– Да как ты смеешь! – завопила она. – Я не собираюсь быть разменной монетой в вашем идиотском состязании! Единственное, чего я хочу, – это получить причитающуюся мне долю наследства. А вы двое можете разорвать друг друга на куски! Мне на это наплевать!
Пока Эрика громко возмущалась, Сэбин напряженно размышлял. Если принять вызов Данте, ему придется скупить хлопок у плантаторов, живущих в Натчезе, приказать своему надсмотрщику перевезти урожай со своих плантаций в доки Нового Орлеана, после чего отправить остатки хлопка по Миссисипи, прежде чем Данте успеет сделать то же самое. В случае успеха можно получить Эрику и ввергнуть Данте в пучину финансового краха. У Сэбина в Новом Орлеане везде связи, и он сумеет позаботиться о том, чтобы Данте не смог продать хлопок в этом городе. Так что племянничек не добьется ничего, кроме многочисленных долгов.
Черные глаза Сэбина злорадно блеснули. Данте такой же дурак, как и его отец. Когда он, Сэбин, выиграет пари, Эрика и не взглянет в сторону этого идиота. Подобная мысль привела Сэбина в восторг.
– Я принимаю твое предложение, Данте. Победитель получает все, – провозгласил он.
Эрика едва сдержалась, чтобы не броситься на них обоих и не выцарапать им глаза. Да как она только могла вообразить, что влюблена в Данте? Он самый гнусный негодяй, какие только попадались на ее пути, готовый пойти на все, лишь бы добиться своей цели! Он тщательно спланировал все это безобразие, а ее использовал, чтобы заставить Сэбина принять этот идиотский вызов. Что-то в душе у Эрики оборвалось. Так погибает хрупкий весенний цветок, прихваченный поздним морозцем. Данте предал ее!
– Ты не имеешь права так со мной поступать! – воскликнула она, бросив на Данте яростный взгляд. – Мы заключили сделку, а ты не выполняешь обязательств! Ты ничем не лучше Сэбина! Такой же подонок! Похоже, вся ваша семейка – сплошные негодяи!
Но на Данте ее слова не произвели никакого впечатления.
– Мы не подписывали никаких соглашений, мадам, – резко бросил он. – Но я не собираюсь от тебя отказываться, и Сэбину не удастся заставить меня это сделать, разве что он победит. Но если победу одержу я, Сэбин не получит на тебя никаких прав и ты сможешь наслаждаться свободой, если того пожелаешь. И ты получишь свою долю наследства, хотя, уверен, Сэбин рассчитывает взять его в качестве приданого, если ты выйдешь за него замуж. Жадность порождает жадность, не так ли, дядюшка? – Данте снова с яростью взглянул на Сэбина. – Но тебе одного богатства мало. Тебе уже хочется властвовать над душами людей, манипулируя ими по собственному желанию, как ты поступаешь с Эвери.
Интересно, что он имеет в виду? – подумала Эрика.
Заметив, что Эрика вопросительно смотрит на него, Данте перевел взгляд на Эвери:
– Почему вы не расскажете Эрике то, что скрываете все эти годы? Она очень любопытна и наверняка сейчас сгорает от нетерпения все узнать.
Однако Беннет старательно избегал смотреть дочери в глаза.
– Не могу, – пробормотал он так тихо, что Эрика еле его услышала.
– Не можешь или не хочешь? – спросила она. – Ведь я имею право знать, почему ты собираешься пожертвовать собственной дочерью.
– Когда-нибудь ты, вероятно, сможешь все понять, но только не сейчас. – Взгляд его скользнул на мускулистого темноволосого парня, который стоял, возвышаясь над Эрикой. Глаза их встретились. – Я очень прошу вас молчать, Данте. Не вам рассказывать моей дочери о том, что произошло.
– Разве? – Данте удивленно вскинул брови. – А с чего это мне молчать? На карту поставлена ваша честь, а не моя.
Эрика отдала бы все на свете, лишь бы узнать, о чем они говорят.
– Если вы хоть немного любите женщину, которую взяли в жены, независимо от того, каковы ваши истинные намерения, вы выполните мою просьбу. Хотя бы ради Эрики, – произнес Эвери с мрачным выражением лица.
«Как ты ошибаешься, отец!» – подумала Эрика. Если бы Данте принимал во внимание ее чувства, он не стал бы использовать ее в качестве приманки в борьбе с Сэбином. Да, сегодняшний день преподнес Эрике хороший урок. Она поняла, что Данте Фаулер отнюдь не джентльмен. Он жаждет осуществить свою месть и не успокоится, пока не сведет счеты с дядей.
– Пошли, Эвери. У меня много дел. И дел приятных. – Сэбин злорадно хихикнул, одарив на прощание племянника насмешливым взглядом. – Что может быть приятнее, чем уничтожить Данте?
Как только мужчины вышли за дверь, Фаулер, взяв жену за руку, потянул ее к двери, но Эрика сердито выдернула руку.
– Я остаюсь здесь, с тетей Лилиан! Видеть тебя не желаю! – выкрикнула она.
– Ты останешься на моей плантации до тех пор, пока мы не отправимся в Новый Орлеан, – твердо сказал Данте.
– Я не хочу иметь с тобой ничего общего! Ты и этот твой отвратительный дядюшка – одного поля ягоды!
– А ты – достойная дочь своего отца. Если бы и ты страдала так же, как и он, то наверняка стала бы столь же бесхребетной. – Данте перехватил руку Эрики, прежде чем она успела влепить ему пощечину. – Не рекомендую швыряться оскорблениями, если не умеешь выслушивать их и в свой адрес.
– Может, расскажешь мне, почему отец позволяет Сэбину вертеть собой как ему вздумается? – сердито спросила Эрика, снова вырывая руку. – Или боишься, что я встану на сторону отца?
Данте готов был уже уступить и рассказать Эрике все, что знает, но вовремя остановился. Почему? Он и сам не понимал. В конце концов, Эвери не заслуживает никакого уважения после того, что он сделал с семьей Фаулеров. Но, взглянув в огромные голубые глаза Эрики, Данте понял, что должен выполнить просьбу Эвери. Его дочь и так уже почти потеряла уважение к отцу, а если узнает всю правду, потеряет полностью. А у нее и без того проблем хватает.
– Твой отец живет в страхе, что ты узнаешь его тайну. Это как крест, который ему суждено нести. И я не стану выдавать секрет, что мне не принадлежит. Достаточно того, что твой отец продал из-за него свою душу.
Эрике хотелось схватить Данте за плечи и трясти до тех пор, пока не вытрясет из него слова признания, но она сдержалась.
– Ты тоже продал свою душу Сэбину, – заметила она. – И если считаешь, что сумеешь победить в борьбе с этим дьяволом, скрытным и жестоким, то ты еще больший глупец, чем я думала.
Данте рывком притянул Эрику к себе, и она оказалась в тисках его крепких, словно сталь, рук.
– Может, я и глупец, – произнес он, и голос его дрогнул от негодования и острого желания, которое охватывало его всякий раз, когда он прикасался к этой обворожительной женщине, – но дьявольские замыслы дядюшки не составляют для меня секрета.
Ощутив близость мускулистого тела Данте, Эрика почувствовала нарастающее желание. Невольно она прижалась к нему еще крепче, кляня себя за это. Ну почему ее так влечет к нему? Ведь она ему абсолютно безразлична.
– Ни капельки в этом не сомневаюсь, – бросила она и, стремясь уколоть его побольнее, добавила: – Оба вы ядовитые гадюки!
«Боже, как она хороша в гневе!» – подумал Данте.
– А ты настолько прекрасна, что можешь очаровать любую, даже самую страшную гадюку, милая. И если очень постараешься, наверняка сумеешь помочь мне превратиться из круглого дурака в большого умника.
Ткнув его локтем под ребра, отчего Данте громко охнул, Эрика вырвалась из его объятий.
– К чему тратить время, если Сэбин все равно изыщет способ стереть тебя в порошок?
– А тебе будет меня жалко, если это и в самом деле произойдет? – прошептал Данте.
– Я… – начала было Эрика, но вовремя спохватилась. Нет, не станет она говорить ему правду. Данте она глубоко безразлична, так что нужно заставить себя относиться к нему точно так же. – Отвези меня домой. Можно подумать, что мне больше делать нечего, как препираться с каким-то ненормальным вроде тебя.
– Домой? – усмехнулся Данте. – А я и не подозревал, что тебе так нравится у меня на плантации.
– Я не слишком удачно выразилась, – поспешила возразить Эрика. – Поскольку с тетей ты мне остаться не разрешаешь, у меня больше нет места, которое я могла бы назвать домом. По правде говоря, я ненавижу плантации и все то, что они символизируют. Мне отвратительно рабство во всех его проявлениях: и когда угнетают негров, и когда эксплуатируют белых.
Данте понял, на что она намекает, однако не собирался освобождать ее прямо сейчас, даже если бы она размахивала у него перед носом знаменем независимости.
– У меня нет рабов. Только слуги, которым я дал вольную после смерти отца. Они получают нормальное жалованье за каждый честно отработанный день.
Эрика вскинула свои соболиные брови. Что ж, по крайней мере Данте не является сторонником рабства – и то хорошо.
– Вот уж никогда бы не подумала, что наше мнение на этот счет совпадает, – тем не менее язвительно бросила она.
– Ага, значит, тебе это приятно слышать? – спросил Данте, придвигаясь к жене вплотную с соблазнительной улыбкой на губах, отчего Эрику сразу охватило желание броситься ему на шею. – Может, мне удастся еще чем-нибудь тебя порадовать?
Решив не показывать, насколько сильно волнует ее близость этого человека, Эрика гордо вскинула голову. Ну уж нет! На сей раз она не станет послушной игрушкой в его руках. То, что было между ними, прошло и больше не повторится.
– И не мечтай! Тебе это не под силу, – заверила его Эрика и нырнула ему под руку как раз в тот момент, когда Данте собрался ее обнять. – Как и одолеть своего дядюшку.
Данте сердито сжал губы и протянул было руку, чтобы схватить негодницу, но Эрика успела отскочить.
– Похоже, ты мечтаешь, чтобы он выиграл наш поединок.
Эрика взглянула Данте прямо в глаза.
– Ничто не доставит мне большего наслаждения, чем увидеть, как Сэбин Кейри впервые в своей жалкой жизни потерпит поражение. Я презираю этого человека.
– Даже больше, чем меня? – Чуть улыбнувшись, Данте провел своим загорелым пальцем по нежной щеке Эрики. – А если я скажу, что страшно жалею о том, что мне пришлось использовать тебя, чтобы добраться до своего дядюшки, ты мне поверишь?