Когда наконец новобрачные остались одни, и Феодора почувствовала, что наступило неотвратимое время сближения, она испуганно забилась в угол и затравленно смотрела оттуда на Глеба. Он попытался заговорить с ней по-татарски, с усилиями подбирая слова.
- Чего ты испугалась, глупенькая?
Феодора ничего не ответила и продолжала смотреть на мужа со страхом.
- Я тебе не нравлюсь, противен?
- Не-т… Ты хороший.
- А если хороший, так не надо бояться меня. Иди же ко мне.
- Боюсь. Это больно…
- Напрасно боишься. Ведь хочешь, чтобы у нас с тобой были дети?
- Хочу.
- Так иди же ко мне. Дети не получаются от одних только слов - хочу детей.
Глеб не стал очень настаивать или* прибегать к грубой мужской силе. Он не спеша разделся и лег на пышный пуховый матрац, в котором, казалось, можно было утонуть. И накрылся таким же пышным пуховиком, не то одеялом, не то матрацем. Он не заметил, как уснул. Повернувшись среди ночи на другой бок, он почувствовал, что рядом с ним лежит, съежившись калачиком, тихо всхлипывая, Феодора.
- Прости… За день притомился, устал. Вот и заснул, - стал оправдываться Глеб. Говорил он сбивчиво, путая русские и татарские слова, и Феодора не понимала его. Тогда Глеб сжал девушку крепкой хваткой, покрывая лицо, глаза, плечи, грудь поцелуями.
- Тебе хорошо, моя радость?
- Хорошо.
- А что же ты плакала?
- Страшно стало. Думала, не нужна я тебе.
- Как это не нужна? Что ты говоришь? Разве женился бы, коли не нужна.
- Я думала…
- Что ты думала?
- Великий хан заставил тебя взять меня в жены. Ты и послушался хана, хотя я вовсе не была тебе угодна.
- Угодна, еще как угодна…
Позже Глебу захотелось спросить Феодору - почему она совсем не похожа на татарку. Лицо почти не скуластое, разрез глаз скорее русский. И цвет глаз - не черный, не карий, а совсем необычный, салатно-зеленый. Феодора уразумела по отдельным словам Глеба, что его заинтересовало.
- Ты русич. Да? Я татарка? Нет, - говорила она короткими фразами. - Отец Сартак татарин, сын Батыя. Мать нет.
- Я так и думал. Ты в мать уродилась?
- Потом расскажу.
Феодора прижалась к Глебу, постепенно освобождаясь от робости. Страсть пришла не сразу. Сперва она подчинялась вынужденному чувству долга, необходимости терпеть мужнины ласки. Потом притерпелась и сама стала их желать. Пришла наконец и страсть, неистовая, пылкая, не характерная для сдержанных в любви русских женщин.
…В один из первых дней совместной жизни Глеб попросил Феодору показать ему весь свой гардероб, уложенный в берестяные баулы. Одежды у Феодоры было вроде бы и много, да вся она, по мнению Глеба, была типично бусурманской. В баулах лежали шаровары из тонкой прозрачной ткани разных расцветок, длинные не то кофты, не то халаты с яркими вышивками, которые и не застегнешь спереди из-за узости. Обувь - шлепанцы без задников, туфли с загнутыми носами, какие на Руси носят только скоморохи, бархатные туфельки для дома.
- Все это не для русской княгини, - произнес Глеб, закончив осмотр. - Нам такое негоже.
Он задумался. Надо было снарядить жену на русский лад, чтоб не стыдно было показать ее родне, брату, матери, ввести в кафедральный Успенский собор. А для этого надо искать портного и обшивать Феодору.
Ему неожиданно помог купец Захар, человек пронырливый, знавший в Сарай-Берке многих полезных людей, сумевший завести влиятельных друзей и среди знатных ордынцев.
- Тебе нужен хороший портной, который умеет шить женскую одежку. Так? - спросил он, выслушав Глеба.
- Нужен.
- Знаю одного такого. Зовут Каллистрат.
- Мне все равно, что Каллистрат, что Фома или Ерема.
- Сейчас им владеет один ханский вельможа, который отстраивает большую усадьбу. Ему каменщики, плотники нужны, а Каллистрат только и умеет, что платья да кафтаны шить. Вельможе он пришелся не ко двору: сделали беднягу землекопом.
- К чему ты мне это говоришь?
- А вот к чему. Купи Каллистрата, и пусть он шьет одежку для твоей Феодоры.
- Станет ли разговаривать со мной вельможа о покупке какого-то землекопа?
- И не надо с ним разговаривать. Договоришься с управляющим.
Захар свел князя Глеба с управляющим ордынского вельможи, маленьким шустрым татарином. Договорились легко. Русич, не умевший ни плотничать, ни класть кирпичи, ценности не представлял и поэтому был уступлен Глебу за совсем недорогую цену. Белозерский князь привел Каллистрата в юрту, где размещались его люди, и сказал:
- Размещайся здесь. Будешь обшивать мою княгиню, а потом поедешь со мной на Родину.
- Храни тебя Бог, княже, - благоговейным шепотом произнес портной.
- И еще. Скверно от тебя пахнет, Каллистратушка. В бане-то когда мылся?
- Какая может быть баня у полонянина? Летом иногда в реке плескались.
- Пусть вскипятят для тебя воду на очаге. Помойся, а обноски свои сожги. Найдем тебе одежонку.
Каллистрат, не найдя слов, прослезился.
Задача с одеждой княгини разрешилась. Оставалось только накупить в лавке у Захара всяких тканей: сукна, шелка, тонкого льняного полотна.
Несколько раз Глеб встречался с Берке. Всякий раз хан спрашивал, доволен ли белозерский князь молодой женой. Глеб отвечал утвердительно. Однажды он спросил Берке - можно ли, когда реки откроются для плавания, отбыть на Родину. Хан ответил согласным кивком головы.
Еще задолго до начала навигации Глеб Василькович решил осуществить давно задуманный план - выкупить в Орде русских полонян. Опять помог ему вездесущий купец Захар. Он свел Глеба с разбитным моложавым татарином, посредничавшим по продаже и скупке невольников. Звали этого татарина Бахмет. Он даже скверно и неграмотно говорил по-русски, научившись языку у полонян. Бахмет выслушал Глеба и сказал деловито:
- В Сарай-Берке много пленных русских, которые стали уже ненужными владельцам. Что-то строили и построили. Есть и такие хозяева, которые нуждаются в деньгах и готовы продать часть своих людей.
- В какой цене русские полоняне?
- Если покупаешь много, цена падает.
- Понятно. Поговорим о цене, Бахмет.
Захар предупредил Глеба, что среди ордынцев принято торговаться до седьмого пота. Если ордынец запрашивает одну цену, русский покупатель должен выразить чувство удивления и возмущения и согласиться только дать половину запрашиваемой цены. Продавец также выразит чувство удивления и возмущения, станет причитать, что русич хочет его разорить и пустить по миру. Идет, можно сказать, традиционный спектакль с двумя действующими лицами. Когда-то спектакль надоедает его участникам: сходятся на средней цене. Князю Глебу удалось договориться с ордынским посредником о покупке семидесяти русичей. Всех их белозерский князь поставил в распоряжение Власия Григорьева, который занимался починкой дощаников и подготовкой их к летнему плаванию. Нужно было заделать течи, просмолить пазы между бортовыми досками. На головном дощанике обновлялась княжеская комната для молодоженов.
Князь Глеб вышел к выкупленным полонянам и сказал им краткое слово.
- Вы теперь свободные русичи. С полоном покончено. Кто пожелает поселиться в моем уделе, Белоозере, милости просим. Дам землю, отведу место для жилья, помогу отыскать семью, коли ваши близкие еще живы.
- Дай-то Бог тебе доброго здоровья, княже, - перебивая друг друга, заговорили бывшие полоняне.
Каллистрат взялся за дело, шил княгине Феодоре платья русского фасона. Он, как приметил Глеб, неплохо говорил по-татарски и легко изъяснялся с Феодорой. Глеб попросил портного:
- Вижу, ты неплохо владеешь татарским. Я должен обучить жену русскому языку. И ты мне поможешь.
- Как я могу помочь?
- А вот как. Сказал татарскую фразу, потом скажи ту же фразу по-русски. Объясняй ей значение всяких слов, названия предметов в русском звучании. Что-нибудь да усвоит.
- Постараюсь…
Волга открывалась для навигации в конце апреля. К этому времени последние льдины, плывшие с волжских верховьев и ее притоков, растворялись в волжской воде или, источенные и хрупкие, добирались до Каспия.
Начали собираться в обратный путь. Глеб Василькович посетил Александра Невского, поинтересовался - не думает ли он о дороге.
- Задержусь еще недельки на две, - ответил Александр Ярославич. - Занимаюсь выкупом полонян.
- Много ли рассчитываешь выкупить?
- Сотни две. На моих дощаниках столько не разместить. Пришлось подрядить корабелов сделать еще пару новых суденышек. Это меня и задерживает в Орде. Берке нанес прощальный визит?
- А надо?
- Обязательно. Благодари его сверх всякой меры за милость великую, гостеприимство, невесту. Хан льстивые речи любит. Что скажешь Берке, коли спросит, доволен ли ты женитьбой?
- Он всякий раз об этом спрашивает.
- Тем более.
- Скажу, что доволен. Скажу без всякой хитрости. Феодора и в самом деле по душе мне пришлась. Мать-то у нее, оказывается, не татарка. Наверное, из каких-то полонянок.
- Любопытно. Порасспроси. Куда поплывешь, Глеб?
- Сперва в Ростов, к матушке, брату. Везу им подарки. Хочу с женой познакомить.
- Кланяйся всем, Марье Михайловне особенно. Скажи доброе слово об ее батюшке, великомученике Михаиле Черниговском. Мог ведь избежать такой кончины, кабы рассуждал трезво.
- Мог бы, наверное, - согласился с Александром Ярославичем Глеб.
Накануне отъезда Глеб Василькович посетил хана Берке, рассыпался в чувствах благодарности, как учил его Александр Ярославич. Берке довольно кивал головой, улыбался и в который раз задал свой вопрос:
- Доволен, русич, молодой женой?
- Как же не быть довольным, великий хан? Такая красавица, - отвечал Глеб.
- Это хорошо, - удовлетворенно сказал хан. На этом высокая аудиенция закончилась.
Отплывал Глеб со своими спутниками ранним утром. Выкупленных полонян разместил по дощаникам. На них стало тесно, но люди не роптали. Погрузились с радостным чувством - вырвались из полона, из рабства, а в тесноте - не в обиде.