— Я — не животное, — ответила она.
Глава 53
Волны, набегая на чёрные камни, разлетались мириадами брызг. Ритмично сменявшие друг друга удары и шуршание убегающей воды напоминали шёпот миллионов людей на разных языках, словно в голосе прибоя слились голоса всех тех, кого забрал к себе океан.
Парк протянулся на несколько кварталов вдоль берега. Рабочие, пришедшие сюда в обеденный перерыв, ели за столиками для пикника, расставленными под пальмами. Любители бега трусцой отмеряли мили по дорожкам, мрачные и сосредоточенные.
Тим и Линда прогуливались от одной смотровой площадки к другой, облокотившись на перила, наблюдали, как море напрыгивает на берег, чтобы потом скатиться с него.
Они выпили слишком уж много натягивающего нервы кофеина, Тим пытался осмыслить сказанное ею, а она свыкалась с тем, что впервые за пятнадцать лет рассказала историю уничтожения её семьи.
— Забавно, — нарушила она тишину. — Именно
когда я почувствовала, что готова жить, действительно жить, кто-то приходит, чтобы убить меня.
— Он, возможно, и придёт, но убить тебя ему не удастся.
— Откуда такая уверенность?
Тим поднял пакет с последним шоколадно-фисташковым пирожным. Они унесли их из кофейни и почти все съели.
— Хочешь?
— Я серьёзно, Тим.
Он смотрел на волны, она его не торопила, и наконец он заговорил:
— Больше семи лет я знал, что все вернётся и мне снова придётся иметь с этим дело.
— С чем?
— Звучит возвышенно, но можно считать, что это судьба.
— У нас всех есть судьба.
— Это больше похоже на... что-то в крови.
— И что у тебя в крови? — спросила Линда.
— Гордиться тут мне нечем. Я не прикладывал никаких усилий. Это врождённое.
Она ждала.
— Я испугался, когда понял, что во мне есть, — продолжил он. — До сих пор боюсь. Да ещё люди на это так реагируют. Раздражает, знаешь ли.
По небу с громкими криками пролетели чайки. Одна вдруг спланировала вниз, исчезла.
— Я говорил себе: каменщик — хорошая и честная профессия, быть каменщиком для меня лучше всего, и я в это верю.
Чайка появилась, то ли из-под воды, то ли из впадины между двух волн, и улетела с пойманной рыбой.
— Но рано или поздно та твоя часть, которую ты пытаешься придавить, проявляет себя, ты больше не можешь удержать её. Она — в крови, а кровь, полагаю, всегда возьмёт своё.
На берегу, куда долетали брызги, но не волны, двое мужчин и женщина искали между камнями крабов и клали их в ярко-жёлтые пластиковые корзины.
— И потом, иногда происходящее вокруг заставляет тебя быть тем, кто ты есть.
Зазвонил одноразовый мобильник.
— Не отвечай, — попросила она. — Договори.
— Это Пит, — ответил он и не ошибся.
— Купил себе одноразовый мобильник, — сообщил Пит. — Есть чем и на чём записать?
— Карандаш и бумага? — переспросил Тим, Линда достала из сумочки все необходимое, и он добавил: — Говори.
Продиктовав номер и повторив, Пит спросил:
— Вы уже виделись с Лайли Вен-чинь?
— Да. И кое-что узнали.
— Я должен это услышать. Но не по телефону.
— Чтобы удержать тебя от этой истории, придётся сломать тебе ноги, так?
— Не поможет. В школе я занимался акробатикой. Могу ходить на руках.
— Где встретимся?
Пит спросил, где они.
— Я к вам подъеду. В течение получаса.
— Мы будем за столом для пикника.
Тим убрал одноразовый мобильник в карман и зашагал по тропинке над морем.
— Эй, большая голова, ты должен мне кое-что рассказать.
— Да, знаю, но со словами проблема.
— Я разрушила свою стену.
— И я знаю, каких усилий это стоило. Но в моей стене куда больше арматуры. Давай ещё пройдёмся, а я немного подумаю.
Она шла рядом.
— Я не хочу, чтобы твоё мнение обо мне изменилось.
Она шла и молчала. Солнце миновало зенит, тени деревьев начали увеличиваться, она шла рядом.
Глава 54
— У вас такой славный мальчик, — сказал Крайт.
Мэри не ответила. Губы вдруг стали не такими
полными, как раньше. Должно быть, она их сжала.
— Я уверен, что вы гордитесь и Захари, но я говорю про Тима.
Люди, которых очаровывала улыбка Крайта и его манеры, если уж он старался обаять их, редко встречались с ним взглядом, словно подсознательно понимали, что он совсем не такой, каким они его видят, вот и избегали его глаз, чтобы и дальше обманываться.
А если кто-то смотрел ему в глаза, то очень быстро отводил свои.
У Мэри был пронзающий взгляд офтальмолога. И всякий раз, моргая, она, казалось, переворачивала очередную страницу разума Крайта.
— Дорогая, только потому, что я безболезненно обездвижил вас, не означает, что я не могу причинить вам боль, если возникнет такая необходимость.
Ответа не последовало.
— Станете упрямиться, я всё равно добьюсь вашего содействия, но вам это будет стоить больших мучений.
Она продолжала считывать информацию с его глаз.
— Только дураки не боятся. И дураки умирают, — продолжил он.
— Я боюсь, — признала она.
— Хорошо. Рад это слышать.
— Но во мне не только страх.
— Давайте посмотрим, удастся ли нам найти общий язык.
Она так и не спросила, кто он и чего хочет. Не желала тратить время на вопросы, которые остались бы без ответа. Не задавала и те, на которые всё равно получила бы ответ.
— Меня зовут Роберт Кесслер. Вы можете называть меня Боб. А теперь, дорогая Мэри, к делу. У вашего мальчика Тима есть нечто такое, что нужно мне, а отдавать он не хочет.
— Тогда вы этого и не получите.
Он улыбнулся.
— Готов спорить, когда он был маленьким, вы защищали его от учителей, которые ставили ему плохие оценки.
— На самом деле никогда такого не делала.
— А если он украл приличный груз кокаина, который принадлежал мне?
— Если бы вы по глупости сказали мне такое, я бы сразу поняла, что вы лжёте.
— Мэри, Мэри, у меня нет ощущения, что вы — наивная женщина.
— Тогда и не воспринимайте меня как наивную.
— Никто не может знать самые тайные секреты другого человека. Даже мать не знает, что скрывается в сердце её сына.
— Эта мать знает.
— То есть вас не удивит тот факт, что он может убивать людей?
В её глазах читалось презрение.
— Как трогательно. Убивать!Может, обойдёмся без софистики?
Он приподнял брови.
— Софистика? Умное, однако, слово для жены каменщика и матери каменщика.
— Мы стараемся быть тупыми, но вот мозги мешают.
— Мэри, должен сказать, что при других обстоятельствах вы бы мне понравились.
— Не могу представить себе обстоятельства, при которых вы могли бы понравиться мне.
Какое-то время он молча смотрел на неё.
— Вам не посеять во мне сомнения в моём сыне. Чем больше вы будете стараться, тем больше я буду сомневаться в серьёзности ваших намерений.
— Это становится интересным, — усмехнулся Крайт.
Направился к раковине, взял с разделочного столика миску с нарезанными яблоками, вернулся, сел на стул.
— Для чего яблоки? — спросил он, жуя дольку.
— Вы пришли сюда не для того, чтобы говорить о яблоках.
— Но теперь они меня заинтересовали, дорогая. Вы собирались испечь пирог?
— Два пирога.
Он положил в рот вторую дольку.
— Вы сами делаете тесто или покупаете готовое в супермаркете?
— Делаю сама.
— Я, насколько это возможно, пытаюсь есть домашнюю пищу. Она полезнее для здоровья и более вкусная, чем ресторанная еда или замороженные блюда, а когда у человека так много домов, как у меня, разнообразие гарантировано.
Он взял третью дольку и бросил ей в лицо.
Она дёрнулась. Яблочная долька на мгновение прилипла ко лбу, потом сползла, упала на блузку.
Он бросил ещё дольку, которая ударилась о щеку и упала на правую руку. Мэри скинула дольку на пол.
— Постарайтесь поймать эту ртом, — предложил Крайт.
Долька отскочила от плотно сжавшихся губ.
— Да перестаньте. Пойдите мне навстречу.
Поскольку рот она не открывала, а голову подняла, следующая долька угодила в подбородок.
— Чего бы вы ни хотели, унижая меня, к цели вы не приблизитесь.
— Может, и нет, дорогая. Но удовольствие я от этого получаю.
Он съел ещё дольку, бросил две.
— Когда Уолтер приходит с работы?
Она не ответила.
— Мэри, Мэри, такая упёртая. Может, вы будете гнуть своё, даже если я найду в доме опасную бритву и начну резать вам лицо.
Он достал из плечевой кобуры «Глок», положил на стол.
— Но, — продолжил он, — если Уолтер войдёт сюда неожиданно, я застрелю его на пороге, и это будет ваша вина.
Она смотрела на оружие.
— Он снабжён глушителем, — объяснил Крайт. — И это пистолет-пулемёт. Одним нажатием на спусковой крючок я могу выпустить четыре, пять, шесть пуль ему в шею и голову.
— Обычно он возвращается между четырьмя и половиной пятого, — с неохотой ответила Мэри.
Крайт понял, что близкие и есть её ахиллесова пята.
— Иногда он приходит раньше?
— Нет, если погода хорошая.
— Вы ждёте кого-то ещё?
— Нет.
— Хорошо. Отлично. Я увезу вас отсюда задолго до четырёх часов.
Он ждал её реакции на эту новость, но она ничего не сказала.
— Я собираюсь позвонить Тиму. Тимми. Вы называете его Тимми?
— Нет.
— Вы называли его Тимми, когда он был маленьким мальчиком?
— Он всегда был Тимом.
— Понятно. Но никогда не был Крошкой Тимом. Я собираюсь позвонить Тиму и предложить ему сделку. Но мне нужно, чтобы вы с ним поговорили.
— Какую сделку?
— Ага, наконец-то я чувствую любопытство.
— Скажите мне правду. Без этой кокаиновой ерунды.
— Меня наняли, чтобы убить эту суку, эту писательницу, изнасиловать, если у меня будет время, а он прячет её от меня.
Мать каменщика поискала взглядом глаза Крайта, потом вновь посмотрела на лежащий на столе пистолет-пулемёт.
— Я хотел все обставить так, будто в её дом ворвался маньяк-убийца, но теперь из этого ничего не выйдет. Но если удастся, я всё равно постараюсь её изнасиловать, потому что она заставила меня слишком долго ждать.