АФИНОГЕНОВ Владимир Дмитриевич (1942-2003) - современный российский писатель. Окончил Казахский государственный университет по специальности журналистика, работал корреспондентом журнала «Советский воин» и «Воениздат». Автор 14 книг художественной, в том числе исторической, прозы.
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА
1353 год
Родился Владимир Андреевич Серпуховской (будущий Храбрый), двоюродный брат великого князя Дмитрия Ивановича (Донского).
1362 год
Первый ратный поход Серпуховского против суздальского и нижегородского князя Дмитрия Константиновича. Венчание на владимирское княжество Дмитрия Ивановича.
1363 и 1364 годы
Второй и третий ратные походы Серпуховского против того же Дмитрия Константиновича. Результатом явилось согласие последнего выдать за великого князя московского свою дочь Евдокию в знак окончательного примирения.
1365 год
Всехсвятский пожар в Москве.
1366 год
Свадьба Дмитрия Ивановича в Коломне. Начало строительства московского каменного Кремля, в котором князь Серпуховской принимал активное участие.
1369 год
Прибытие Владимира Андреевича с ратью в Новгород с целью примирения новгородцев и псковитян и налаживания совместной пограничной обороны от ливонских рыцарей.
1370 год
Победа Серпуховского под Можайском над отрядом великого литовского князя Ольгерда, совершившего набег на Москву.
1371 год
Женитьба Владимира Андреевича на дочери литовского князя Ольгерда Елене.
1372 год
Первое докончание: договорная грамота Серпуховского о мире и дружбе с двоюродным братом Дмитрием Ивановичем. Одним из главных составителей был митрополит Алексий - страстный радетель, как и игумен Сергий Радонежский, за Русь.
1374 год
Возведение Владимиром Андреевичем в своей вотчине - городе Серпухове Высоцкого монастыря. В основание первый камень заложил сам Преподобный Сергий Радонежский.
1375 год
Первое общерусское ополчение под руководством князей Владимира Андреевича и Дмитрия Ивановича. Осада Твери; мирный договор между Москвой и тверским князем Михаилом Александровичем, претендовавшим на великокняжеский стол.
1378 год
Первая победа русских над ордынцами на реке Воже, прозванная «матерью» Куликовской победы.
1379 год
Второе докончание между Владимиром Серпуховским и Дмитрием Московским.
1380 год
Весна. Поход Владимира Серпуховского и зятя великого князя Боброка Волынского на Стародуб и Трубчевск против литовцев. Взятие этих городов - литовских вотчин брата Ягайлы КНЯЗЯ Дмитрия Ольгердовича, отъезд его со всем семейством в Москву под руку Дмитрия Ивановича.
Сентябрь. Куликовская битва. Решающую роль в победе русских сыграл Засадный полк во главе с Владимиром Серпуховским (Храбрым) и Дмитрием Михайловичем Боброком Волынским.
1382 год
Осада Москвы ханом Тохтамышем. Разгром его отряда под Волоколамском (Волоком Ламским) Владимиром Храбрым, после чего Тохтамыш спешно покинул пределы московского княжества.
1389 год
Третье докончание Владимира Храброго с Дмитрием Донским.
Смерть Дмитрия Ивановича Донского.
1409 год
Пятидесятишестилетний Владимир Храбрый успешно обороняет Москву от ордынского хана Едигея.
1410 год
Кончина князя Владимира Андреевича Серпуховского (Храброго) и захоронение его в усыпальнице великих государей Руси в Кремле рядом с братом Дмитрием Ивановичем Донским.
Андрей ГончаровКоловрат
© Гончаров А., 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
Пролог
Этот мучительный сон приходил к Евпатию вот уже 14 лет, заставляя снова скрипеть зубами, метаться в ночи на дубовой кровати, стискивать до боли кулаки. Снова и снова он в этом сне лежал с залитым кровью лицом там, где сбили его с коня, где на шелом обрушился страшный удар татарского кривого меча, рассекая сталь и живую плоть. Отчаяние, невыносимое и дикое, заставляло его скрести пальцами по сухой степной земле, ломая ногти. А в глазах плыло безликое, затянутое пылью солнце, оглушали звуки страшной сечи, в которой конные степняки избивали русских.
Там, где киевские дружинники во главе с князем Мстиславом Романовичем уже третьи сутки оборонялись, закрывшись возами и рогатинами, все изменилось. Евпатий сквозь кровь, заливавшую глаза, видел, что киевляне вдруг сложили оружие и вышли в поле. И двинулись в сторону Днепра. И на них наскочили конные, и безоружных рубили, и конями топтали в чистом поле десятками и сотнями. И ничем не могли им помочь другие князья, как не помог им Мстислав, наблюдая из своего лагеря за Днепром.
Евпатий хрипел и стонал, кусая в кровь губы, и шарил слабой рукой по сухой траве в поисках меча. И не сном был, не видением столб пыли, поднимавшийся над камышами со стороны Калмиузской тропы. И как в песнях дряхлых сказителей, которых он слушал в детстве, из пыли вырастали новые и новые конные воины в развевающихся красных плащах, в начищенных шеломах. Казалось, само солнце раздвинуло тучи, чтобы заиграть на нагрудных пластинах броней, на наконечниках копей. Новые и новые воины появлялись и молча выстраивались, ровняя ряды. Вот изогнулся строй подковой, вот показались над шеломами три треугольных знамени – черное с золотом посредине и два красных по сторонам.
Замерли татары, с изумлением глядя на новых русичей. А три сотни воинов медленно и в страшном молчании двинулись на врага. Кони все убыстряли и убыстряли свой бег, степь начала дрожать от мерного глухого стука сотен копыт, опустились острия копий, как хищные жала, нацелившись на лютого ворога. И тут Евпатий видел, как заметались татары. Как замельтешили легкие конники, пуская стрелы в накатывающую железную волну русичей, как собиралась в железную стену им навстречу рядами тяжелая татарская конница. Вот упал один конь под воином, вот покатились еще несколько, сраженных стрелами. Вот слетел с седла молодой безусый юноша, хватаясь окровавленными пальцами за горло, откуда торчала татарская стрела.
Евпатий бегал горящим взором по рядам проносившихся мимо него воинов, узнавая их. Это были они – северные витязи. Лучшие мужи русских земель, мужественные непобедимые вои, о которых при жизни певцы-сказители разносили весть по городам и весям, восхваляя их подвиги на рубежах земли Русской. Вот пронесся, прикрываясь щитом и закрывая голову коню, ростовский Алеша Попович, и рядом по левую руку от него скакал его верный щитоносец Тороп. А вот и рязанец Добрыня Золотой Пояс, и отец Евпатия Лев вместе с ним стремя в стремя, и Еким Иванович, и другие суздальские, муромские, рязанские, пронские.
Еще зимой того 6731 года[199] отец Евпатия отправился в Суздальскую землю. И в славном Ростове, красном городе, собрались и совещались дружинники, служившие у разных князей. Все как один говорили, что на Руси брат идет на брата, русич бьет русича, что князья друг с другом не ладят на радость половцам, ляхам и другим иноземцам. И в этих усобицах князья отправляют дружины свои и мужиков-ополченцев избивать друг друга.
И на этом съезде дружинники положили ехать им всем в древнюю мать городов русских Киев и служить там только одному князю – князю киевскому. И уже в пути нашла их весть, что все южные князья вместе с князем киевским пошли к морю Синему походом на хана Чагониза. И приняли северные витязи решение свернуть с главного пути в южные степи. И когда они вышли на Днепр и Калку к Залозному шляху, то увидели, как татарские воины нещадно избивают безоружных киевлян, отняв на честное слово у них оружие. И нет никакой надежды у киевских воинов добраться к Днепру.
Не остановить было этот страшный молчаливый бег сотен боевых коней, вселявший ужас. Евпатий приподнялся на руках, сколько было сил, и смотрел. И тихо молился. И вот ударилась волна железа о железную стену, взметнулась в воздух пыль, и лязг мечей и удары копий заглушили человеческие крики, а когда пыль начала рассеиваться, он понял, что русичи пробили брешь в рядах татарской конницы, смяли их ряды и неслись уже к Днепру. И уже мало их оставалось, когда снова стали они разворачивать коней навстречу степнякам. Но киевские дружинники безоружные уже достигли днепровских вод…
– Батюшка! Проснись, батюшка! Опять, небось, привиделось тебе, да?
Евпатий открыл глаза, шевельнул пересохшими губами, вглядываясь во встревоженные глаза дочери Жданы. Простоволосая, в накинутом наспех на плечи платке, она держала в одной руке масляный светильник и другой рукой стискивала плечо отца.
– Что ты, что ты, ласочка моя? – хрипло пробормотал Евпатий. – Раны старые мозжат. Ступай к себе. Вот квасу выпью сейчас, и полегчает. Ты ступай к себе. Все хорошо.
Евпатий поднялся с кровати, отбросив шерстяное одеяло, прошел к лавке, где стоял кувшин с квасом. Ждана смотрела на отца с жалостью и нежностью. Высокий, широкоплечий, статный, густая темная борода с еле заметной проседью, курчавые непослушные волосы над пронзительными карими глазами, которые то огнем полыхают, то прямо в душу заглядывают. Одинокие бабы глаз с него не сводят, когда он на коне проезжает или стоит рядом с князем. А вот ведь не забыть ему своей голубушки Милавы. А ведь тяжко мужику без ласкового слова, теплой руки женской в доме. Дочь – это все не то. Невдомек было Ждане, что не те сны мучают ее батюшку, не о том его мысли.
Глава 1
– А-а, Ипатушка[200]. – Кряхтя с деревянной непокрытой лежанки спустил ноги седой монах и подслеповато стал щуриться на вошедшего в деревянную низкую келью высокого широкоплечего воина. – Давно ты ко мне не заезжал, давно.