стравагантным, что даже предок малыша, сумасшедший король Людвиг, возгордился бы.
Сия вагнерианская драма, она же "бомба" интернационального масштаба нынешнего светского сезона, соберет вместе представителей древнейших аристократических семейств Европы вперемешку с суперфинансистами наших дней. Приедут все, кто представляет из себя хоть что-то: принцесса Диана, Джанни Агнелис с супругой, виконт де Рибес с супругой, герцогиня Альба, наследный принц Филипп Испанский, Рене с супругой, принцессой Монако, Ротшильды, наш дорогой султан Брунея, лорд-казначей из Лондона, все братья Лазары, президенты Германии, Франции и Блэковского универмага с Пятой авеню — все они в списке. Самуэль Кэсхоулдс, Уильям Уорренс III с супругами и наша собственная королевская пара — Кинг и Флинг Беддлы — будут представлять наш Вавилон.
О-хо-хо! Хотела бы я знать: кто займет столы на кухне? Крестными мамами малыша Вилли станут графиня Сириэлл де Реснэ, душеприказчица импрессионистских полотен де Реснэ, и миссис Беддл в роли карменовской Флинг! Сириэлл, старая приятельница барона, сказала, что собирается подарить младенцу бесценную картину "МАЛЬЧИК В ГОЛУБОМ" из частной коллекции ее деда, Анри де Реснэ, картину чуть менее дорогую, чем "ПОДСОЛНУХИ" Ваг Гона. Интересно, а что если Флинг, старая приятельница баронессы, подарит крошке-барону его личную серию ароматов? Фи, фи!
Ну, дорогие мои, Сьюки не терпится в красках рассказать обо ВСЕМ этом. После скромной церемонии крещения в частной часовне фон Штурмов в присутствии четырехсот человек, гости соберутся в восхитительном парке замка Штурмхоф. Филипп Модель с РЮ ФОБУР-ОНОР, другой Филипп — Трейси из Лондона, разрабатывающий эти единственные в своем роде, сумасшедшие шляпы для шоу Карла Лагерфельда в фирме "Шанель", а заодно — личный галантерейный мастер королевы Елизаветы — у всех этих шляпников ум за разум заходит от необходимости разработать художественный головной убор для КАЖДОГО из посетителей парковой вечеринки. Что за праздник души! Гей-как-весело! Младенец!! Кто бы мог подумать? Ох уж эти сумасшедшие баварцы!"
Беддл-Билдинг
— Хук, Хук! Джойс, где Хук? — взревел Кингмен.
— Он примеряет пульмановскую ливрею, которую ты для него купил.
— Ну, тогда ладно. Я думаю, он в ней будет великолепен. Правда? — Кингмен сверкнул ливнем своих ровных белых зубов.
— Да, Кинг, думаю, он в ней будет, как домашний негр с Юга кануна Гражданской войны.
— Сразу язвить! — Кингмен пихнул Джойс Ройс локтем в бок. — Хук добавит шика нашему заведению.
Джойс застонала. Слава Богу, скоро должна прийти Флинг! А пока Кинг сел на любимого конька и стащить его обратно было почти невозможно.
Кингмен привез Хука из Боксвуда с целью дать ему роль дворецкого, подающего чай, бисквиты, прохладительные налитки его деловым визитерам. Никаких задних мыслей — просто чтобы иметь слугу из древней фамилии, придав оттенок финансовой стабильности своему офису в эти неспокойные времена. Словом, как в доме Моргана. Не имело значения, что это был слуга из семьи его первой жены, а вовсе не ЕГО семейный слуга. Хотя поначалу он просто хотел подсыпать перцу под хвост Вирджинии — слегка напомнить ей, КТО владеет Боксвудом, но вскоре так проникся нежностью и привык к добродушному старику, что в присутствии гостей подчеркнуто ласково клал руку Хуку на плечо и трепал его седую шевелюру. Хук, от которого всегда пахло сапожным кремом и негашеной известью, неизменно производил впечатление на кингменовских визитеров своей "старосемейственностью" и патриархальным обаянием, особенно ощущавшемся в холодном футуристическом беддловском кабинете. Так или иначе, средство срабатывало.
Хук не возражал против этой новой для себя роли. Его сын Родни уже давно перебрался в Нью-Йорк и работал сейчас в кабинете окружного прокурора. Родни стал ужасным симпатяшкой, и Хук прямо млел от счастья, общаясь с ним. Кроме того, он наслаждался временным отсутствием боссихи Евы и по-своему получал удовольствие от возни в кингменовском кабинете. Иногда, когда никого из посторонних рядом не было, он даже беседовал с хозяином на темы бизнеса. Наряженный в смокинг или накрахмаленный белый льняной жакет с галунами, как у четырехзвездного генерала, он добавлял совершенно специфический элемент, которого Кингмену так не хватало, — ощущение семейности и стабильности "старой гвардии". Кингмен был от него совершенно без ума.
— Хук напоминает мне о моих корнях. — Он подмигнул Джойс. Они стояли в громадном пространстве кингменовского кабинета на верхнем этаже Беддл-Билдинга, насквозь просвеченного солнцем.
— К твоему сведению, Джойс. — Он помахал у нее перед носом утренним выпуском "Уоллстрит джорнэл", на первой странице которого был изображен график доходов его "КИНГАЭР УЭЙЗ" с кривой в пятьдесят процентов, в то время как обратная сторона обложки на все сто процентов была проиллюстрирована изображениями самого Кингмена. — Предпочитаю быть скорее уважаемым, чем любимым. Не хочу и не желаю любви. Любовь лишена конкретики. Мне нужно их доверие, и оно у меня в кармане, их доверие, Джойс.
На первой странице журнала рассуждалось о том, рискнет ли кудесник с Уолл-стрит в наше опасное время вынести свое имя в название этой очень и очень больной компании и сумеет ли он вообще заставить ее летать. Компанию с жалкими тридцатью маршрутами, убогими аэропортами и кучей долгов. Не говоря уже о свирепых парнях из профсоюза пилотов. Автор статьи задавался вопросом, удастся ли финансовому волшебнику, оживляющему компании-трупы, приручить этого динозавра, распилить его на его же глазах на части, а затем вновь собрать воедино, но уже во сто крат более живого и сильного, чем до начала аттракциона. В любом случае речь шла о поденщине, грязной и неблагодарной повседневной рутине, но если кто и способен заниматься таким неблагодарным трудом, так это Кингмен.
Кингмен еще раз потряс журналом перед своей персональной панорамой Нью-Йорка, раскинувшейся под тридцатипятифутовым сводчатым потолком.
— Уважение — вещь, которую нелегко заработать. Любовь можно купить в любой момент. — Он заговорил почти что стихами. — Распорядись, чтобы Хук принес английский джин сэру Рейнолдсу, когда тот объявится. Сэр Рейнолдс предпочитает "Будлз".
Кингмен вытащил замшевую тряпочку и вытер грязное пятно с рулменовского, стоимостью в миллион долларов, стола. Японцы — разумеется, самая представительная публика, зато англичане и голландцы больше других иностранных инвесторов имеют недвижимости в США. И вот англичанин приходит. К Кингмену! Сам!
— Взгляни только, Джойс! Пятно. Надо найти какой-нибудь хороший пятновыводитель.
Джойс тут же записала.
— И скажи Хуку, когда придут парни из пенсионного фонда, пусть подает им только местное пиво и безалкогольные напитки. Эти управляющие общественными пенсиями не ссудят мне и десяти центов, если увидят, что я трачу деньги на дорогие импортные ликеры. Не забудь об этом!
Джойс кивнула и взглянула на часы. Она все еще надеялась, что, как луч солнца, в комнату влетит Флинг — та всегда оказывала на Кинга благотворное влияние. Не девушка, а ангел!
Кингмен крутил роман с пенсионными фондами вот уже лет пять. Фонды контролировали две и пять десятых биллионов всей американской наличности и являлись самым обширным внутренним источником денег. Управляющие фондами, которых ждали в гости Кингмен и Хук — его бармен высшего класса, представляли примерно сто миллиардов капитала. Один только штат Юта обладал государственным пенсионным фондом в четыре миллиарда долларов. Парней из Юты ждали сегодня в два тридцать. Орегонцы, с их пенсионным фондом в двенадцать с половиной миллиардов, придут завтра. Последние два года эти фонды, возглавляемые не слишком-то искушенными опекунами, освобожденные законом от ограничений на рискованные капиталовложения, снабжали его наличностью, и он мчался вперед, сметая все на своем пути. Как фургон, запряженный белыми лошадьми. В любой момент он был уверен, они придут на выручку. Но его конкуренты тоже успели вскочить на эту пенсионную тележку, да и пенсионные парни стали менее сговорчивыми, более искушенными и во всем стремились подстраховаться. Так что статья в "Уолл-стрит джорнэл" появилась вовремя. Его аппарат по связям с общественностью работает как мотор.
— Привет, Флинг! — Кингмен просиял, как мальчишка, увидевший рокк-звезду.
— Приве-е-ет! — расцвела улыбкой Флинг. Солнце, струящееся из светового люка, зажгло ее золотые волосы и легко коснулось лица. Богиня, хотя и одетая в дежурную униформу: плотно облегающие джинсы "ЭСКАДА", белую кингменовскую рубашку "САЛКА", длинные, по колено, кожаные ботфорты из "М. ЭНД ДЖ. НАУД", что на Мэдисон-авеню, и хлопчатобумажную спортивную куртку с прыгающими львами и бегущими газелями из ее собственной серии "ФЛИНГ! СПОРТИВНАЯ ОДЕЖДА". Флинговская серия рубашек, джинсов и курток с сюжетами из жизни животных буквально обрушилась на подростков страны.
Флинг только что прогулялась пешком от Центрального Зоопарка, где на правах специалиста общалась с детенышами морских львов. Флинг жаждала побыть наедине с Кингменом. Наконец-то и в конце концов. Они не бывали дома, в Ист-Хэмптоне, по неделям. Дела, дела, дела.
— Кинг, на нас свалилась проблема. Прямо сейчас. Нужно срочно поговорить. — В проем двери просунул голову Арни Зельтцер. Кингмен перевел глаза с ослепительной жены на воплощение вкрадчивости — Арни Зельтцера. Сравнение оказалось не в пользу последнего, и он снова повернулся к жене. — Кинг, пилоты только что решили объявить забастовку.
Теперь Арни полностью завладел вниманием босса.
— Когда?
— Пару минут назад.
Зажужжал интерком, и прозвучал голос Джойс:
— Кинг, Итояма на проводе, лорд Рейнолдс в комнате для бесед, а из Орегона спрашивают, нельзя ли им прийти не завтра, а сегодня.
— Кинг, дорогой, не забудь, что завтра вечером мы летим в Европу. Две недели в Париже, потом крестины у фон Штурмов, а затем второй медовый месяц на "Пит Буле" с круизом по Средиземному морю. — Флинг шлепнулась на пол, чтобы пощекотать Пит Булю живот, и вопросительно захлопала ресницами. — Я рассчитываю получить тебя в мое полное распоряжение.