ей отчетливо прослеживается связь как с северными "культурами третьей четверти I тыс." и более ранними (киевским типом), так и в определенной мере - с Черняховской. Пеньковские памятники, видимо, оставлены населением, которое продвинулось в Черняховский ареал из лесной зоны и продолжало традицию Черняховской оседлости в условиях гунско-аварского владычества в степях на протяжении V - VI вв., то противоборствуя кочевникам, то союзничая с ними [ср. тюрк, ant клятва, отсюда монг. anda друг, побратим, союзник и пр. - 314, с. 35]. В VII в. пеньковские памятники сменяются поздними вариантами культуры пражского типа, на основе которых в VIII - IX вв. развиваются культура лукирайковецкой на Правобережье и роменско-боршевская на Левобе-режье Днепра, позднее перерастающие в древнерусскую. Культура пражского типа выступает одновременно со всеми этими периферийными, "протославянскими" культурами. Наиболее ранние ее памятники, на стыке бывшего пшеворского и Черняховского ареалов, в верховьях Прута, Днестра, Буга, Вислы датируются V в. Их ареал совпадает с ареалом архаичной славянской гидронимии, что указывает на совпадение моментов языковой и культурной консолидации славянства. Спорадическое проникновение "праславян", венедов и антов из лесной зоны в пшеворско-черняховскую среду сменяется широким славянским движением, из глубин лесной зоны - на Юго-Запад и Запад, в направлении, прямо противоположном "колебательным" передвижкам "протославян". Это массовое, "дунайско-славянское" движение неудержимо развернулось в VI-VIII вв. и захлестнуло пространство от Черного моря и Адриатики до западной Балтики, от Эльбы до оз. Ильмень. Пражская культура (на Украине ее называют также корчакской) и производные от нее группы стремительно расширяют свой ареал. Это взрывообразное расширение невозможно объяснить иначе, чем постоянным притоком населения из лесной зоны, со славянской "прародины", центральная область которой с наибольшей долей вероятности может быть локализована в Припятском Полесье и севернее него, в древнем ареале культур штрихованной керамики и милоградской, т. е. в Средней и Южной Белоруссии и северной части Украины. Отсюда, с "прародины", через очерченное пражско-корчакскими памятниками V в. сравнительно узкое "предмостье" - к Дунаю, в Чехию, Южную Польшу, на Балканы, а затем - вниз по Эльбе на Запад, и на Восток - за Днепр, до Дона пролегли магистральные пути славянства. Уже в VII в. на этой огромной территории намечаются новые этнографические различия, подготовившие разделение славянства сначала на две (северную и южную), а затем - на три (восточную, южную и западную) большие группы, обособляющиеся как в языковом, так и в культурном отношении, но при этом сохранявшие сознание общности происхождения, исторических судеб и языка. В глубинах лесной зоны Восточной Европы сравнительно долго продолжалось самостоятельное развитие "протославянских" группировок, не прошедших в II - IV вв. пшеворско-черняховской фильтрации и в V-VI вв. - общеславянской консолидации на Дунае [230]. Это проявилось и в своеобразном, двойственном положении таких этнических образований, как летописные "кривичи" (а возможно, также "радимичи" и "вятичи"). Повесть временных лет не включает их в число племен "славянского языка", но и не обособляет от остальных славян как иноязычные финно-угорские или летто-литовские племена. Они, видимо, воспринимались как население, хотя и отличное по своим историко-этнографическим судьбам, но близкородственное славянам, быстро слившееся с ними. Это население во второй половине I тыс. продолжало продвижение в глубины лесной зоны, что проявилось в формировании таких археологических явлений, как "культура смоленско-полоцких длинных курганов", связываемая с кривичами и возникшая на основе тушемлинской [410; 411], а возможно, также таких дискуссионных памятников, как новгородские сопки и псковско-боровичские длинные курганы (в том и другом случае выступает дославянская, прежде всего финно-угорская подоснова; нечто подобное в более раннее время можно предположить и для дьяковской культуры). Многоступенчатое, длительное взаимодействие соседивших, иногда родственных древних коллективов, и в целом этнических общностей, вероятно, существенно облегчало расселение славян VII - IX вв. в лесной зоне, но ныне затрудняет его археологическое изучение. Коренное, принципиальное отличие между культурой пражского типа и родственными ей культурами лесной зоны (как "предковыми", так и синхронными) заключалось в новом хозяйственном укладе, в дальнейшем - едином для всех славянских племен, базирующемся на достижениях среднеевропейского земледелия. В VI-VII вв. у славян формируется "общеславянский хозяйственно-бытовой комплекс", "объединивший в своеобразное, ранее неизвестное сочетание кельтские, римские, германские формы производственных и бытовых орудий [259 - 262]. Он мог сложиться только в условиях обитания славянских племен на Дунае, в Средней Европе, в непосредственном контакте с народами, прочно освоившими технологию пашенного земледелия с использованием железных пахотных орудий. С VII в. именно этот комплекс становится важнейшим этнографическим показателем славянства, маркируя продвижение славян на все новые территории. В лесной зоне до распространения культур, генетически связанных с "пражским типом", данный набор орудий земледельческого труда (а значит, и связанные с ним формы агрикультуры) неизвестен как неславянским, так и "протославянским" племенам. Плуг и хлеб - основа славянской цивилизации. Крестьянское пашенное земледелие стало тем мощным фундаментом, на котором произошла консолидация "праславянских" племен, обеспечившая и динамичный хозяйственный подъем, и бурный демографический рост, и быстрое социальное развитие. Если в Средней Европе и на Балканах славяне, расселяясь и осваивая новые формы хозяйственного быта, контактировали и включали в свой состав носителей этого быта - древние фракийские, иллирийские, романские, германские, кельтские группировки (субстрат славянства в Болгарии, Югославии, Чехии, Польше, на землях полабско-балтийских славян), то в Восточной Европе положение было иным. На Русской равнине славяне в качестве носителей нового, прогрессивного уклада встречали либо этнически близкое, либо испытавшее уже воздействие "протославянских", либо "прото-славяно-балтских" племен население, что обеспечивало его сравнительно быстрое и массовое включение в процесс формирования древнерусской народности общего предка современных русских, украинцев и белорусов. Обобщая археологические данные, можно представить их в виде схемы, воспроизводящей последовательность и генетические связи, устанавливающей "секвенцию культур" I тыс. до н. э. - I тыс. н. э. Таким образом, выявляется генеральная линия этнокультурного процесса, которая и может быть сопоставлена с данными лингвистики. 3. Гипотеза Сжато нашу гипотезу можно сформулировать так: до последних веков I тыс. до н. э. в лесной зоне Восточной Европы существовал сравнительно однородный массив "прото-балто-славянского" населения культур раннего железного века. Единственный известный для этого времени этноним - геродотовы "невры" отождествляется с милоградской культурой. С юга население лесной зоны испытывало воздействие скифского мира, с запада - племен лужицкой, а затем поморской культуры ("венетов" - "венедов"). В последних веках до н. э. скифов на юге сменили сарматы. На западе пришли в движение германские и прагерманские племена вандилии-вандалы (пшеворцы) и бастарны (зарубинецкая культура). Южная часть прото-балто-славянского населения обособилась от основного массива, на рубеже нашей эры попадая под воздействие зарубинецких племен. Распад зарубинецкой культуры и уход бастарнов на Юго-Запад приводит к формированию общности "венедов" I - V вв." в которых можно видеть "праславян", отделившихся от "протославянского" населения и археологически представленных постзарубинецкими культурами (прежде всего памятниками киевского типа). Движение готов и других германских племен на Западе и Юго-Западе венедского ареала усиливает отрыв "праславян" от основного массива. В III - IV вв. н. э. праславянские племена вступают в многообразные отношения с многоэтничными готским и вандальским племенными союзами, возможно, частично включаясь в их состав, но в целом сохраняя самостоятельность и постоянную связь с "протославянским" населением основной территории. После гибели этих союзов в 375 г. и ухода германских племен под ударами гуннов на Запад происходит быстрая консолидация славянства. Она выражается в массовом продвижении населения из лесной зоны на Юг и Юго-Запад (что проявилось и в определенной деструкции культур исходной территории), в развитии общеславянских языковых форм, создании единой археологической культуры (базирующейся на пашенном земледелии). Резкое расширение ареала славянства в VI в. происходит в условиях сохранения и развитая этого единства. Более медленные, но по сути аналогичные процессы захватывают и среду "протославянского" населения, подготавливая его консолидацию с основым ядром славянства. П. В. Шувалов. Славяне и Германцы в Среднем Подунавье в 488/489-566 568 гг
Почти восьмидесятилетний период, последовавший за уходом остготов и ругиев в Италию в 488 г., был временем относительной стабильности в Среднем Подунавье: этнополитические элементы, стремившиеся к сохранению сложившейся структуры политических отношений в регионе (гепиды, герулы, тюринги, остготы, Империя при Анастасии), оказались сильнее элементов деструктивных (экспансия лангобардов имела еще лишь локальное значение, деятельность же франков, склавинов, Империи при Юстиниане и авар осуществлялась за пределами Среднего Подунавья). В 566-568 гг. ситуация резко меняется: вторгаются орды кочевников во главе с аварами, гибнет королевство гепидов, лангобарды переселяются в Италию, а с ними большая часть населения Среднего Подунавья (паннонцы, норики, гепиды, тюринги, сарматы, свавы) и саксы из Тюрингии, земли которых занимают северные швабы [428; 503; 486; 498]. Если бы удалось выделить