В. А. Булкин. А. С. Герд. К этноисторической географии Белоруссии
Современная практика исследования вопросов (раннеславянской истории все чаще и настойчивее заставляет связывать воедино данные смежных дисциплин - истории, археологии, лингвистики, этнографии, антропологии. Та же практика показывает, что интеграция наук, в одних случаях намечаемая, в других - реализованная, протекает в целом стихийно и неравномерно. Зависимость их друг от друга особенно отчетливо проявляется тогда, когда при фронтальности позиций смежных наук происходит рывок на одном из направлений исследований. Именно таким в настоящее время является положение лингвистики в системе изучения славянского и балтийского этногенеза, достижения которой оказываются ориентиром для специалистов других наук. То, что "тылы", в частности археология, подтягиваются медленно, послужило поводом для ироничного, но справедливого замечания О. Н. Трубачева: "Комплексность подхода, безусловно, скажется здесь в свою очередь (речь идет о балто-славянской проблематике. - В. Б., А. Г.) археология, например, принесет свои споры... Диалог надо продолжать, удовольствовавшись для начала малым соглашением по вопросу, какой термин лучше - балтский или все-таки балтийский?" [386, с. 6]: Возможности лингвистики, археологии, этнографии в значительной степени уравнивает применение методов ареальных исследований. Надежной почвой для совмещения их данных является географическая карта, номенклатура которой представляет своеобразный эсперанто, обобщающий итоги пространственных характеристик языковых, археологических и этнографических явлений. При этом практическое использование археологами данных других дисциплин обнаруживает максимальную удовлетворенность с их стороны результатами совпадения ареалов материальных и, например, языковых фактов. Что же касается мотивирования выбора сопрягаемых объектов, то "плавающая" хронология языковых явлений не препятствует прикидкам на соответствие, например, гидронимическим ареалам - любых подходящих археологических ареалов (культур) начиная с каменного века. Вполне понятно, что произвольность в выборе сопоставляемых объектов, как и ограниченность способов сравнения, - беда общая и неустранимая усилиями только тех или других специалистов вне разработки методики междисциплинарного синтеза. Полагая, что такая разработка должна идти не только одновременно с конкретными исследованиями, но и в их рамках, остановимся в данной статье на одном явлении, бесспорно, имеющем историко-культурную значимость, а именно пространственном совпадении пучков изоглосс и археологических и историко-этнографических границ. Каким бы редким не был такой случай, но именно он позволяет приоткрыть некоторые перспективы междисциплинарной кооперации. Именно такое явление мы наблюдаем на территории Белоруссии (исключая юго-восток республики) и прилегающих к ней областей. Не теряя из виду актуальность историко-культурной проблематики западных областей Восточной Европы, сосредоточим внимание на методическом аспекте, отметим соответствующий уровень источниковедческой готовности к совмещению на карте различных данных, а также уже имевшую место удачную апробацию такого совмещения на материале Полесья [368, с. 8]. Мы не питаем иллюзий в отношении законченности картины древней истории Белоруссии по археологическим данным и отсутствия "белых пятен" на археологической карте республики или в концепциях специалистов. Вместе с тем обращаем внимание на то, что последние годы археологического изучения этих областей Восточной Европы проходили главным образом под знаком поиска тех или иных связей между культурами. В то же время представления о составе и пространственных характеристиках культур не претерпели, за редким исключением, ощутимых изменений, позволяющих ожидать в будущем существенной перекройки. В определении границ археологических культур указанной территории мы полагались на исследования ведущих специалистов, отраженные в ряде публикаций последних лет. Археологическое районирование Полесья, представленное в свое время Ю. В. Кухаренко и с тех пор не вызывавшее принципиальных возражений у археологов по сути разграничений, мы используем в авторской интерпретации лишь с незначительными поправками [191, с. 18 - 46; 343; 266; 401; 411; 409; 410; 528; 209; 313; 57, с. 114-120; 59, с. 3 - 8; 60, с. 51 - 59; 365; см. также 61, с. 28 - 37]. По археологическим данным, прежде всего выделяется Белорусско-украинское Полесье. В указанной статье Ю. В. Кухаренко последовательно сопоставляет границы археологических культур от мезолита (IV тыс. до н. э.) до средневековья (начало II тыс. н. э.). Им охвачен более чем 5-тысячелетний отрезок истории района. Результаты сопоставления сводятся к следующему. 1. Начиная с середины III тыс. до н. э. и до начала II тыс. н. э., т. е. на протяжении почти 3,5 тыс. лет, Полесье было разделено на две историко-культурные зоны - восточную и западную. В предшествующее и последующее время оно предстает единым. Временное единство впоследствии наблюдается еще дважды: на рубеже тысячелетий до н. э. (зарубинецкая культура) и в VI-VII вв. н. э. (памятники пражского типа). Исчезновение "резкого деления" (по Ю. В. Кухаренко) Полесья в начале II тыс. н. э. связывается с его полной славянизацией. 2. Границей между восточным и западным Полесьем на протяжении всего времени являлась линия, идущая в полосе неманско-припятского водораздела примерно по Ясельде (иногда по Случи), Припяти до района сближения устьев Случи и Горыни и далее по Горыни. 3. Подобное деление не могло быть "спровоцировано" физико-географическими условиями Полесья в силу их существенного однообразия. Исходная причина в другом - в различии этнического наполнения обеих зон: в восточной части - это балты, в западной - славяне. Однако по отношению к основной территории расселения балтов и славян Полесье представляло собой периферийную пограничную область между ними. По лингвистическим данным, также четко выделяется, во- первых, Полесье в целом, а во-вторых, - его западная и восточная части, а именно зоны: 1) к югу от линии Пружаны - Лань - Пинск - Ганцевичи - Лунинец; 2) бассейн Ясельды, Припяти, на востоке - к югу от линии Пружаны, Ивацевичи, Ганцевичи до Старобина, Мозыря; 3. от Бреста до верховьев Ясельды; 4) восточная зона - район к востоку от Горыни. По данным этнографии, выделяется Восточное и Западное Полесье. Общие границы здесь: с севера - Жлобин - Любань - Старобин - севернее Ганцевич - на Березину и далее по Ясельде. Разделительная полоса пролегает в направлении Микашевич и Лунинца и далее по левобережной части Ясельды. Следующий регион, выделяемый по данным археологии,- это Верхнее Псднепровье и Подвинье. Здесь, в северных частях Белоруссии и примыкающих к ней южной Псковщине и Смоленской области, по существу, наблюдается аналогичная картина. В специальной статье одного из авторов данной работы проведено диахроническое сопоставление границ археологических культур и исторических образований начиная с раннего железного века, т. е. с VIII - VII вв. до н. э. (положение культур неолита и бронзы на первый взгляд не противоречит общей картине, но пока нуждается в более глубокой источниковедческой проработке) до конца XIV в. [38, с. 55 - 63]. Итогом этого сопоставления явилось заключение о том, что одной из особенностей исторического процесса в области днепро-двинского междуречья является его довольно строгая пространственная определенность, близко соответствующая нынешнему административному делению (Витебская и Смоленская области). Генерализация границ региона по бассейнам крупных рек представляется таковой (см. рис. 1) западная граница - Краслава (Западная Двина) Браслав; 2) юго-западная граница - верховья Вилии и Березины, в целом по современной границе Витебской области или несколько южнее ее; 3) южная граница пересекает Днепр приблизительно по современной границе той же области - верховья Десны между Брянском и Караковичами; 4) восточная граница - водораздел верховьев Днепра и Оки (средняя Угра, истоки Москвы); 5) северо-восточная граница - в полосе водораздела Днепра, Западной Двины и Волги, включая их верховья; 6) северная граница - верховья Ловати выше Великих Лук; 7) северо-западная - верховья Великой примерно по линии Себеж - Идрица - Пустошка. В конце I тыс. н. э., а возможно и ранее, намечаются различия между восточной (Смоленской) и западной (Полоцкой) зонами региона, которые к началу II тыс. н. э. приводят к их обособлению по линии, приблизительно соответствующей современной границе Смоленской и Витебской областей. Последующие события позднесредневековой, новой и новейшей истории не смогли стереть самых общих контуров первоначального региона. К сказанному надо добавить, что тенденция к стабильности общих контуров границ временами нарушалась сдвигами, деформировавшими преимущественно восточные рубежи региона. Так, в середине и во второй половине I тыс. н. э. в результате давления населения верхнеокского бассейна граница сжималась до района дорогобужского Поднепровья. Обратная тенденция наблюдается в XI - XIII вв., когда та же граница отодвигается в районы Волго-Окского междуречья. В том и в другом случаях явления "продавливания" границ оказываются временными.