Другой бы зверь встал на дыбы, фырчал, пыхтел, ревел и изрыгал оскорбления в ответ. А если нет, то, например, дрожал бы от ужаса или молил бы о прощении. Но не Тувий Радость Шаша, который не делал ничего. Он просто сидел в кресле, неподвижный, как крокодил под водой, и следил за ослицей уголком правого глаза. По его виду – словно его уже забальзамировали – никто не сказал бы, но внутри него бушевала страшная буря. Вице-президент не подавал ни единого признака раздражения. Толукути никакой тревоги. Никакого возмущения. Никакого смущения. Никакой досады. Никакого гнева. Ничего. Чтобы на чем-то сосредоточиться во время тирады ослицы, он считал свои вдохи, как монах в медитации, и все еще считал, когда она закончила изрыгать и продефилировала со сцены с нескрываемым торжеством, и все еще считал, когда закончилась официальная часть и когда поднялись Его Превосходительство, ослица и все остальные под белым шатром, и все еще считал, когда с Джидадской площади разошлись все животные до последнего. Тувий даже заснул той ночью, считая.
Вождь, который мнит, будто ведет за собой, но не имеет власти, лишь гуляет сам по себе
Целых три, четыре часа с того времени, когда она обычно ложилась спать, доктор Добрая Мать все смотрела и пересматривала на «Ютьюбе» видео, как несколько дней назад рубила правду, да, выступление, где толукути сказала все как есть перед народом на праздновании Независимости. Нынче она редко выступает, выходит в свет, делает что угодно без того, чтобы попасть в соцсети. И недаром, ведь она ни в коем случае не обычная первая самка: доктор Добрая Мать, Чудо, дочь Агнессы, дочери Чириги, дочери Тембевы, не боится ничего – она в любое время, в любой день, в любом месте, любым способом поставит любое животное на место, уничтожит, раздавит своим каблуком от «Гуччи». Всё на «Ютьюбе», ее видит весь мир, потому что она завирусилась: «Твиттер», «Фейсбук», «Инстаграм»[20], где угодно, толукути везде – она там, везде, в тренде, везде, правит.
Она смотрит на экран, как зачарованные животные, в шатре и под солнцем, завороженно следят за каждым ее движением. Ей все мало: неколебимое внимание, морды с благоговением, почтением, восхищением – все это преисполняет ослицу восторгом, при котором хладнокровие невозможно, сколько бы дней ни прошло, сколько бы раз она ни пересматривала. Вот доктор Добрая Мать снова на ногах, ходит туда-сюда и цитирует под видео знаменитые слова, которые она так часто повторяла в речах, что они сами по себе стали узнаваемыми девизами: «Это вам не скотный двор, а Джидада с „–да“ и еще одним „–да“!.. И если у тебя есть уши, ты внемлешь моему совету, ведь сейчас ты, по сути, глотаешь большие камни, и очень скоро увидишь, какая широкая нужна задница, чтобы эти камни вышли!» И тут ослица покатывается от мрачного смеха, трясется так, что приходится с одышкой присесть на постель, потому что это самая смешная шутка на свете.
Отчасти гениальность ее речей, знает доктор Добрая Мать, зависит от выбора языка: она выяснила, что находится в своей наисокрушительнейшей, действеннейшей, язвительнейшей форме, когда выражается на родном языке. В этом разница между ней и Его Превосходительством, который славится во всей Джидаде и за ее пределами, включая саму Великобританию, толукути среди самих английских животных, своим красноречием на английском языке. Он, конечно, говорит и на родном, и все же на языке его матерей Отец Народа – император в обвисшей одежде, жалкий таракан в безупречно белом буфете. Да, толукути ему неловко в языке, а языку неловко в нем, он отторгает язык, а язык отторгает его: когда он стоит – язык садится, когда он толкает – язык пихает в ответ, когда он бросается на язык – тот ускользает, проскакивает у него между ног и сбегает, и даже когда Отец Народа говорит во сне, что нынче случается довольно часто, то говорит он на английском более английском, чем у самих англичан.
А вот ослица на родном языке сияет, парит, летает, играет, вальсирует, дефилирует, ныряет, выделывает пируэты, па, тверк, сальто – что угодно, как угодно, только назови, – разве что мертвых не поднимает. Не раз она жалела, что в свое время не могла учиться на родном языке, – кто знает, может, усваивала бы лучше, да, толукути на родном языке могла бы куда яснее понять трудные предметы, которые в итоге так и не поняла, тем паче не полюбила и потому систематически и неизбежно проваливала. И, разумеется, в результате заработала в начальной и средней школе унизительную репутацию тупицы, заслужив всяческие постыдные прозвища и пережив опыт, который не только оставил ей комплексы и измочаленную самооценку, но и преследовал еще долго после школы.
Она снова нажимает красную кнопку «плей» и смотрит видео с начала до конца, не прерывая. Не в привычках доктора Доброй Матери расхваливать саму себя, но как тут не согласиться, что в этом клипе она просто-таки поражает, – несомненно, ее лучшее выступление с тех пор, как три-четыре года назад она начала произносить речи на митингах; она просто прыгнула выше головы, по-другому не скажешь. Снова в сердце звенят овации под конец ее речи, и она прибавляет громкость, чувствует, как звук проникает до самых костей, похлестывает и горячит кровь, потом возвышает кишки, поджелудочную железу, печень – толукути вообще всю начинку, – и, уже чуть ли не воспарив, она поднимает хвост, с силой вскидывает оба передних копыта и кричит вместе с обожающей публикой на экране:
– Виват, доктор Добрая Мать, виват!!!
Испуганная ослица оборачивается и видит оживленного Отца Народа, скандирующего в своей любимой синей пижаме с белыми полосками. Она не слышала, как он вошел, и на миг заливается краской из-за того, что ее застали за этим явно нелепым занятием.
– Баба! Все хорошо? Сколько ты там уже стоишь? Тебе нужно спать! – Ослица нахмуренно присматривается к морде Старого Коня. Часы на стене показывают 2:13.
– Все хорошо, доктор Добрая Мать. Я спал, как ты и говоришь. Но потом меня разбудили. Мои товарищи, – говорит он.
Он имеет в виду знаменитых Освободителей – Хамфри Шумбу, Элиота Нзиру, генерала Макалису Лангу и генерала Самсона Чигаро. Как говорят действительно знающие, последний из них, главнокомандующий джидадских Освободителей во время войны, и обеспечил восхождение Отца Народа к славе в последние годы борьбы. После обретения независимости он служил генералом Джидадской народной армии, а также состоял во Внутреннем круге Центра Власти[21]. Не считая генерала, других товарищей доктор Добрая Мать не застала. Все погибли к моменту провозглашения Независимости Джидады; все погибли молодыми.
Толукути первые десять лет брака ослица терпеливо собирала осколки из кошмаров и разговоров во сне Отца Народа – иногда целые диалоги, лекции, дебаты, споры, просьбы, признания, размышления, – обращая особое внимание на то, что касалось Внутреннего круга и Центра Власти, и поняла, что слухи, которые до нее доходили всю юность от действительно знающих, – правда: Отец Народа действительно жил с призраками, и у Отца Народа, а значит, и Центра Власти, Партии Власти и самой Джидады с «–да» и еще одним «–да», сложная и не всегда славная история.
Чтобы доктор Добрая Мать во всей полноте изучила бесславное прошлое Джидады, Время, правитель всех правителей, приступило к неизбежной осаде Отца Народа. Толукути когда он нежился на вершине власти, Время напустило своего преданного рядового бойца – Возраст, и тот послушно вел медленную, но верную атаку на тело и разум правителя. Его прижал к стенке враг, против которого не пошлешь легендарных Защитников, – да, толукути враг, кого нельзя пытать, нельзя насиловать, нельзя заставить исчезнуть, нельзя тайно убить. Так Отец Народа боролся с Возрастом, вооруженный одними лишь гневом и английским языком, сетуя, что не может изгнать заклятого врага из жизни, несмотря на всю свою власть и славу: взгляните на все его дурацкие болезни, кипел он, как они растрачивают его драгоценное время, ведь теперь вместо того, чтобы править, он в вечных перелетах, словно какая-то бездомная пропащая птаха, злился он, преодолевает невозможные расстояния для лечения в далеких краях, где даже его имя не могут произнести как следует, с твердой «Г», как в слове «Господь», даже не приветствуют как положено и не чествуют, потому что не знают, кто он и как много значит для своей личной страны, ярился он, да, всегда в воздухе, потому что в Джидаде, сокрушался он, больницы настолько убогие, что туда животные отправляются умирать, бесился, что Возраст отнял его силу, его внутренний огонь, его либидо, почти все его чертово тело, потому что взгляните, кем он был раньше, неуязвимым жеребцом, возмущался он, и взгляните, как непочтительно возраст превратил его в старую развалину, как упорно он ни сопротивлялся: ему вынули и заменили сердце, вынули и заменили печень, вынули и заменили легкие, вынули и заменили поджелудочную железу, вынули и заменили почки, вынули и заменили роговицы, вынули и заменили трахею, слили и заменили кровь, да, толукути практически все мыслимые заменяемые части заменили органами молодых здоровых жеребцов – и все равно Возраст не уступал. В то время в привычку доктора Доброй Матери вошло выслушивать достойные жалости эпичные истерики Отца Народа, когда он расстилался на земле, словно перекошенная карта, – самый могущественный зверь Джидады рыдал от гнева и бессилия из-за того, что нельзя победить, нельзя контролировать даже указом. Так, усмиренный, Отец Народа впал в легкую деменцию. Она-то и взломала замок на его огромном сундуке секретов и развязала язык, и для него стало в порядке вещей просыпаться от кошмаров, ночных разговоров и прогулок во сне с погибшими товарищами, чтобы немедленно и послу