Рон этого даже не заметил, он ударил копьем в щит Рыцаря Черной Птицы и выбил рыцаря из седла. Но я понял, что дело плохо — все вокруг уже хватались за оружие.
— Скачи вверх! — крикнул я, но Рон меня не услышал.
Вместо того, чтобы направить Флэйна к облакам, он спрыгнул на землю и стал вытаскивать из-под вырубившегося рыцаря щит…
Зря Теварец говорил, что у меня никогда не получится превратиться в волка! У меня сама собой вздыбилась шерсть на загривке, руки и ноги превратились в волчьи лапы, я оскалил клыки и так зарычал, что все забыли про „колдуна“ и бросились врассыпную…»
К концу лета Дэви придумал много новых заклинаний, действовавших не только в Запределье, но и в Пределе. Правда, на каждое удачное предельское заклинание у него получалось пятьдесят неудачных, потому что колдовать в Пределе было ох, как непросто. Даже Теварец не знал, почему заклинания, которые в Запределье вызывают западный ветер, в Пределе сгущают в небе грозовые облака? Или почему, скажем, в Пределе абракадабра «о-йер-хашш» усиливает только Спотыкательное Заклинание, а по другую сторону Края Света действует почти на все заклятья?
Предельская магия была совсем не такой, какой была магия Запределья. В Запределье магия струилась предсказуемыми мощными потоками, но по эту сторону Края Света она кружилась и металась туда-сюда, как чокнутая метель. Почти каждое новое заклинание в Пределе приходилось составлять наугад, вертя слова и звуки до тех пор, пока они не начинали срабатывать, как надо. Знакомые знаки и пассы здесь нередко действовали совсем не так, как полагалось бы, а некоторые не действовали вообще….
Часто Дэви казалось, что у него никогда ничего не получится! Что нечего и мечтать сладить когда-нибудь с Тройным Заклятьем Бернгарда, если он не может даже составить простейшее заклинание, спугивающее с крыш голубей!
Но потом волшебство все-таки ему удавалось — и тогда счастливее его не было никого во всем всем Пределе, а может, и на всей Земле.
К концу августа Джон не сделал ни одного летнего домашнего задания — зато научился вызывать небольшой дождь, придумал заклинание, зажигавшее фонари (почему-то оно срабатывало только на Улице Медников), научился уходить в невидимость (правда, пока только в сумерки и на теневой стороне улицы), а иногда ему удавалось изменить направление ветра или собрать в небе небольшие тучи…
Но за все каникулы он так и не сочинил ни одного нового заклинания Херви.
Зеленое доброе лето бушевало над Землей, в Запределье давно не случалось больших сражений, и меч Дэви мирно тускнел в верхней каюте яхты «Дельфин», пока его хозяин учил маленьких дельфинят распознавать коварные подводные течения и путешествовал по всем временам и странам на «Лучезарном»…
Но в самом конце августа Мильн повстречал на Приречной Улице Задохлика Тяпу.
Одетый в новенькие шорты и пеструю гавайку Задохлик шел, держась за руку высокого лысого дядьки, и издалека был совсем не похож на себя. Мильн сперва его даже не узнал, но, подойдя поближе, Тяпа расплылся в такой знакомой злорадной улыбке, что Джон от неожиданности остановился, как вкопанный!
А Тяпа демонстративно повис на руке своего нового папочки, чтобы тот его покачал. Папочка не заставил просить себя дважды. Так Задохлик и проехал мимо Джона, вися на руке отца, когда же Мильн обернулся ему вслед, Тяпа скорчил противную гримасу и высунул длинный, как у хамелеона, язык!
В тот вечер впервые за много месяцев дракон Харро тяжело поднялся на крыло и полетел над мирно дремлющим правобережьем, держа курс на Приречную Улицу.
А на следующий день Дэви вызвал первую в своей жизни предельскую грозу. Оказалось, устроить грозу не так уж трудно — надо только подхлестнуть Заклинание Дождя абракадаброй «лоннаннгренн» и пожелать, чтобы все молнии попали именно в дом Задохлика!!!
Еще спустя неделю господин Тольд сказал, что он не припомнит другого такого грозового конца августа, хорошо, что на крыше школы установлены громоотводы…
Гром, молния и ливень! А ведь и вправду — до конца августа осталось всего-навсего два дня, скоро в школу вернутся ученики и учителя, а Джон так и не собрал летний гербарий и не ответил ни на одно письмо госпожи Розы!
ГЛАВА ШЕСТАЯ. Предел, Запределье. Еще раз «Сламона»
Мы ушли в предрассветную ночь,
растерявшую серые перья,
мы не в силах друг другу помочь,
мы — больные усталые звери.
Что скулить о счастливой поре?
Вспоминать беззаботное время?
Тосковать по уютной норе?
Нас предательство выгнало в темень.
Мы оставили шкуры куски
на кустах и обломанных сучьях,
выли ночью от дикой тоски,
мордой роясь в созвездьях колючих,
мы бежали по топкой земле,
мы плутали, скрываясь в тумане —
вдруг предательство сгинет во мгле,
потеряет наш след и отстанет?
Но предательство чуяло кровь
и по нитке из красного шелка
так легко находило нас вновь
даже в шкуре клочкастого волка…
За лето Джон Мильн успел порядком отвыкнуть от многолюдья в игровых комнатах, от суеты в коридорах и в парке, от обедов в большой шумной компании — и от своих одноклассников тоже. Все они выросли, разоделись в непривычные незнакомые шмотки и сами стали непривычными и незнакомыми…
Ну и пад-думаешь! Все рано только он — настоящий хозяин школьного дворца! Только он знает тут все тайные уголки и умеет разговаривать со всеми здешними вещами! А хозяину глупо отсиживаться в своей комнате, когда гости веселятся по всему дому…
Утвердившись в этой мысли, Джон отважно совался в густую коридорную толчею, путался под ногами у школьников в парке, торчал вместе с одноклассниками в игровой — и когда все принимались хвастаться, кто где провел это лето, он тоже иногда вставлял в разговор словечко-другое.
Ну и что же, что он все лето не вылезал из Мурленбурга? Зато только ему одному писала письма госпожа Роза, а загар у него был ничуть не хуже, чем у Тимми, который три месяца жарился на пляжах Кет-Бихау! А уж если бы его одноклассники узнали, где он успел побывать летом на самом деле…
Самой последней в школу вернулась Элис. Она ворвалась вечером тридцать первого августа в телекомнату, где первоклассники (нет, уже второклассники!) пытались смотреть мультики, но не столько смотрели, сколько болтали, и с порога огорошила всех сногсшибательной новостью: госпожа Роза не будет их больше учить, она вышла замуж и осталась в Шеке, теперь их учителем будет господин Джоунз!
— Врешь! — дружно закричали все. — Врешь! Откуда ты знаешь?!
— Директор сказал моей маме, — сверкнув коричневыми коленками, Элис повалилась на диван. — Он сказал, что пока нас будет учить господин Джоунз, а потом нам найдут кого-нибудь другого!
— Джоунз — это такой лысый и бородатый? — спросил Той. — который в прошлом году был у второклассников, что ль?
— Ага!
— Значит, он теперь будет и у них, и у нас?
— А госпожа Роза совсем уже не приедет? — жалобно пискнула Дорис.
Она единственная из одноклассников Джона не выросла за лето, оставшись такой же маленькой и робкой. Она была бы самой симпатичной девчонкой в классе, если бы не ее ужасное имя…
— Иди и спроси сама у директора, если не веришь! — фыркнула Элис.
— А что, пойдемте и вправду спросим! — живо предложил Той.
— Да ну-у, зачем? Завтра и так увидим, кто у нас будет!
— Не может быть, чтобы госпожа Роза совсем не приехала! Она же обещала, что в сентябре мы все вместе двинем в Сэтерленд…
— Эй! А Джонни хвастал, что госпожа Роза ему писала! — вдруг вспомнил Тимми. — Джон, она тебе вправду писала, а?
— Да… — ответил из дальнего кресла Мильн — он сосредоточенно отковыривал с коленки засохшую болячку и не принимал участие в общем галдеже.
— А она не писала, что останется в Шеке?
— Неа…
— Стала бы она ему про это писать! — хмыкнула Элис. — Может, ей еще надо было написать Джонни, что она влюбилась? И прислать ему фотку своего жениха?
— А что она выходит замуж — об этом она писала? — крикнул Чак. — Слышь, Джон?
— Не, — Мильн сковырнул болячку, слизнул с коленки каплю крови, встал и пошел к двери.
— Джонни, а про то, что она больше не вернется в Мурленбург, госпожа Роза писала-а? — проорал ему вслед Той, пробившись сквозь верещание мультяшных персонажей.
Но его вопль остался без ответа, потому что Мильн уже выскользнул за дверь.
Великий Маг Теварец
— …Теварец, почему они все время врут?! Неужели люди никогда не говорят правду?! Неужели они все… — Дэви поймал на себе пристальный насмешливый взгляд Теварца и запнулся. — Неужели они говорят правду, только если они — маги? — поправился он.
— Магам тоже случается врать, — ехидно прищурив волчий глаз, обронил Теварец. — Помнится, один мой знакомый маг обещал, что будет писать кое-кому письма… И сколько писем ты написал за лето, м-маг?
— Я не переписываюсь с вруньями! — звенящим голосом заявил Дэви.
— Ох-хха! — фыркнул Теварец, закидывая руки за голову.
Хотя это было всего лишь «ох-хха», это было такое выразительное «ох-ххха», что Дэви не нашелся, что на него ответить.
Вздохнув, он вытащил из кармана три измятых затрепанных конверта и один за другим швырнул их в камин, прямо в середину жадного оранжевого пламени. Саламандра Тилли и ее сынок Типп вылетели из-за углей и принялись гонять бумажные игрушки по всему камину; под конец Типп сплясал лихой танец на обугленных клочках, махнул хвостом и вслед за своей мамой удалился в уютную светящуюся норку… Дэви пожалел, что госпожа Роза написала ему всего три письма и что ему больше нечего бросить на поживу веселым саламандрам.