– Нет, он не пытается убить меня, помнишь? Он влюблен в меня. В общем, говори что хочешь, но с британским акцентом. Остальное на мне.
– Ты сделаешь что угодно, лишь бы не делать домашку.
Он сел на диван, а я схватила папку и учебник со стола и села рядом с ним.
– На этот раз все с точностью до наоборот. Это творческое выполнение домашки. Кстати, как у тебя с акцентом?
– Ужасно. Ты даже не представляешь, как ужасно.
– Подожди, перед тем как ты начнешь, я… – Я потянулась к Донавану и взъерошила его идеально уложенные волосы. Он выглядел мило: большие карие глаза, симпатичная форма губ, красивая линия нижней челюсти. – Вот, так-то лучше. О, секунду. Можно еще?.. – Я указала на его рубашку.
– Что?
– Только верхнюю пуговицу. Ты так не задохнешься?
Я расстегнула пуговицу, затем оценила общий вид. Только два этих изменения сделали его образ более расслабленным, что подходило ему гораздо больше. Несмотря на то, каким он был целеустремленным, характер у него все равно скорее мягкий. Он просто излучал спокойствие.
– Вот что ты предпочитаешь носить по средам?
– Я пришел сразу с работы.
Я прочистила горло.
– А сейчас ты где?
– Еще работаю официантом.
– Правда? – Я наклонилась ближе и понюхала его. – От тебя не пахнет едой.
– Ты такая странная.
– Где ты работаешь?
– У нашей семьи маленький ресторанчик рядом с домом. Называется «У Беллы».
– Подожди, ты официант, репетитор и пишешь обзоры? Когда ты находишь время на собственную домашку?
– Я не совсем репетитор.
Я посмотрела на него искоса.
– Эм… А мы тогда чем, по-твоему, здесь занимаемся?
– Ну, я, конечно, помогаю тебе с уроками, но ты единственная моя ученица.
– О, – теперь я запуталась еще больше, – вот почему Тейлор в школьной приемной понятия не имела, о ком я говорю, когда я описала тебя как репетитора.
– Возможно.
– Тогда как получилось?..
– Твой отец выглядел так, будто был в полном отчаянии.
Я кивнула.
– Да, он часто так выглядит.
Зная папу, он, скорее всего, потребовал назвать ему имена трех студентов с наилучшей успеваемостью и лично всех их обзвонил.
Донаван похлопал по папке у меня в руках.
– Мы вообще собираемся начинать, или как?
– Да, актерский метод. Давай представим, что мы сейчас в Англии восемнадцатого века.
Ответом мне был самый глубокий вздох в мире.
– Ты всегда получаешь то, что хочешь.
– Именно. Я и правда всегда получаю, что хочу. Мой отец – владелец этого поместья, этого города и твой господин, – сказала я в образе Скарлетт.
Донаван жестом попросил передать ему папку, что я и сделала. Затем он принялся читать первую страницу заданий другим голосом, что, как я предполагаю, и было его попыткой сымитировать британский акцент.
– Не смотри на меня так. Это была твоя идея.
Я засмеялась. Он был неплохим партнером.
– Пожалуйста, продолжай.
– Ты не собираешься смывать грим? – спросил он.
Я забыла, что все еще была в костюме.
– Грим? Какой грим?
– Ладно, с тобой шутки плохи, – сказал он. – Похоже, мы правда будем это делать.
– Пока я решаю уравнения, ты займешься вот этим. – Я протянула ему «Танцующие могилы», открытые на той странице, где как раз много Бенджамина.
– Почему?
– Это поможет тебе.
– Ты имеешь в виду, это поможет тебе.
– Здесь это равнозначные вещи.
Он взял у меня книгу и взамен вручил мне домашку. Читателем он оказался внимательным. Он пристально изучал каждую страницу, был полностью вовлечен: брови сведены вместе, кончик большого пальца правой руки слегка зажат между зубами.
Я же пробежала глазами первое уравнение, затем еще раз. Проще простого. Но если я решу его быстро, то вряд ли поступлю, как мой персонаж. Что бы Скарлетт сделала на моем месте?
– Сейчас вернусь, – прошептала я. Не уверена, услышал ли меня Донаван, потому что в ответ он даже не поднял головы.
Я вышла из трейлера и направилась прямиком к поместью. Конечно, это было бутафорское поместье. Настоящее было отснято давным-давно где-то в сельской местности рядом с дремучим лесом. Здесь же установили студию из трех комнат и с тремя стенами. В комнате, представляющей библиотеку, должны были отыскаться перо и чернила. Я не была уверена, настоящие ли они, потому что большая часть реквизита непригодна для использования. Только вот Аманде в одной из сцен нужно было написать письмо, поэтому я надеялась, что хотя бы одно перо окажется реальным.
Прошерстила предметы на столе, а когда не нашла то, что искала, открыла верхний ящик и продолжила поиски. Кое-что привлекло мое внимание – накладки на колени, сделанные под реальную плоть, которые были частью моего костюма. Я достала их на свет, не зная, что и думать. Как они здесь оказались? Возможно, я забыла их на площадке в один из съемочных дней, и их запихнули в ящик, куда складывали все бесхозные вещи.
– Что ты делаешь? – раздался голос за моей спиной.
Напрягшись, я обернулась, а затем тут же расслабилась.
– О, это ты.
Грант стоял между двумя мотками спиральных удлинителей с яблоком в руке. Я зажала накладки подмышкой и сказала с британским акцентом:
– Мне необходимы письменные принадлежности.
Он был один из тех, кто сказал мне быть Скарлетт, вот я и собиралась ей быть.
– В данный момент? – спросил он, с легкостью переходя на идеальный британский акцент. Получалось у него гораздо лучше, чем у Донавана.
Я улыбнулась.
– Отец послал наставника, чтобы помочь мне в исследованиях.
Грант запрыгнул в бутафорскую библиотеку и оказался рядом со мной.
– Ты и твои наставники. Женщина не должна брать на себя больше, чем способна выдержать, – сказал он. Так сказал бы Бенджамин, и он это прекрасно знал.
– Увы, я делаю то, что мне велено.
– У меня есть смутное подозрение, что это утверждение не может быть еще дальше от правды. – Он поднял с угла стола перо и чернильницу, которые я не заметила до этого, и протянул мне, затем снова откусил от яблока; его голубые глаза озорно блестели.
– Благодарю, милостивый сэр.
– Мое удовольствие. – Он взял мою руку в свою и поцеловал кончики пальцев.
Когда я развернулась к выходу, наши руки все еще касались друг друга. Грант не шевелился, и в какой-то момент мы разъединились. Однако мы все еще удерживали зрительный контакт, пока я шагала прочь. Затем я развернулась, взмахнула немытыми волосами и ушла. Этот актерский метод реально работал. Сейчас между нами была такая связь, какой не было даже на прослушивании.
Идя по коридору, я улыбалась; накладки все еще зажаты подмышкой, в руках – перо и чернильница. Я подошла к углу и уже собиралась за него завернуть, когда внезапно услышала голоса. Владельца первого я тут же распознала – Реми. Другой же оставался для меня загадкой, потому что голос был слегка приглушенный, но низкий и напряженный. Я не хотела мешать, поэтому остановилась на мгновение, пытаясь понять, что мне делать: вернуться назад или переждать. В этот момент я услышала:
– Ей не хватает опыта и таланта. Никто ее не знает. А те, кто знают, ее не любят. Тебе нужно почитать, что о ней пишут в соцсетях.
Я даже не могла определить пол говорящего из-за того, что его владелец высказывал негодование громким шепотом.
– Если мы заменим ее сейчас, то понесем большие убытки.
– И еще больше, если не сделаете этого.
Я медленно пятилась, боясь, как бы не выдать себя случайным шорохом. Когда отошла достаточно далеко, вышла через другую дверь, от которой до трейлера было гораздо дольше идти. Вернувшись, прислонилась к двери, пытаясь перевести дыхание.
Шестнадцать
Донаван сидел на диване в той же позе и читал мою книгу. Когда я встала у двери, он поднял взгляд.
– Что случилось?
Я поставила перо и чернильницу на стол и бросила наколенники в угол.
– Слышала, как в холле кто-то говорил с моим режиссером. Они думают, что я отстой. И сейчас это правда так.
– Так кто-то сказал? Кто?
– Понятия не имею, кто это был. А что, если Реми его послушает? Что, если это кто-то влиятельный?
Донаван встал и подошел к окну. Он взял меня за руку и подвел к дивану.
– Сядь.
Я села.
– Как ты это снимаешь? – Он указал на мое лицо. – Как-то по-особенному?
Я кивнула в сторону трюмо.
– Там есть ватные палочки, и еще салфетки и средство для снятия макияжа.
Он взял все, что я сказала, и принес на диван, вручил мне и сел рядом.
Я повернулась к нему, закинула ноги на диван и скрестила их. Смочила ватную палочку в средстве.
– Это когда он не смывается сразу.
Он замялся и уставился на меня, и я поняла, что он не собирался снимать мой грим – просто принес это все, чтобы я смыла его сама. У меня в голове был бардак. Я начала было говорить, но он взял у меня салфетку и спросил.
– Это больно?
– Нет, все нормально.
Он потянулся к гриму и аккуратно дернул. После этого я протянула руку, и он вложил в мою ладонь латексный кусок грима. Затем он повернулся так, чтобы оказаться ко мне лицом, пока я сидела со скрещенными ногами. Он наклонился ко мне, и когда аккуратно снимал остальные части грима с моего лица, смотрел на меня с таким же сосредоточенным взглядом, с каким до этого читал книгу. Мое сердце забилось сильнее.
Я прижала колени к груди.
– Удивлен, что у тебя нет человека, который снимал бы грим, – сказал он.
Мы сидели так, что я могла смотреть только на него. Он был близко, его карие глаза изучали каждую часть грима так, будто это было самым важным делом за весь день. Его волосы, которые я взъерошила до этого, опали. Я снова убрала их, чтобы они не лезли в глаза.
– Спасибо, – поблагодарил он. И провел пальцем по моей голой щеке, где не было грима.
– Почему эту большую часть всегда пропускают? Ты еще не полностью превратилась?
– Это единственная часть, которая есть в готовом виде, и Леа, мой гример, снимает ее перед тем, как я выхожу с площадки. Она ее мне не доверяет.