– Вы можете подумать, будто нарушение заветов Божьих касается только первой самки, но позвольте вам сказать: нет, вовсе нет, одна бедовая самка по натуре своей тащит за собой целое осиное гнездо таких же, видны они невооруженному глазу или нет. Аллилуйя!
– Аминь!!!
– И по той же причине, когда у одной самки, к примеру, начинается течка, она возбудит других самок последовать ее примеру: оглянуться не успеешь, как их уже целая нечестивая орда, везде и всюду, когда уже не разберешь, что есть что, какая из них какая и что они будут делать вместе или по отдельности. Аминь!
– Аминь!!!
– Да-а-а-а-а-а-а, запомните, а если не можете, то не волнуйтесь: Бог любит вас, потому что послал сюда меня, как однажды послал спасти мир моего брата Иисуса. Так же точно Отец послал меня нести крест напоминания: как я уже говорил, вы наверняка помните, как отряд голых самок ворвался на сцену прямо во время последней речи Отца Народа. Я это видел. Вы это видели. Господь это видел. Птицы это видели. Палки и камни это видели. Или я лгу?!
– Нет, ты не лжешь!!!
– Голые самки, голые, как язык. Голые самки – прямо посреди важного события! Голые самки в присутствии детей! Голые самки прямо перед стариками! Голые самки во время государственного мероприятия с почетными иностранными гостями! Голые самки – перед тысячами глаз! Если и было что богопротивное в этой Джидаде с «–да» и еще одним «–да», то вот это – богопротивно. Если вы когда-либо задумывались, что значит «богопротивное», о драгоценное Воинство, задумываться больше ни к чему – вы это видели, – сказал пророк вдруг едва ли не надломившимся голосом.
Хряк воззрел на массы и на морде его проступила такая печаль, что затих весь зал. Те, кто там был, говорили, что никогда еще Пророческая церковь церквей Христова Воинства, да и любое собрание в Джидаде с «–да» и еще одним «–да» не слышали и не услышат такой тишины. Толукути это была тишина как перед чудом, тишина как после смерти. И стоило Воинству о ней задуматься, как они увидели, что взгляд их пророка смягчился. Затем увидели, как его глаза налились слезами. А затем, не успели спросить себя, правда ли видят то, что видят, толукути увидели, как их возлюбленный пророк разразился слезами.
И пророк доктор О. Г. Моисей возрыдал, как возрыдал Иисус, да, толукути пророк возрыдал по заблудшим голым самкам Джидады с «–да» и еще одним «–да», избравшими, судя по всему, порочную стезю безбожия. И, впервые в жизни увидев слезы пророка, самки из Воинства, вдруг не зная, куда прятать глаза, переминались так, словно стояли на украденных ногах, чьи владельцы только что пришли. А затем, словно подготовленный хор, все до единой застенали.
Они не были Сестрами Исчезнувших, нет, они не были виноваты, нет, толукути сами они не участвовали и не помыслили бы участвовать в этаком предприятии, да и в любом политическом событии, как и учил пророк, и все же они почему-то почувствовали соучастие, связь с заблудшими безбожными Сестрами Исчезнувших, как знали о своей связи с грешными библейскими матерями и сестрами. И как только что их наполнял экстаз, как они ощущали себя невесомыми от фимиама, теперь почувствовали себя горами – под невыносимой тяжестью.
– Что этому блали дураку нужно, так это Сестры Исчезнувших на сцене. И чтобы они заодно оттаскали его за его крошечные яйца, – кипела Герцогиня.
– Что? Что ты сказала, Герцогиня? Ты сказала – кто? И что сделать с ним за что? – бросила Матерь Божья с горящими глазами.
– Ты все слышала: я сказала – блали дурак, Матерь Божья, вот что я сказала. Этот свинтус – настоящий блали дурак. – Кошка показала на экран головой.
– Герцогиня, ты здесь потому, что надеешься найти свою подругу Симисо. Поэтому, и только поэтому ты здесь, Номадлози.
– Слушай, Тереза, если есть что сказать, так, может, и скажешь открыто, как задница бабуина? У меня нет времени толковать пророчества.
– Я говорю, ты здесь не для того, чтобы унижать меня, Герцогиня, нет, никак нет, хайи[52], не позволю! Не смей меня унижать.
– Дадвету кабаба! Когда и в чем я тебя унизила, Мать Богзнает? Я тебя спрашиваю: когда именно я тебя унизила?
– Ты здесь оскорбляешь моего пророка, Герцогиня, ты здесь оскорбляешь моего пророка. Как же это не унижение?!
– Дадвету кабаба, он и есть дурак, и даже немаленький, и если тебе как самке не обидно слышать то, что несет этот свинтус, то по тебе и в самом деле плачет спасение. А во-вторых, оквесибили[53], если бы я здесь и сейчас хотела кого-нибудь оскорбить, эта служба закончилась бы быстрее, чем Бог отвечает на молитву папы римского. И мне это тебе говорить не надо, Матерь Божья, потому как ты и сама знаешь!
– Просто прекрати, Герцогиня, прошу, просто прекрати, – сказала Матерь Божья, глядя на кошку так, словно того гляди отгрызет ей нос.
– Что прекратить, Матерь Божья? Разве я не сидела тихо ндже, пока ты меня не завела? И теперь говоришь прекратить?
– Если не прекратишь, Герцогиня, я уйду и сяду в другом месте. И прямо сейчас, не завтра, а прямо сейчас! – Матерь Божья обжигала взглядом подругу. В третий раз она полезла под стул, в третий раз порылась в сумке в поисках флакона масла для помазания и в третий раз промокнула лоб. Когда овца подняла голову, Герцогиня уже пробиралась через ряды Воинства, бормоча, что у нее есть занятия поинтересней, чем рассиживать под солнцем и выслушивать оскорбления от фанатика, который ничего не знает о Боге.
Новое устроение
Посети вы Джидаду после инаугурации Тувия Радости Шаши в качестве временного президента, первым делом заметили бы, что воздух всюду гудит от фразы, звучавшей в домах и на улицах, на работе, в машинах и такси, в городах, городских центрах и деревнях, в школах, барах, магазинах и моллах, в интернет-кафе, ресторанах, церквях и борделях, на похоронах, в правительственных зданиях, на футбольных матчах, в салонах красоты и почти во всех вообразимых местах, – от фразы в устах стара и млада, богатых и бедных, тех, кто ее понимал, и тех, кто не понимал, верующих во фразу и ее критиков: именно так, толукути фраза «Н-О-В-О-Е У-С-Т-Р-О-Е-Н-И-Е» разнеслась всюду, как вирус.
И всякий раз, как Тувий слышал слова, придуманные его блестящей командой для новой главы в истории Новой Джидады, он чувствовал себя больше, чем долг Джидады перед МВФ. Благодаря им он понял: правду говорят знающие о словах – они имеют значение; с правильными словами можно даже пирог из грязи продать, усадить взрослых мыслящих животных с вилками за стол и заставить его съесть без всякого применения силы, именно так, толукути слова не только имеют значение, слова – это сила. Слова – это мути. Слова – это оружие. Слова – это волшебство. Слова – это церковь. Слова – это богатство. Слова – это жизнь.
И так вдохновился Тувий этим осознанием, что дал своему попугаю второе имя – Новое Устроение; толукути он купил птаху как раз для того, чтобы тот чирикал хвалу и заслуженно восславлял Спасителя в небесах страны. Затем Тувий нанял в Джидадском университете лектора, знающего английский, чтобы он научил Новое Устроение говорить «Новое Устроение». И Новое Устроение не только овладело фразой, но и научилось петь ее с безупречным американским акцентом, посрамлявшим британский акцент Отца Народа. И Новое Устроение так любил этим похвастаться, что вскоре и другие попугаи усвоили новую странную песню, теперь словно вечно звучавшую в воздухе Джидады. Птицы решили, что это очередная популярная мода и от нее не стоит отставать; и вот уже вороны каркали: «Новое Устроение»; совы ухали: «Новое Устроение»; воробьи чирикали: «Новое Устроение»; канарейки пели: «Новое Устроение»; горлицы ворковали: «Новое Устроение»; птицы-носороги и прочие голосили: «Новое Устроение»; а затем и цикады гудели: «Новое Устроение»; пчелы жужжали: «Новое Устроение»; сверчки, кузнечики и прочие насекомые стрекотали: «Новое Устроение»; так что джидадские кусты, деревья, воздух, небеса и даже джунгли за пределами Джидады твердили: «Новое Устроение – Новое Устроение – Новое Устроение»; да, толукути – Новое Устроение везде и Новое Устроение всегда.
– Тост, Ваше Превосходительство! – Эти слова свежеиспеченного генерала Виктора Зузе, поджарого пса злобного вида со стальной челюстью, прозвучали так, словно он рявкнул злобный приказ. Весь зал, включая самого Его Превосходительство, мигом примолк. Но не успел генерал произнести тост, как Джеймисон, младший из близнецов Спасителя, завыл от смеха.
– Серьезно, баба, со всем уважением, но каждый раз, когда животные говорят «Ваше Превосходительство», я так и жду, что материализуется Старый Конь и скажет: «Это невозможно, совершенно невозможно, это все прискорбное недоразумение. Мои животные любят меня и нуждаются во мне!» – сказал Джеймисон.
Его выступление заслужило пару осторожных смешков.
– Ха! И заодно ослица, которая скажет… – Тут к близнецу на задних ногах выскочил Джеймс. Одинаковые жеребцы, вылитая копия отца, гарцевали, помахивая хвостами, и вопили в блестящем подражании знаменитому слогану доктора Доброй Матери: «Это не скотный двор, а Джидада с „–да“ и еще одним „–да“! И если у тебя есть уши, ты внемлешь моему совету, ведь сейчас ты, по сути, глотаешь большие камни, и очень скоро будет видно, какая широкая нужна задница, чтобы эти камни вышли!» Повисла неловкая пауза, но она продержалась всего несколько секунд, как весь зал взорвался от бешеного хохота.
– Жаль, что ослица ничего сказать не может, раз теперь она у нас специалистка по высиранию камней, – сказал вице-президент генерал Иуда Доброта Реза, вызвав новый взрыв хохота.
– Я по ней даже скучаю. Ну очевидно, лишь бы не в Центре Власти, но ослица и правда смешила всю Джидаду – прирожденная комедиантка, – сказал Джеймисон, возвращаясь на место.
– Теперь об ослице услышишь, только когда животные спрашивают, где она. Я удивлюсь, если в ближайшее время мы услышим от этой зудохвостки хоть пкле, – сказал вице-президент генерал Иуда Доброта Реза.