Знающие говорили, что джидадцы терпели очереди, обсуждая, препарируя и оспаривая джидадскость; толукути их отчаяние, бессилие, боль и гнев тлели изо дня в день, изо дня в день, изо дня в день. И вот однажды ночью дети народа, пока спали в очередях, как и в большинство ночей, услышали объявление министра финансов Блестящего Нзинзы, что и без того уже высокая цена топлива, за которым они стояли, которого не было, в одночасье подскочит на сто пятьдесят процентов. И, будто этого мало, джидадцы услышали о новом налоге на денежные переводы – да, толукути на деньги, которые им не платили; на деньги, которые они сами зарабатывали по́том; на деньги, которых у них не было; на деньги, которые у них крали. И, ослепнув от ярости, толукути животные позабыли о разногласиях, позабыли о племенах, позабыли обо всем, что их разделяло, – встали на дыбы, заревели и разбушевались в очередях. Толукути их гнев клокотал, пенился, кипел и сочился из всех отверстий в теле, отравляя воздух. И когда рано с утра Новое Устроение, теперь уже прославленный попугай Его Превосходительства, пролетел над беспокойной столицей, распевая уже глубоко презираемый гимн Нового Устроения, птицы, как говорили знающие, вдыхали отравленный очередями воздух и сыпались, задыхаясь и подергиваясь, на землю, чтобы уже никогда больше не петь.
Защита революции, 2019
И вот так в Лозикейи, да и по всем тауншипам больших городов Джидады, на следующий же день после объявления министра финансов на улицы выливаются волны животных и текут к городским центрам – на сей раз не встать в очереди, нет, а восстать против очередей. Толукути машины и микроавтобусы, направлявшиеся в города, где предприятия уже объявили #забастовку, там разворачивают назад, а когда водители возражают, их транспорт сжигают на месте. Строятся баррикады – посреди дорог наваливаются и запаливаются кучи покрышек, досок и мусора, бунтующие злорадствуют при виде того, как горят основные дороги, ликуют, когда клубящиеся тучи черного дыма несет прямо в лик Божий. Магазины и супермаркеты у дорог в мгновение ока и методично разграбляются дочиста – в приоритете все, что можно съесть, любые лекарства от голода, а когда кончается еда, мародеры берут все, что могут унести; толукути сообщается, что юные школьники ищут ручки и карандаши, линейки и учебники, словно даже в такой трудный момент для них на первом месте образование, будущее. Все «интернеты» облетают фотографии и видеозаписи, и джидадцы в Джидаде и во всех уголках мира снова собираются в соцсетях следить за протестами.
В Джидаде с «–да» и еще одним «–да» происходит невиданное, да, толукути первый раз в истории происходит неслыханное. Бунтующих предоставляют самим себе, и время от времени, останавливаясь, чтобы сделать селфи в разгар танцев тойи-тойи, криков, грабежей и поджогов, бунтующие и сами спрашивают себя: «Правда ли это та самая нетерпимая Джидада, где совсем недавно во время демонстрации животное ступить на улицу не могло без того, чтобы Защитники не порвали тебя на части или не убили на месте? Где же командир Джамбанджа? И почему нам вообще позволили гулять так, как не позволено гулять в Джидаде?» Толукути ответить не может никто, и слухи разлетаются, как дроны. Будто псы страны – да, те самые Защитники, с которыми джидадцы делали селфи во время свержения Старого Коня, – на самом деле поддерживают протесты и из солидарности отказываются кидаться на массы. Ходят слухи, будто на самом деле Джидадой никто не правит, потому что Спаситель, как обычно, слишком занят, странствуя по небесам мира, а его помощник Иуда Доброта Реза, занемогший в последние месяцы неизвестной болезнью, – как обычно, за границей на лечении.
Как бы то ни было, джидадцы от рождения знают и понимают, что ребенок может сколько хочет играть с материнскими грудями, но никогда – с отцовскими яйцами, но бунтующие забывают все, что знали, и цапают отцовские яйца, потому, похоже, и это уже перестало считаться табу в Джидаде времен Нового Устроения. И потому бунтующие нападают на полицейские машины, переворачивают их, поджигают и смотрят, как они пылают, с радостью и недоверием, – ведь если наравне со всем можно атаковать символы режима, то кто сказал, что не может пасть и сам режим? Выдохшись, наигравшись с отцовскими яйцами, торжествующие дети народа наконец отступают. Расходятся на задних ногах по своим тауншипам, как победоносные войска с битвы; толукути то, как они держатся – прямые шеи, задранные хвосты, навостренные уши, оскаленные зубы и пылающие глаза, – выдает, что они наконец не пресмыкаются и не боятся: хоть дождь, хоть пожар, хоть зной – толукути они на этом новообретенном языке сопротивления призовут Новую Джидаду, которая им нужна, они восстанут и будут реветь и яриться, пока к ним не придут настоящие перемены.
Когда об этом рассказывают знающие, они говорят, что на следующий же день после исторических протестов вышли в полную силу Защитники, завывая песнь войны. Толукути джидадцы услышали ее первые ужасные ноты в воздухе тауншипов и поспешили запереться дома. Толукути темное облако закрыло солнце и зависло на месте, толукути змеи и ящерицы метнулись по пыльным улицам в темные щели, толукути птицы улетели в далекие гнезда, толукути муравьи выстроились и укрылись в канавах, толукути мыши, сороконожки, тараканы, мухи и пауки заныкались по тайным закоулкам. Говорят знающие и то, что дети народа пытались зайти в «Вотсап», «Твиттер», «Фейсбук» и рассказать миру о том, что к ним домой пришла война, но Центр Власти объявил #отключениеинтернета, потому не работали сервера, а без серверов не было тревоги, призывов о помощи, свидетельских показаний, очевидцев – толукути ничего, кроме тишины внутри пули.
– Я не злое животное. Я хочу жить с чистым сердцем. Но, боже, как же я ненавижу Защитников! Чтоб передохли все до единого, особенно командир Джамбанджа!
– Чего я не понимаю, так это как все говорят про #отключениеинтернета, будто интернет бы кого-то спас. Будто фото и видео нашей боли кого-то так бы растрогали, так бы возмутили, что они бы что-то сделали. Или будь у нас интернет, Защитники оставили бы нас в покое. Глупее не придумаешь, поверьте.
– Я просто сидела и ждала, слушая ужасные крики соседей. Я даже открыла им дверь. Я не пыталась им объяснить, что не участвовала в бунтах, – ведь они не псы правосудия. Или здравого смысла. И я даже не плакала, когда меня изнасиловал командир Джамбанджа; пожалуй, мне было даже смешно из-за жестокого совпадения. Говорю вам, он насиловал меня во время подавления бунтов после выборов 2008 года и теперь, почти десять лет спустя, насилует снова после спорных выборов. Если Бог есть, у него чернейшее чувство юмора.
– Когда начали колотить в дверь, я позвала брата Макса. Он живет напротив – даже не знаю, какой помощи я от него ожидала. Телефон не работал. И «Вотсап». «Фейсбук-мессенджер». Все. Я, конечно, ничего не понимала. Понимаете, я не слышала об #отключении. А когда привыкаешь к Сети и тебя вдруг отключают, кажется, будто небо рухнуло. Но телефон – это еще мелочи. Когда мы не открыли, они разбили окна. Забросили эту штуку со слезоточивым газом – как она там называется? – баллончик, да. Вы бы видели, как мы выскочили – будто крысы. Я с сыном. Когда они начали к нам ломиться, я переоделась в церковную одежду. Сейчас даже не знаю, о чем я думала. Но, наверное, отчаяние и не на такое толкает. И конечно, это ничего не изменило. Знаете, что такое бессилие? Думаете, что знаете, но сомневаюсь, что вы правда-правда знаете. Я не могу объяснить, потому что объяснить это очень трудно. Они так избили моего сына, что я пожалела, что привела его на свет, где не могу его защитить.
– Они пришли и окружили мой дом. Я насчитал как минимум десяток. Меня арестовали за призывы к восстанию в Сети. Я призывал к мирной #неявке.
– Я не голосую. Не хожу на протесты. Не хожу на митинги. Это же Джидада с «–да» и еще одним «–да», у меня иллюзий нет. Но защитило это меня? Нисколько.
– Все просто случилось сразу. Наш квартал вдруг наводнили вооруженные Защитники-Защитники-Защитники. Мне это напомнило войну. В смысле, я мало что помню о войне, но некоторые сцены иногда мелькают в памяти. Наш квартал было не узнать.
– Могу только сказать, что в нашей клинике мы приняли тридцать пациентов с огнестрельными ранениями, девять случаев – смертельные. Не знаю, какие данные в других клиниках. А еще наверняка были те, кто не обратился в клинику из страха, что их опознают или накажут, или по другим причинам. Кстати, не надо меня цитировать или разглашать мое имя, мне проблемы не нужны, уж спасибо.
– Будь моя воля, пусть бы правила ослица, если ей так хотелось, – она бы по крайней мере не скатилась до такой низости.
– Я вас спрашиваю: где САДК? Где Африканский союз? ООН? Где все организации, которые должны нас защищать, где весь мир? И что нам сделать, чтобы наши тела, наши жизни, наши мечты, наше будущее наконец что-то значили?
– Мой голос был за Туви. Прямо сейчас в моей гостиной висит его портрет – первое, что видишь, когда входишь. Но Защитников это не смутило. Честно, я думал, они меня убьют.
– Согласитесь, #отключение – это уже слишком. Не то чтобы я одобряю Защитников и то, что они сделали. Но животные все-таки разрушали, грабили, сжигали частную собственность. Ладно, повод есть, но зачем наказывать тех, кто не имел к этому ровным счетом никакого отношения? Так что да, на мой взгляд, это чересчур, и виноваты обе стороны. И в итоге от этого абсолютно никто не выиграл.
– Наш дом почему-то пропустили. Жена и дети то и дело твердят, что это чудо. Зачем мне им объяснять, если они не поверят? Дело в том, что, когда пришли псы, я разбрызгал масло для помазания по калитке и дверям. И я вот что скажу: я ничуть не боялся; я знал, что нас защищает кровь Христа, как то и дело и напоминает пророк доктор О. Г. Моисей.