Битва за джидаду
Когда рассказывают знающие, они говорят, что в обычное утро после всенощного митинга Партии Власти Джидада проснулась и услышала новости: Туви попал в аварию с летальным исходом. В новостях говорилось, что вице-президент ехал домой с митинга, на котором – что печально, но неудивительно – его не пощадили уже дежурные изрыгания доктора Доброй Матери. В новостях говорилось, что машина вице-президента почти проехала мост над великой рекой Дулой, сразу за начальной школой Святой Марии, как лоб в лоб столкнулась с неопознанным предметом, толукути от силы столкновения несколько раз проделав сальто и рухнув в Дулу, заполненную почти до краев после недели проливных дождей. В новостях говорилось, что машина пробыла под водой всю ночь, прежде чем хоть кто-то узнал об аварии. Наконец, в новостях говорилось, что все пассажиры уже наверняка погибли, если не случилось чуда, толукути крайне маловероятного, ведь Джидада не место для чудес, особенно если ты противник Центра Власти.
И в самом деле, когда спасатели подняли машину из Дулы, все пассажиры – бык, коза и кочет – были найдены мертвыми, все еще пристегнутыми ремнями безопасности. Но вице-президента не было и следа. Пока спасатели вели тщательные поиски, действительно знающие рискнули заявить, что это пустая трата времени: коня наверняка спасли талисманы – и он сбежал. Они были недалеки от правды. Когда машина опустилась на дно Дулы, копыта Тувия уже поедали дорогу, толукути унося вице-президента на безопасную ферму его колдуна.
Он нашел Джолиджо шагающим взад-вперед перед своим домом в ожидании. Согласно своему призванию, колдун надел развевающийся плащ из шкуры гепарда с подбоем из черного бархата. Шею кота охватывала нитка красных и черных бус пополам с зубами львенка, почти скрывая цепочку от «Версаче». Стоило Тувию увидеть Джолиджо, как он словно с ума сошел – да, толукути топал, метался, взвивался на дыбы и брыкался. Скакал лучше кролика, крутился, крутился и крутился, вращая хвостом что пропеллером. Кот, в жизни не видевший истерик такого размаха, уже вскочил на персиковое дерево, а оттуда – на крышу своего дома, где теперь энергично крестился; может, он и колдун, но его бабушка родилась набожной католичкой – отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Джолиджо думал, что делать, как тут вице-президент вдруг без предупреждения прирос к месту, словно где-то на пульте нажали паузу. Конь встал смирно, опустив большую голову на грудь. А потом, к полному, полнейшему удивлению Джолиджо, захныкал – этот тихий, но страшный звук снова загнал озадаченного кота на персиковое дерево. Затем он соскользнул по стволу, изящно прокрался в поле зрения коня, но приближаться не посмел. Вместо этого колдун отправился в дом – возиться с уже приготовленными мути[23] и снаряжением для предстоящего сеанса. Он размешал воду цвета грязи в большой лохани, порылся в разложенных на полу мешочках с корешками, сухими листьями и порошками. Влил белое мути в огонь, тут же подняв такой дым, что всю комнату заволокло смрадное облако, и внутрь наконец ввалился вице-президент и сел на свое обычное место напротив двери.
– Что-то случилось, начальник? – Джолиджо говорил так, словно дотрагивался до спящей кобры.
– Эта зудохвостка никак не угомонится! Я думал, она не зайдет дальше изрыганий, но вот, пожалуйста, убить меня пыталась! Эта зудохвостка взбесилась! – Конь дрожал от возмущения.
– Но ты ведь выжил, начальник. Опять, – сказал Джолиджо.
– Я уже не хочу выживать, я устал! Я просто хочу дожить свою жизнь мирно, как и все! Оппозиция – и та ведет себя лучше этой зудохвостки!
Джолиджо, уже было испугавшийся настоящего кризиса – упаси господи, того, к чему он не готов или в чем не сведущ, – спокойно достал трубку и глубоко и с облегчением затянулся.
– Наши отцы и их отцы, как их отцы до них, верили в мудрость: слезы истинного самца текут внутри – как кровь. Настоящий самец может рыдать сколько угодно, но глаза и лицо остаются сухими, чтобы не нарушить их веры.
Кот откинул голову и выпустил плотную ленту дыма. На потолке и стенах висели выбеленные мышиные черепа. Кот, прищурившись, следил, как дым завивается к костям.
– Но что, если однажды эта безумная ослица добьется своего? И что, если она как-нибудь окажется в Центре Власти, раз теперь командует самим солнцем?! – воскликнул Туви.
– Настоящий мужчина не жалуется прилюдно, начальник, в какой бы ни был беде, какое бы чудовище ему ни досаждало, и уж тем более самец в вашем положении. Но, как я уже говорил, все это вполне ожидаемо, учитывая ставки и обстоятельства: даже палки и камни знают, что власть – это танец с дьяволом. А судя по тому, что мне говорят сны и зеркала, танец даже еще не стал жарким, начальник, более того, это только комариный укус в сравнении с тем, что будет дальше, – сказал кот, встал и поправил свой плащ.
Весь остаток утра вице-президент проходил обряды очищения и укрепления для того, кто уже обманул смерть, но должен повторить это еще не раз. Он погружался в очищающие ванны со священными цветами и мути из толченых костей неуловимых и грозных зверей. Он жевал их сухую печень и пил их мочу. Курил сушеное дерьмо русалок. Пил соки из вареной коры и листьев крайне редкого древа жизни. Измазывался волшебными зельями. Джолиджо вплетал талисманы в его гриву и хвост. Для его защиты приносилась жертва за жертвой.
Лишь к полудню колдун наконец удовлетворился: да, процесс не только снял мрачную тень недавнего покушения на вице-президента, но и приготовил его к любому оружию плоти, духа – или какого там белого дьявола ему готовила смерть, чтобы довершить то, с чем не справилась авария. Благодаря основательности этой работы Тувий не только восстановил уверенность, но и устыдился такой несоразмерной, как он теперь понимал, реакции, увидев, что ему в принципе нечего бояться просто потому, что на его стороне лучший колдун во всей Джидаде.
– Какой сегодня день, товарищ Джолиджо? – спросил вице-президент. Его тело словно переродилось свежим и неуязвимым – как и всегда после их сеансов.
– Сегодня день после понедельника. Который вы бы не увидели, если бы и вправду умерли, как должны были.
Кот ждал, когда Тувий засмеется. Но вице-президент промолчал – возможно, потому, что сказанное было правдой, – и кот пожал плечами, заглянул в чулан, где держал лошадиную одежду для таких чрезвычайных случаев, и достал черный костюм и свежевыглаженную белую рубашку. Тувий переоделся прямо перед котом и стал выглядеть так, как и положено вице-президенту.
Когда Джолиджо сказал, что призвание править – это танец с дьяволом, толукути он имел в виду, что призвание править – это танец с дьяволом. В течение одной недели Тувий переживет град, три новых аварии, четыре попытки похищения, четыре обстрела из проезжающей машины. Но каждый раз вице-президент, словно какой-то помазанный двоюродный брат Иисуса со стороны матери, а не самый опасный враг Центра Власти, выходил невредимым к изумлению всех джидадцев, к разочарованию тех, кто желал ему полной гибели, – а таких было много, ведь коня ни с какими оговорками нельзя было назвать всеобщим любимчиком, – и к замешательству комментаторов, пророчествовавших ему неизбежный конец, и к печали многих жертв самого коня, надеявшихся, что хотя бы карма осуществит то, в чем их подвело правосудие, и, наконец, к досаде сторонников доктора Доброй Матери.
Но коня не поздравляли и не хвалили за победы над смертью – все-таки даже палки и камни знали, что Тувий испокон веков был активным оружием в весьма неразборчивой руке власти, теперь взявшейся за него, и что слишком многим спастись не удалось. Все, на что хватало обычных джидадцев, раз не от них зависело, разгорится или погаснет это пламя, – просто устроиться поудобнее, и наблюдать, и верить, что выживание вице-президента – лишь дело случая, что его рассвет рано или поздно настанет, как настал для многих до него и настанет для многих после.
И в обычный понедельник, похожий на все понедельники, для Тувия Радости Шаши действительно настал рассвет, когда Отец Народа с неколебимой любовью и преданностью мужа столетия бесцеремонно отлучил вице-президента от Центра Власти, и, следовательно, от Джидадской партии, и, следовательно, от трона Освободителей. Да, предположительно, Тувий считался ближайшим наследником; да, он сражался в Освободительной войне и считал себя Истинным Патриотом до мозга костей; да, он без сомнений посвятил всю жизнь Джидаде и посвятил бы вновь и вновь; да, он прошел плечом к плечу с Отцом Народа весь долгий тернистый путь к свободе и славе; да, он пережил немало драматических стычек со смертью; да, на его стороне был самый могущественный колдун, – но и все это в итоге не защитило Тувия от сокрушительного события, для которого у него не хватало слов.
Действительно знающие говорят, что с тем же успехом Отец Народа мог поразить своего помощника копьем в самое сердце. Его младший соратник еще не ведал такой боли. Толукути впервые в жизни Тувию Радости Шаше было не просто плохо, а плохо-плохо. Он не знал, что делать. За что держаться, чего коснуться, что отпустить, – ибо он был ничто без Центра Власти и ничто вне его. Часы во сне и наяву переполнялись мыслями о пройденном пути и, конечно же, об отношениях с Отцом Народа – черт, да это почти что брак, ведь как еще назвать столь тесный союз? И что же с ними стало? Что такого под широким небом Джидады он натворил, чтобы заслужить эту участь? Разве был у Старого Коня в любое время правления солдат преданней? Спутник преданней, сторонник преданней, оружие преданней, что угодно преданней? Кто был с ним с самого начала? Кто решал с тех пор любые затруднения, не заботясь, малы ли они, как муравей, или больше горы Килиманджаро? Кто гасил пламя, угрожавшее Центру? И разжигал, когда требовалось разжигать? И как это возможно, что он – да, толукути любивший страну лучше самых лучших патриотов, лучше, чем Бог любит мир, потому что отдал не то что сына – если начистоту, что такое какой-то там сын в сравнении со своей жизнью? – да, он самоотверженно жертвовал своей одной-единственной жизнью в той ужасной долгой Освободительной войне, чтобы Джидада, в том числе и ослица-зудохвостка, была свободна, и, мало того что самоотверженно жертвовал своей одной-единственной жизнью в той ужасной долгой Освободительной войне, чтобы Джидада, в том числе и ослица-зудохвостка, была свободна, но и жертвовал бы снова, хоть каждый день, – что он оказался в столь печальном положении? Почему и когда так сталось, что с Освободителем и Защитником народа, законным будущим правителем его калибра можно обходиться с таким пренебрежением, таким неуважением, таким презрением, такой неблагодарностью? И все из-за козней коварной самки, притом зудохвостки? Почему никто не возмущается, почему животные не встают с ним, за него? Разве не видят, что происходит и произойдет? Куда пропали все уважаемые джидадцы? Благородные граждане, Настоящие, Истинные Патриоты страны, – когда творится такой произвол, такое безобразие? Неужели они не понимают, ч