- Ты отважный воин, Алтунопа! - воскликнул Яросланопа. - Ты привел своего первого пленника, когда меня еще не отпускали далеко от шатра, потому что я был слишком мал и едва сидел на коне. Я согласен, чтобы ты пошел вперед и пересчитал урусов. А мы тем временем соберем наших воинов и выступим навстречу Руси!
Молодые ханы встретили его слова одобрительными криками, и лишь старшие помалкивали. Но в их молчании слышалось согласие с решением Яросланопы и тихое осуждение Урусобы. Тот понял это и покачал головой:
- Коли вы так хотите, мы пойдем в бой.
От Сутени русские дружины шли сразу боевым порядком, не меняя его даже на стоянках - особенно после того, как вдалеке заметили половецкие сторожи. Стало ясно, что степь узнала о незваных гостях, и теперь всякий день надо ждать встречи. Поэтому дружинники ехали, не снимая кольчуг и броней, держа под рукой шлемы и оружие, а пешцы недалеко отходили от подвод, на которых были свалены большие щиты и длинные копья - их основное оружие в предстоящей сече.
Далеко вперед выслали сторожи - следить, не вышла ли навстречу степь. Собрали туда самых отчаянных и опытных воинов, большая часть которых уже бывала в степи, а некоторые попали сюда из приграничных крепостей и лучше других ведали, как надо вести себя в дозоре.
Иванок и Калина со своими людьми были в стороже. Растянувшись по равнине и разбившись на десятки, полсотни всадников трусили по темной, размякшей земле. Весна ощущалась во всем - снега почти везде растаяли и лишь в низинах лежали серо-белыми ноздреватыми пятнами. Мелкие речушки и ручьи были полны талой воды, под копытами коней чавкала сырая земля с клоками бурой, похожей на спутанные волосы отавы. Кони пробовали искать съедобные травинки, но не находили ни одной и огорченно фыркали.
Было тихо и тепло, где-то в балке пищала птица. Дружинники слегка размякли, иные стащили шеломы, подставляя потные лица прохладному свежему ветерку, другие вели неспешные беседы.
Вдруг один из вырвавшихся вперед всадников вскинул руку.
И тотчас все было забыто. Разговоры смолкли, дружинники подтянулись, поправляя брони и поудобнее перехватывая щиты и мечи.
- Вроде шумят в той стороне. - Всадник махнул рукой на поросшую кустарником балку.
- Поганые?
Калина мигом оказался на земле, прижался ухом.
- Земля гудит, - молвил он.
- Скачут?
- Не… По-иному гудит… Сеча тамо! Иванок вздыбил коня:
- Все ко мне!
Дружинники мигом сбились вместе. Одного отправили назад, к войску, а прочие со всех ног поскакали к балке. Продравшись через кустарник, увидели на той стороне возле узкой степной речушки отчаянную сечу.
Алтунопа взял три с малым сотни воинов, рассчитывая, что урусы не станут ввязываться в бой всеми силами, и надеясь на извечную привычку половцев сперва заманивать противника в погоню обманным отступлением, а потом разворачиваться и по частям бить растянувшихся по степи конников. Шел он быстро и тихо и на дозорный отряд наткнулся случайно.
Обе стороны равно удивились встрече. Отряженные Владимиром Мономахом переяславльцы опомнились первыми и кинулись в бой, сразу разделяясь на две половины. Одна понеслась прямо на половцев, а другая стала обходить степняков по берегу речки, прячась за балками и зарослями.
Алтунопа сшибся с основными силами дозора и, обменявшись несколькими ударами, повернул своих всадников в степь. Но ослабевшие за зиму кони не смогли развить большой скорости, и засада налетела на степняков. Завязалась схватка. Сбитые в кучу, половцы защищались отчаянно, стараясь прорваться в степь. Их было раза в полтора больше, и они могли бы легко уйти, но ослабевшие кони еле держались, и воины Алтунопы были вынуждены принять бой.
И все-таки они сумели, хоть и неся потери, разбить переяславльцев и уже разметали их по берегу реки, но тут со стороны балки на них налетела свежая конница. Растянувшись негустой цепью, она стала отрезать кипчаков от степи.
Алтунопа первый понял, чем это грозит, и, бросив саблю, погнал коня прочь. Светло-соловый конь рвал жилы, наметом унося седока прочь, но силы были неравны. Хоть и нахлестывал Алтунопа своего жеребца, расстояние между ним и передними всадниками сокращалось слишком быстро. Батыр уже видел лица передних урусов - наперерез ему мчался совсем молодой витязь. Поблескивал чуть на отлете длинный меч, расплескало на круглом щите лучи красное солнце…
Это солнце и было последним, что увидел Алтунопа. Летевший прямо на него Иванок увидел, как вдруг качнулся в седле и кубарем скатился с коня кипчакский воин - в толстую шею попала стрела. Светло-соловый жеребец сделал еще несколько прыжков и остановился, поводя запавшими боками в клочьях зимней шерсти и белой пены. Ища хозяина, он заметался по равнине, шарахаясь от всадников и пугаясь шума сечи, пока наконец чужой аркан не захлестнул ему шею. Запаленный жеребец пробовал брыкаться, но петля на горле затягивалась все туже, и, наконец, он смирился.
Сотник Калина привел к берегу реки дрожащего светло-солового жеребца. Русичи согнали в табун потерявших всадников половецких коней и погнали их к войску. Ни одного врага не взяли в плен - все остались лежать на раскисшей весенней земле.
На другой день мимо прошли русские полки. И только случайно Мстислав Дорогобужский признал в убитом половчине Алтунопу, которого его стрый Давид Игоревич в свое время водил на Русь.
Несколько дней ждали кипчаки вестей от отважного Алтунопы, теша себя надеждой, что слишком далеко урусы или же ушли другой дорогой и опасность миновала. Но вдруг нежданно-негаданно в стан прискакали перепуганные чабаны. Они пасли отары овец за несколько десятков поприщ от стана, потому что в последнее время здесь было слишком много коней, а в конце весны всегда не хватало травы. Перегоняя отары на новые места, чабаны заметили приближающиеся урусские дозоры. Бросив овец, они помчались упредить ханов.
- Урусы! Урусы здесь! - кричали чабаны, проезжая мимо шатров и кибиток.
Стан Урусобы ожил. В станы соседних ханов помчались гонцы, воины бросились вооружаться и седлать коней, женщины и подростки суетились вокруг.
Великий хан вышел из шатра. Его сын Яросланопа уже сидел в седле во главе слуг. Батыры Урусобы ждали хана.
- Где Алтунопа? Почему он нас не упредил? - молвил великий хан. - Или урусы обманули его и прошли другой дорогой?
- Отец, мне кажется, могучего Алтунопу забрал к себе Великий Тенгри-хан! - ответил Яросланопа.
- В таком случае скоро и нам будет грозить то же самое, - вздохнул Уросланопа и полез в седло, - если удача не отвернется от нас!
- Не отвернется! Мы будем биться как орлы! - воскликнул Яросланопа, и батыры ответили ему нестройными громкими криками, поднимая к небу обнаженные сабли и горяча коней.
Наскоро прощаясь с женами и детьми, половцы стекались к трепещущим на весеннем влажном ветру бунчукам. На трех главных красовались орлы - то были знаки самого Урусобы, его старшего сына Яросланопы и ханского зятя Сурьбаря. Рядом колыхались бунчуки других ханов. Нестройной толпой, напоминающей огромного многоголового змея, степняки двинулись навстречу урусам.
Русские полки замедлили ход, наткнувшись на брошенные отары. Издалека углядев удирающих чабанов и заметив вдали дымы половецкого стана, князья велели воинам остановиться и перестроиться. Вперед выдвинулись лучники - большинство их было торками и берендеями, ловко стрелявшими на скаку. Их отдали под начало Мстиславу Дорогобужскому. В середину поставили пешцев, с боков двумя крыльями замерли дружины - справа кияне Святополка, слева переяславльцы Мономаха. Оба князя были со своими детьми. Черниговцы и полочане Давида Всеславича держались чуть позади и в стороне - они должны были оставаться в засаде.
Обоз был брошен в степи под присмотром немногочисленных возниц. Но оттуда к полкам пробралось несколько священников - приближенный к Святополку Изяславичу отец Василий и личный духовник Владимира Мономаха. Встав перед строем пешцев, они завели молитву Пресвятой Богородице, прося ее заступы против врага - приближалось Благовещение. Князья выехали вперед, собрались вместе и, спешившись и склонив головы, внимали молитве.
Словно огромная птица раскинула крылья, перегородив степь - так велики казались русские полки. Звуки молитвы таяли в небе, до задних рядов не доносилось уже ни звука, но и там воины то и дело крестились, поглядывали на небо и шептали молитвы и заговоры-обереги. Иные целовали нательные кресты, другие - ладанки, подаренные волхвами и вещуньями.
- Эка силища нагнана! - уважительно покачал головой сотник Калина, озирая строй. Они с Иванком оказались в первых рядах правого крыла. - Как думаешь, одолеем поганых?
- Одолеем, - кивнул Иванок.
- Должны одолеть. - Калина пристукнул кулаком по луке седла. - С Божьей-то помощью…
Иванок не ответил - только нашарил рукой под броней прижатую к телу ладанку. Там хранился его оберег - серьги княгини Ирины-Зелги.
Молебен завершился. Князья по одному приложились ко кресту, поклялись стоять за Русскую землю до последнего вздоха и разъехались по своим дружинам. Гнусаво запели рога, им вторили рожки и гудки - полки медленно двинулись вперед.
Вскоре показались и половцы.
Они наступали сплошной стеной, перегородив степь и еще издали растягиваясь в стороны, словно стараясь обнять и сдавить с боков русские дружины. Засадный полк приостановился, пропуская пешцев и левое крыло, но остальные продолжали идти вперед.
Степняки с гиканьем помчались навстречу руссам, пуская на скаку стрелы и стремясь с наскоку пробить конный строй. Дорогобужцы и торки встретили их ответным дождем стрел, но когда враги уже были готовы завязать короткую схватку, вдруг раздались в стороны, и передние ряды половецкого войска с разгону налетели на пешцев.
Многие из согнанных по селам и деревням смердов впервые увидели поганых так близко. Здесь вперемежку стояли переяславльцы и кияне, полочане и черниговцы, туровцы и смоляне. Они видели, как кинулся вперед закрывавший их передовой полк, как взлетели стрелы - некоторые достали до пешцев и кое-кто упал на землю еще до начала боя, - а потом всадники ринулись в стороны, а на их