэла.
— У вас есть один здоровый ребенок, которого вы родили.
Грасиэла интуитивно почувствовала, что эта женщина уже знает, что у нее есть дочь.
— Да.
— Дочь. — Вдовствующая графиня скривилась в гримасе, как будто родить на белый свет дочь — это явно недостаточно для женщины.
— Да. Ее зовут Клара. Она сейчас на втором этаже.
Графиня пошевелила пальцами своей руки с сильно проступающими венами и подалась вперед. Ее шея вытянулась, как у журавля.
— Это правда, что вы уже теряли ребенка? И что даже не один раз?
Грасиэла сделала глубокий вдох, чувствуя себя маленькой девочкой, которую допрашивают по поводу какого-то ее проступка.
— Вы, похоже, знаете про меня очень много.
Она заерзала в кресле, задаваясь мыслью, что же еще этой женщине известно о ней. Знает ли она о том, что Грасиэла беременна? Сказал ли Колин ей об этом?
— Я навела справки. Мой долг — знать, какую женщину выбрал для себя мой внук.
— Понятно, — прошептала Грасиэла, вдруг почувствовав себя совершенно не защищенной и уязвимой перед этой старухой.
— Вы ему не пара, — уставившись на Грасиэлу, угрюмо заявила графиня.
О господи, как же это все неприятно! Грасиэла окинула взглядом комнату, как будто бы ища, куда бы она могла спрятаться.
— Я понимаю, что вам, видимо, трудно согласиться с таким выбором своего внука, миледи, — сказала Грасиэла.
Ей и самой было трудно с ним согласиться, и она была готова сбежать в свое поместье, однако Колин остановил ее.
— Вы действительно это понимаете? — Леди Стрикленд наклонила голову, и Грасиэле показалось, что ее высокая прическа вот-вот распадется и волосы рухнут вниз. — Если понимаете, то тогда вы должны признать, что вы и мой внук не очень-то друг другу подходите.
Подумав пару секунд, Грасиэла кивнула.
А графиня продолжала:
— Но вы тем не менее упорно не хотите все это остановить.
У Грасиэлы возникло ощущение, что она сейчас идет на цыпочках по лабиринту из колючих кустов. И что не оступиться в этом лабиринте невозможно. Невозможно избежать уколов этих колючек.
— Вы, похоже, умная женщина, к тому же далеко не юная девушка. (Опять ей невежливо указали на ее возраст.) Вполне очевидно, что вы осознаете, каким нежелательным является этот брак. Мой внук молод. Ему нужны наследники. Сыновья. Они ему не просто нужны — он и сам хочет, чтобы они у него были. Вы же вряд ли сможете нарожать ему сыновей.
«Он и сам хочет, чтобы они у него были». Эти слова о желании Колина обзавестись сыновьями укололи Грасиэлу еще сильнее, чем идея о необходимости продолжить его род.
Грасиэла тяжело вздохнула. С одной стороны, ее радовало, что она уже носит внутри себя ребенка Колина, но, с другой, она терзалась осознанием того, что это, скорей всего, будет единственный ребенок, которого она сможет ему родить. Более того, этот ребенок вполне может оказаться девочкой. Будет ли Колин разочарован? Будет ли он жалеть о том, что женился на ней, — так, как жалел об этом Отенберри?
Она отогнала от себя эту невеселую мысль. Ей не стоит волноваться. Беспокойство может причинить ей только вред. Выбора у нее уже не было. Колин настоял на том, чтобы они поженились, и она дала на это согласие.
Вдовствующая графиня выгнула бровь дугой, явно ожидая от Грасиэлы какого-то ответа.
А ответа у Грасиэлы не было. У нее сейчас не имелось никаких слов, которые могли бы утихомирить этого старого дракона. Ей не хотелось сообщать этой женщине о своей беременности. Нет, она не станет унижать себя признанием того, что забеременела от Колина, еще не находясь с ним в браке.
— Вам что, нечего мне сказать?
Грасиэла наконец-таки нашла в себе силы ответить:
— Мы уже помолвлены. Об этом объявлено, и Колин уже получил специальное разрешение.
Старая графиня небрежно взмахнула рукой:
— Нет ничего такого, чего нельзя было бы исправить. И нет ничего такого, чего нельзя было бы повернуть вспять. Вы еще не поженились.
Грасиэла покачала головой. Холодок в груди, появившийся, едва она увидела в своей гостиной эту женщину, заметно усилился.
— Вам, вообще-то, следовало бы поговорить об этом сначала с вашим внуком. Я ответила согласием на предложение, которое он мне сделал. И я не буду забирать свои слова обратно.
Старуха фыркнула:
— Я с ним уже говорила.
— И что он вам сказал?
— Я ведь пришла к вам, не так ли? Этот упрямый парень, похоже, полагает, что он обязан на вас жениться. (Грасиэла вся напряглась под испытующим взглядом вдовы.) Вы, видимо, сказали ему, что беременны.
Эти слова поразили Грасиэлу, как точно выпущенные стрелы. Судя по той манере, в которой говорила и смотрела на нее эта женщина, у нее явно не имелось никаких сомнений относительно верности этого предположения.
— Ну так что? — спросила графиня, и ее голос вдруг стал пронзительным. — Это правда?
Неужели она думала, что она, Грасиэла, солгала? Грасиэла тяжело вздохнула. О господи, ну зачем Колин рассказал о ее беременности своей бабушке? Он счел это необходимым для того, чтобы дать объяснение своему решению жениться на ней?
— Я думаю, что вам лучше уйти.
Леди Стрикленд фыркнула:
— Вы указываете мне на дверь? Ну, знаете ли, со мной еще никогда не обращались так грубо!
Грасиэла пошевелила пальцами рук, которые она сейчас держала на коленях.
— С вами так никогда не обращались? Странно…
Рот у леди Стрикленд раскрылся, и она стала похожа на разинувшую пасть рыбу. Грасиэла встала и, подойдя к двери гостиной, жестом показала вдове, чтобы та ушла.
Тяжело опираясь на свою трость, вдова поднялась с кресла и направилась к двери. Ее трость при этом гулко стучала по полу: тук, тук, тук… Подойдя к двери, она остановилась и уставилась на Грасиэлу:
— Вы должны его отпустить. Даже если вы беременны от него, а не просто прибегли от отчаяния к подобной хитрости, шансов, что вам удастся выносить и родить ему сына, нет. Вы испортите ему жизнь. Отпустите его, чтобы он смог найти для себя более подходящую женщину и жениться на ней.
Более подходящую женщину. Эти слова больно укололи Грасиэлу. Не потому, что она полагала, что с ней что-то не так. И не потому, что она считала себя не подходящей для Колина кандидатурой, недостойной его.
Они укололи Грасиэлу, потому что Колин, по ее мнению, не любит ее… А ведь только любовь не позволила бы ему пожалеть в будущем, что он на ней женился.
Грасиэла выглянула в коридор. Не увидев там слуг, она пропустила леди Стрикленд вперед и вежливо произнесла:
— Я вас провожу к выходу.
— Вам нет необходимости так утруждать себя, — усмехнулась вдовствующая графиня. — Вы ведь, по сути дела, вышвыриваете меня из своего дома.
Проигнорировав это ехидное замечание, Грасиэла вышла из комнаты первой. Дойдя до верхней части лестницы, она взяла у леди Стрикленд ее трость, чтобы ее гостья могла, спускаясь по лестнице, держаться за перила. Леди Стрикленд жестом показала Грасиэле, чтобы та пошла первой:
— Я иду уж слишком медленно. Так что идите впереди.
Грасиэла, подчинившись, начала спускаться по лестнице, когда вдруг с первого этажа донеслись какие-то голоса. Бросив взгляд вперед, она увидела, как в вестибюль заходит Мэри-Ребекка. Слуга принял у нее плащ и перчатки. При виде Мэри-Ребекки у Грасиэлы стало как-то легче на душе.