- С приездом, князюшка, - обрадовался приказчик. - Мой хозяин не раз интересовался, не приехал ли князь.
- Как видишь, приехал. Зачем я ему нужен?
- По тому же старому делу. О канале на сухонской излучине.
- Мы же толковали с Гусельниковым об этом. Поддержали его другие купцы, готовы они оплатить земляные работы?
- Стало быть, готовы.
Приказчик вытащил из-под прилавка кованый сундучок, отомкнул его и протянул Глебу увесистый холщовый мешочек.
- Вот задаток. Хозяин велел передать. А будет канал прорыт, получишь еще такой же мешочек.
- Передай Гусельникову, к началу осени канал на излучине будет готов. Сам стану следить за работами. Будущей весной, как пройдет ледоход, ваши купчишки смогут плавать, минуя излучину.
Глеб Василькович решил, что выедет на Сухону с землекопами при первой возможности, но сперва уделит время Феодоре. Пусть почувствует себя белозерской княгиней. Потом дождется приезда владыки Кирилла, чтобы непременно быть свидетелем освящения Белозерского Свято-Троицкого монастыря, владыка посоветовал назвать монастырь именно так.
Возвратившись в свои палаты, Глеб отыскал жену в одной из комнат. Порадовал ее подарком, янтарными бусами.
- Теперь это твой дом, - сказал он, делая широкий круговой жест. - И ты здесь хозяйка.
Он принялся показывать ей палаты, одну за другой: парадный зал для приема гостей, трапезную, свою рабочую комнату, комнату для будущих детей, домашнюю молельню, библиотеку, комнаты для гостей. Пытался что-то объяснить, но бросил, убедившись, что княгиня почти не понимает его русскую речь.
Они спустились с парадного крыльца и вышли на соборную площадь. На площади находился главный храм Бело-озера, соборная церковь Успенья, срубленная из толстых сосновых бревен. Ее увенчивали расположенные ступенчато луковичные главки, крытые лемехом. Зашли в храм. В нем было полутемно. Пахло свечным нагаром и ладаном. Слабо мерцали две-три лампады перед иконостасом. Их свет терялся в сумеречной пустоте.
После храма Глеб свел Феодору на одну из башенок княжьих палат. Башенка возвышалась над третьим этажом и заканчивалась остроконечным шпилем. На верхнюю площадку вела крутая винтовая лестница. Стоило больших физических усилий преодолеть ее и подняться на самый верх. Из оконца открывался великолепный вид на Белое озеро, светло-голубое, покрытое легкой рябью. Небо было тоже светло-голубое, безоблачное. Казалось, озеро являлось продолжением небесного пространства. С высоты просматривался противоположный берег, крыши крохотных домиков и сельская церковь на месте, которое когда-то в давнишние времена было местом города Белоозеро. По преданию, это была резиденция князя Синеуса, одного из братьев Рюрика.
Над озером с надрывным криком летали чайки, иногда появлялись гуси или небольшие стайки уток, охотившихся на мелкую рыбешку.
- Красиво? - спросил Глеб жену. Феодора не поняла. Тогда Глеб перешел к языку жестов, стараясь выразить свое восхищение. На это Феодора с улыбкой закивала в знак согласия.
На прогулку по озеру Глеб решил взять Каллистрата. Обычный разговор он мог переводить без больших затруднений.
- Дозволь, князь-батюшка, Аннушку с собой взять, - попросил Каллистрат. - И княгиня будет рада подружке.
- Дозволяю.
Глеб знал, что Белое озеро, на первый взгляд такое спокойное, ласковое, на самом деле обладает изменчивым характером и иногда, особенно в осеннюю пору, может показать свой норов. Коли задуют резкие осенние ветры, легкая рябь на поверхности озера быстро превращается в бушующие волны. Озеро начинает штормить, гибнут суда и люди. Такое случалось на памяти Глеба.
Плыли, держась восточного берега, не удаляясь далеко от береговой кромки, вдоль которой тянулась зеленая полоса тальника и кустарниковой ольхи. Иногда из кустарника взлетали с громким кряканьем утки. Встречались на пути рыбацкие лодки, в них копошились еще живые огромные судаки, лещи, осетры и всякая другая рыба, которой так богато озеро.
- Каллистратушка, объясни княгине, - начал Глеб.
- Слушаю.
- Скажи ей… Это озеро, что зовется Белым, богато всякой рыбой. По моему вкусу, лучшая рыба - судак. На зиму здешние жители замораживают судака и держат его в погребе.
- Я не знаю, как будет по-татарски «погреб». Наверное, У них нет такого слова.
- Обходись без погреба.
Каллистрат бегло переводил на татарский слова Глеба, редко испытывая затруднения. А князь продолжал свои рассуждения об озере и его богатствах.
- Хорош еще и карась, особенно в сметане. А из мелкой рыбешки белозерцы любят снетка. Хорош суп из него.
Глеб внезапно прервал свою речь о рыбах. На берегу, где прибрежный кустарник расступался, мелькнуло несколько убогих избушек с односкатными кровлями, крытыми корой. Болью в сердце отозвались воспоминания об этой неприметной деревушке, о весянке Василисушке, его непродолжительном, прерванном счастье. Знать, не судьба. Благоразумно ли теперь корить себя за то, что не удержал порыв молодой страсти. Но ведь и она потянулась к нему, не сдерживая себя. Разве не оба виноваты? Пусть Бог обоих и рассудит.
А теперь его любовь, его судьба - Феодорушка. Она тоже видела много страшного в ордынской жизни, много горького слышала от матери.
Глеб Василькович отвернулся от берега и дал команду гребцам:
- Нажми на весла, ребятушки. Сделаем остановку в Ухтоме.
Село Ухтома по местным понятиям было немалое: десятка полтора-два дворов. Среди них выделялась усадьба тиуна. В селе церковь, срубленная в северных традициях. Это шестигранный столп, переходящий в покупольный барабан, увенчанный луковичной главкой. Село стояло при впадении в озеро речки Ухтомки. Глеб принялся объяснять Феодоре, что эта речка вытекает из озерца Волоцкого. От него до другого озерца, Долгого, не ахти какое большое расстояние. Лодки могут преодолеть его волоком. А из озерца Долгого прямой путь малыми реками до большого озера Боже или Чарондское. Из него идет речной путь в другое большое озеро Лаче, из которого вытекает большая порожистая река Онега.
Феодора невнимательно слушала это отступление в географию белозерского края. Упомянутые Глебом названия рек и озер ей ни о чем не говорили. Она перебила портного, пытавшегося передать смысл рассказанного князем, неожиданным вопросом:
- А что такое волок?
Каллистрат и сам затруднился перевести это слово. Должно быть, в татарском языке его просто не было. Глеб попытался объяснить его значение своими словами.
- Слушай, Каллистратушка. Попытаюсь растолковать, - начал Глеб Василькович. - Представь, плывет по реке купец с товарами. Надо ему попасть в другую реку, которая близко подходит к первой, но не сливается с ней. Что делать купцу?
Он приказывает своим спутникам перетаскивать лодки по суше из одной реки в другую. Это место и называется волоком - от слова «волочить». Что-нибудь поняла, Феодора?
Приближение княжеской лодки заметили с берега и сообщили сельскому тиуну Проклу. Он неоднократно бывал в Бе-лоозере по разным делам и знал князя Глеба в лицо. Прокл вышел к берегу встретить Глеба и его спутников.
- Здешний тиун? - спросил белозерский князь.
- Правильно, тиун я. Рад, что ты пожаловал. Дело до тебя имею.
- Говори, какое у тебя дело?
- Второй месяц, как пастырь наш, отец Спиридон, преставился. Прислали бы нам нового батюшку.
- Разве нет дьякона, чтобы рукоположить?
- Какой дьякон в бедном приходе? Всегда без дьякона служили.
- А причетник?
- Совсем молод. Не подходит к священническому сану. Приход-то наш сложный. Среди прихожан больше весян, чем русских. А весяне, можно сказать, двоеверы. В храм ходят, но капища свои не забывают. Покойный отец Спиридон пытался их вразумить, да не вразумил до конца. Нам нужен пастырь опытный и разумный.
- С сей просьбой не ко мне обращайтесь. Жду приезда владыки Кирилла. Обещал мне двух священников для Белоозера прислать. Может, одного отдаст на ваш приход.
- Дай-то Бог. Я ведь о благе прихожан пекусь. Не только тиун я, но и церковный староста. Не желаете ли молочка парного?
- Не откажемся.
Прокл приказал прислужнице-весянке принести молока и собственноручно налил князю и каждому из его спутников по берестяному бурачку. А потом предложил полакомиться черной смородиной со своего огорода. Когда Глеб протянул тиуну крупную серебряную монету, тот долго отказывался. Но, в конце концов, взял после слов князя:
- Я ведь с тобой не за угощение расплачиваюсь, а как приходскому старосте на храм жертвую.
Еще спрашивал Глеб о языческих обрядах у веси и убедился, что, хотя те и считают себя христианами, христианская религия легла на их души поверхностной оболочкой, никак не искоренив старых верований. Потом Глеб Василькович спросил:
- Скажи мне, Проклушка, пользуются ли в наши дни вот этим речным путем из Белого озера на Онегу с волоком между озерцами Волоцким и Долгим?
- Редко. Можно сказать, почти не пользуются.
- Почему же?
- Реки на этом пути мелководны. Да и Онега малопригодна для плавания. Бурна, порожиста. Это не Сухона и не Двина.
- Понятно разъяснил…
Владыку Кирилла встречали торжественно. На берегу Шексны, где обычно приставали суда, собралось все духовенство Белоозера и окрестных сел во главе с игуменом Иринеем и княжеской четой. Столпились горожане. Прибывший епископ благословил Глеба Васильковича и княгиню Феодору, а потом по очереди все духовенство в порядке старшинства, начиная с Иринея.
Пребывание владыки в Белоозере было до предела насыщенно. Сперва он отслужил архиерейскую службу в соборной Успенской церкви. Посетил церкви города, знакомясь с их состоянием, одаривая книгами, переписанными ростовскими писцами. Поинтересовался, как идет переписка светских и церковных книг в самом Белоозере и пожелал встретиться с писцами. Их оказалось только двое. Кирилл выразил Глебу и Иринею неодобрение. Разве в Белоозере мало грамотных людей с хорошим почерком?
Потом состоялось проведение церемонии возведения в должность настоятеля игумена Иринея и освящения монастыря. Одного из двух священников, прибывших вместе с владыкой из Ростова, иеромонаха Исидора, владыка ввел в штат обители в качестве монастырского священника. Другого, отца Зиновия, светского пастыря, прибывшег