Славяне и арийский мир — страница 11 из 31

ательные заключения, к которым он пришел, и которые, можем мы прибавить, являются, в сущности, и заключениями автора этой книги.

Обсуждая вопрос о происхождении арийцев, д-р Шрадер полагает, что существуют два пункта, которые можно считать установленными. В самую древнюю эпоху, до которой восходит свидетельство истории, предания или лингвистическая археология, мы находим европейских арийцев в Северной Европе, а азиатских арийцев на Яксарте. Что касается до европейских арийцев, то он думает, что никто не мог привести ни малейшего доказательства в пользу какого бы то ни было переселения их с востока к западу. В эпоху самую древнюю, о которой только мы имеем достоверные сведения, они, по-видимому, распространились скорее к югу и юго-востоку, так что, казалось бы, что область, занимаемая ими до лингвистического разделения, должна была находиться к северу от Альп. Он думает, что положение ее может быть приблизительно указано. Бук не растет к востоку от линии, проведенной от Кенигсберга до Крымского полуострова, а область его произрастания к северу в старину должна была быть еще более ограниченной. Итак, колыбель атинской, эллинской и тевтонской рас, обозначавших это дерево одинаковым именем, должна находиться к западу от прежней границы бука. Но так как славяно-литовское имя бука заимствовано у тевтонского (по-старославянски «букы», по-русски «бук», по-литовски «bukas»), то мы должны поместить колыбель литовцев и славян к востоку от этой линии. Но так как существуют основания для признания географического единения европейских арийцев до лингвистического разделения, то следует их расу поместить в эту эпоху по обе стороны границы бука: славян-литовцев в Европейской России, а кельтов, латин, эллинов и тевтонов далее к западу.

Что касается индоиранцев, то, по мнению д-ра Шрадера, нет никакого сомнения, что раса, говорящая по-санскритски, вошла в Индию с северо-запада. В ведический период они жили на берегах Инда и не имели непосредственного знакомства с Гангом. Но индусы и иранцы должны были первоначально образовать единый народ где-нибудь на севере от Гималаев. Обе ветви сохранили предания о Яксарте, большой реке этой области, и именно на ее берегах мы и должны поместить их самое древнее местопребывание.

Итак, в наших изысканиях о начале первобытных арийцев мы имеем два установленных пункта: самое древнее местопребывание европейских арийцев было в Северной Европе, а местопребывание арийцев азиатских — на Яксарте.

Единственным вопросом остается: пришли ли европейские арийцы из Азии или азиатские арийцы из Европы?

Для решения этого вопроса д-р Шрадер ставит на рассмотрение шесть пунктов.

1. Прежнее предположение, что так как индоиранский язык является более архаическим языком, чем языки европейские, то колыбель арийцев должна необходимо находиться на Востоке, должно быть оставлено, потому что наше знакомство с зендом и санскритом восходит к периоду древнейшему, чем наше знакомство с языками европейскими. Д-р Шрадер думает, кроме того, что большая грубость европейских языков указывает на более примитивное состояние, чем литературная обработка, представляемая зендом и санскритом.

2. Результаты, полученные лингвистической палеонтологией, по его мнению, не имеют решающего значения. Мы можем только заключить, что колыбель первобытных арийцев находилась на севере, потому что слова, обозначающие снег и лед, общи всем арийским языкам, и потому что эти языки вначале различали только два времени года, и самое большее три; к этому можно прибавить, что первичным типом арийской расы был, по всей вероятности, тип одной из энергичных рас Севера.

3. Мы имеем право заключить, что первобытная арийская раса в эпоху своего географического единства распространена была по очень обширной области.

Полукочевой пастушеский народ, а таковым были, без сомнения, первобытные арийцы, имеет нужду в обширном пространстве для разведения скота, необходимого для его прокормления. Татарская семья в Центральной Азии требует трехсот голов скота и занимает около двух тысяч акров. Поэтому племя, состоящее из 10 000 лиц, заняло бы от 4000 до 6000 квадратных миль. Вся Франция, целиком взятая, могла бы содержать около 50 000 человек, ведущих кочевую жизнь, а весь пастушеский пояс Северной Европы не мог бы содержать одного миллиона. Ранее, чем арийцы перешли от охотничьей эпохи к эпохе пастушеской, народонаселение должно было быть еще более рассеянным.

Один и тот же язык, с различиями в диалектах, может быть в употреблении в обширной стране, занимаемой кочевыми пастухами; примером этого может служить турко-татарская раса, которая во время своего наибольшего распространения занимала область немного меньшую по пространству той, которую гипотетически приписывают первобытным арийцам, между Яксартом и Атлантическим океаном, то есть длиной в 4800 километров.

В шестнадцатом веке тюркские расы населяли все пространство между устьем Лены и Адриатическим морем, и все эти племена взаимно понимали друг друга, так как говорили диалектами одного и того же языка. В настоящее время туркоман из Анатолии может понимать якута с берегов Ледовитого океана.

4. Никакой точной линии разделения не может быть проведено между европейской и азиатской ветвями арийской семьи. Некоторые расы и никоторые наречия Европы имеют более тесное сходство с азиатскими, чем другие. Специально можно отметить сродство индоиранцев с греками, очевидно проявляющееся в названиях оружия и в словах, относящихся к земледелию и религии.

5. Степень цивилизации, достигнутая арийцами до их разделения, какую нам показывают заключения лингвистической палеонтологии, весьма близко согласуется с указаниями древних озерных построек Швейцарии, восходящих к каменному веку. А это указывало бы на существование арийцев в Европе в эпоху, лишь немного позднейшую лингвистического разделения.

6. Движения арийских рас, по самым старинным сведениям и историческим преданиям, направлялись к югу и до известной степени к востоку. Если бы мы могли в этом поверить древнему преданию, то часть Азии получила из Европы свое арийское население, именно фригийцев и армян. Это предание показывает близкое сродство армянского языка с европейскими. С другой стороны, не существует неоспоримого доказательства о каком бы то ни было переселении арийцев с востока на запад.

Таковы, по исследованиям д-ра Шрадера, материалы, от которых зависит решение задачи. Вопрос о том, была ли Азия или Европа наидревнейшей резиденцией арийцев, не допускает, по его мнению, положительного ответа. Но он отрекается от раньше высказанного мнения, что арийцы возникли в Азии, и не может, по его словам, скрыть в настоящее время своего мнения, что европейская гипотеза (то есть мнение, что возникновение арийской расы надо искать скорее на западе, чем на востоке) кажется гораздо ближе согласующейся с фактами.

Одновременное появление в свет сочинений Пенка и Шрадера, из которых один рассматривал вопрос главным образом с антропологической точки зрения, а другой — с точки зрения филологии, привлекло снова внимание к спорному вопросу об арийцах.

Первым результатом этого было оставление старой гипотезы многими учеными, которые, как и сам д-р Шрадер, поддерживали ее в предшествующее годы. Первый, кто заявил о своем обращении к новым взглядам, был профессор Сейс, человек^{30}, отличающийся тем достойным уважения качеством, что он никогда не колебался заявить, что считает разумным по представлении новых доказательств изменить мнения, раньше им поддерживаемые. Европейская гипотеза получила также публичное одобрение профессора Райса, который искусно изложил новую доктрину в Princeton Review. На континенте ее приняли: Томашек, объявивший себя за Восточную Европу; фон Логер, предпочитающий Германию; Вильче, который вообще следует мнениям Пенка, и Фридрих Мюллер, согласный с мнением Куно, избравшего Центральную Европу. Уйфальви, Гоммель, Фессль, профессор Макс Мюллер и два американских писателя, гг. Голь и Моррис, принимают еще под разнообразными формами азиатскую гипотезу.

Профессор Макс Мюллер, единственный из живущих партизанов прежней школы, дал недавно окончательное объяснение по этому предмету. Он писал в 1889 году^{31}: «Если приходится отвечать на вопрос относительно места, где жили наши предки арийцы до их разделения… я повторю как сорок лет назад: „где-нибудь в Азии“ и ничего больше». Во всяком случае, «где-нибудь в Азии» гораздо неопределеннее, а следовательно, и вероятнее, чем в Бактриане, которую он избрал сперва более специально. Но хотя он и говорит, что сохранил прежнее мнение, он, кажется, ничего не прибавил к прежнему доказательству, которое было, в сущности, лишь теорией Гримма о неудержимом влечении и предположением Потта, что переселения всегда следовали ходу солнца с востока на запад.

ГЛАВА ВТОРАЯДОИСТОРИЧЕСКИЕ РАСЫ ЕВРОПЫ

Неолитический век

Удивительные открытия относительно древности человека в Европе, следовавшие с такой быстротой одно за другим в 1860 году и в следующие за ним годы, были, как мы видели, главной причиной перемены мнения в Европе о происхождении арийцев. Заключения филологов, принимавшиеся до сих пор без возражений, должны были подвергнуться исследованию при свете открытий геологии, археологии и антропологии.

Теодору Бенфею, который сам был филологом, принадлежит заслуга признания изменения, внесенного в условия проблемы. Уже в 1868 году Бенфей осмелился заявить, что «с тех пор, как изыскания геологов установили, что с незапамятных времен Европа была необитаема человеком, все аргументы, выдвигаемые в пользу азиатского происхождения арийцев, опровергнуты»^{32}. Эти изыскания о первобытных обитателях Европы так существенно изменили вопрос, что будет полезно посвятить главу резюмированию достигнутых результатов.

Отныне невозможно ограничивать существование человека на земле периодом в шесть тысяч лет. Доказано, что человек был современником мамонта и покрытого шерстью носорога и следовал за отступлением ледяного покрова, одевавшего Северную Европу в течение последнего ледникового периода.

На основании астрономических данных д-р Кролль вычислил, что в Северном полушарии последняя ледниковая эпоха началась лет 240 тысяч тому назад, и, чередуясь с периодами более мягкой и даже тропической температуры, продолжалась около 160 000 лет, закончившись совсем лет 80 тысяч назад. Профессор Джейки^{33} принимает эти исчисления. Он думает, что палеолитический человек должен был занимать части Западной Европы немного спустя после исчезновения громадного покрова льда, и есть основания предполагать, что он жил между ледниковыми периодами^{34}, как мамонт и северный олень, останки которых найдены под наносным слоем, образованным последним расширением ледников.

Эта отдаленная эпоха нас не касается.

Осколки кремня, составляющие самые древние доказательства существования человека в Европе, не доставляют никакого разъяснения относительно языка и даже расы. Мы не можем даже утверждать, что люди, которые их фабриковали, обладали членораздельной речью. Нельзя знать, были ли люди четверичного периода — современники мамонта, — предками существующих рас или нет. Но если мы спустимся к следующему периоду, или к периоду неолитическому, когда геологические и климатические условия были, в сущности, такие же, как и теперь, то мы найдем, что по крайней мере три, если не четыре, европейских типа занимали почти те же места, которые они занимают и теперь.

Археологи установили хронологическую последовательность веков каменного, бронзового и железного.

Эти различные века не были необходимо одновременными в различных странах. Греция дошла уже до железного века, когда Италия была еще в бронзовом, а остальная Европа в каменном. Бронза была в употреблении в средиземных странах гораздо раньше, чем достигла берегов Балтики, а гуанчи были еще в каменном веке, когда Канарские острова в XV столетии были снова открыты испанцами.

Железный и бронзовый века могут быть исключены из наших исследований. Нам нужно заняться лишь периодом орудий из полированного камня, так как доказано, что этнология Европы в настоящее время подобна той, какой была раньше, чем бронза сменила железо. Оружие из бронзы не было принесено, как сначала предполагали, расой завоевателей. Его употребление распространилось постепенно посредством мирных успехов торговли, а главное, через посредство финикийских торговцев.

Постройки на сваях в Центральной Европе, начавшие появляться в течение каменного периода, продолжали быть в употреблении в течение всего бронзового века до века железного и доказывают, что в этих странах не было перемещений населения посредством завоевания или прибытия новых поселенцев, но что та же самая раса, обитавшая все в том же месте, постепенно покидала каменное оружие для оружия бронзового, а бронзовые сабли для сабель железных.

Повсюду приходят к тому же заключению, исходя из того факта, что самые древние типы орудий из меди или бронзы сделаны по образцу первоначальных орудий из камня или из кости.

Каменный век был разделен на два периода: палеолитический, или век отбивного камня, и неолитический, в котором орудия были обтерты или отполированы. В палеолитический период человек был современником пещерного медведя, мамонта, носорога и других исчезнувших хищных и толстокожих. Климат был суров; распределение земли и воды не было таким, как ныне; посуда, даже самая грубая, была неизвестна; люди были кочевыми охотниками, живя в пещерах под защитой скал; тогда как в течение неолитического периода распределение суши и воды вообще было такое же, как в настоящее время; пещеры служили скорее могилами, чем жилищами; животные были домашними; делалась посуда, и европейская фауна мало отличалась от фауны начала исторического периода.

Некоторые из антропологов утверждали, что в течение палеолитического периода Европа была населена предками существующих рас. Мы не станем заниматься их аргументами, так как филологи, конечно, допустят, что в пределах неолитического века могло найтись достаточно времени для развития и разделения различных арийских языков.

Если возможно показать, что расы, обитавшие в Европе в начале неолитического периода, были предками тех, которые обитают в настоящее время в тех же странах, то можно оставить нерешенным вопрос о том, возникли ли они в Европе или пришли из Азии или Африки.

Возможно, что палеолитический период начался, как полагает г. де Мортилье, в четверичный период геологов, лет тысяч 240 тому назад; но неолитический период сравнительно недавний. Г. де Мортилье относит начало этого периода не больше как за 10 000–20 000 лет.

Исчисления, на которых основаны эти определения, могут быть рассматриваемы лишь как дающие приблизительные результаты, и их надо брать за то, чего-они стоят.

Некоторые лучшие из этих хронологических указаний были найдены в Швейцарии. Но даже самые древние из озерных жилищ Швейцарии указывают на состояние цивилизации, значительно ушедшей вперед сравнительно с той цивилизацией, которую лингвистическая палеонтология приписывает первобытным арийцам. Следовательно, они нам дают лишь минимальный, а не максимальный предел времени для эпохи поселения арийцев.

В Pont de la Thiéle, между озерами Биеннским и Невшательским, существует свайная постройка, в настоящее время находящаяся в 900 метрах внутрь от современного берега озера. На основании исчислений профессора Жиллиерона относительно скорости, с которой осадки наполняют озеро, это сооружение имеет древность минимум 6750 лет, то есть около 4900 лет до Р.Х.^{35} Итак, в эту эпоху неолитические народы оставили кочевую жизнь, какую вели арийцы до их разделения, и приобрели умение, необходимое для постройки своих жилищ на сваях, вколоченных в дно озера; но сколько времени прошло с начала этого периода, этого мы с достоверностью сказать не можем.

В соседней местности, в Шамблоне, на Невшательском озере, находится более позднее озерное жилище, построенное в конце неолитического века. Вычисление относительно скорости, с которой осадки заполняют озеро, показывает, что устройство жилища начато более чем за 1500 лет до Р.Х.^{36}.

Г. Морло считает, что возраст наиболее древних из озерных неолитических жилищ в Швейцарии может быть от 6000 до 7000 лет. Д-р Келлер находит эту цифру слишком высокой и предпочитает цифру в 3000 или 4000 лет как более близкую^{37}. Но эти постройки принадлежат к сравнительно позднейшей части неолитического периода. Некоторые из свайных построек в Южной Германии принадлежат к более древнему периоду, когда не было домашних животных и когда были неизвестны самые основания земледелия. На основании возрастания конуса наносов, расположенного в дельте Тиньеры, маленького ручья, впадающего в Женевское озеро близ Шильона, г. Морло вычислил, посредством ряда вероятных дедукций, что около 6400 лет тому назад Швейцарию должны были населять люди, употреблявшие орудия из полированного камня, тогда как слой, в котором нашли бронзовые орудия, восходит, вероятно, приблизительно за 3000 лет. Итак, в Швейцарии эпоха бронзы должна, наверное, восходить за 1000, а может быть и за 2000 лет до Р.Х.

Это исчисление сходится с тем, которое доставили свайные постройки в долине По, начатые в неолитическом веке, но, как показал Гельбиг^{38}, разрушенные в бронзовом веке нашествиями этрусков; эти нашествия должны были происходить раньше (на сколько времени, мы не знаем) середины XI века до Р.Х.

Поэтому бронзовый период должен был начаться гораздо раньше этого времени.

Сожженный город Гиссарлика и могилы в Микенах, исследованные д-ром Шлиманом, принадлежат также к бронзовому веку. Их обыкновенно относят к XII или XIII веку до Р.Х.

Местности, более отдаленные от влияний семитической цивилизации, отстали более; предшествующие исчисления могут быть поэтому соглашены с исчислениями г. Арселена, который на основании роста отложений Соны заключил, что до 1150 года до Р.Х. каменные орудия исключительно употреблялись в Центральной Галлии и что около 400-х годов до Р.Х. бронза не была еще заменена железом.

Пещера, называемая Victoria Cave, около Сеттля в Йоркшире, была обитаема неолитическими людьми, сделавшими значительные шаги вперед в цивилизации; они, по-видимому, одомашнили быка и, может быть, даже лошадь.

На основании накопления остатков, происходящих от медленного выветривания известковых утесов, профессор Бойд-Даукинс (Boyd-Dawkins) вычислил, что неолитическое обитание в этой пещере прекратилось за 4000 или 5000 лет до нашего времени, то есть больше, чем за 3000 лет до Р.Х.^{39}.

Каменные орудия, найденные в кучах раковин или кухонных остатках Дании, имеют более архаический характер, чем орудия озерных построек Швейцарии; действительно, некоторые авторитеты рассматривают их как мезолитические, то есть образующие переход между палео- и неолитическими периодами.

Люди не достигли еще земледельческого или даже пастушеского периода; они были исключительно рыболовами и охотниками, и в качестве домашнего животного имели лишь собаку; тогда как обитатели самых древних озерных сооружений в Швейцарии, хотя и обильно пользуясь продуктами своей охоты, одомашнили быка, может быть даже барана и козу. Кухонные останки принадлежат к очень отдаленной части неолитического периода, так как обнаруживаемая ими цивилизация грубее цивилизации первобытных арийцев.

Образование этих куч раковин должно было занимать очень долгий период. Они весьма многочисленны, и некоторые из них имеют более 270 м длины и от 30 до 60 м ширины, толщина их обыкновенно от трех до пяти футов, а иногда до десяти футов (3 м). Они состоят из раковин устриц и ракушек, из костей сухопутных животных и рыб; в них встречаются обломки грубой посуды, многочисленные орудия из кремня или кости и другие отбросы человеческих жилищ^{40}.

Кремневые орудия в них столь обильны, что в течение полутора часов два посетителя собрали в одной куче раковин 300 образцов. Так как население жило исключительно рыбной ловлей и охотой, то оно должно быть до крайности рассеяно, вероятно, так же, как эскимосы или жители Огненной Земли, находящиеся на этой же ступени цивилизации. Если плотность населения была такова, как на старинных территориях компании Гудзонова залива, то неолитическое население Дании не превышало 1500 душ; если оно имело плотность населения Патагонии, то оно было бы ниже 1000 душ, а если оно было столь же редко, как в Австралии перед водворением европейцев, то оно не достигало и половины этой цифры^{41}.

Ясно, что такие громадные кучи останков и такое большое количество орудий могли накопиться лишь в длинные периоды времени, в течение многих веков по крайней мере, а, вероятно, даже в течение многих тысячелетий.

Но момент, когда заканчивается период, к которому относятся эти ископаемые кухонные останки, должен быть сам очень отдален, как показывает изменение линии берегов и перемена климатических условий, происшедшая с тех пор.

Некоторые из этих куч в настоящее время находятся вдалеке от моря, что могло произойти лишь от медленного возвышения земель, движения, совершающегося в размере нескольких сантиметров в течение столетия. В других местностях кучи исчезли, очевидно, поглощенные морем.

Мы находим в Дании три последовательных растительных периода: 1) век сосны; 2) век дуба; 3) век бука.

В Римский период страна была покрыта, как и теперь, обширными буковыми лесами; сосна и дуб уже исчезли.

Эти изменения в растительности приписываются медленным изменениям климата. Каменный век соответствует преимущественно веку сосны и отчасти также веку дуба; бронзовый век соответствует главным образом веку дуба, а железный — веку бука. Кухонные остатки, принадлежащие к началу неолитического периода, принадлежат вместе с тем к веку сосны, так как в них найдены кости Fetra urogalbus (глухарь), птицы, которая питается молодыми побегами сосны, тогда как каменные орудия того же типа, как находимые в этих кучах, были найдены в слоях торфа между обломками сосновых стволов. Принимая в соображение эти факты, профессор Стинструп, величайший авторитет в этом деле, держится того мнения, что надо считать период от 10 000 до 12 000 лет для накопления обширных куч остатков и для последовательных изменений сосновых лесов в дубовые и дубовых в буковые. Эти изменения могли произойти лишь вследствие значительных перемен климата, уже осуществившихся при начале железного века^{42}.

Другие хронологические указания доставляются торфом, в котором зарыты на различных глубинах неолитические орудия. Профессор Стинструп вычислил, что образование некоторых из этих слоев торфа должно было занять от 4000 до 16 000 лет. Присутствие обломков посуды доказывает, что эти кучи раковин принадлежат к неолитическому периоду, начало которого надо отнести по меньшей мере за 10 000 лет.

Методы антропологии

Брока установил ту аксиому, что этническими признаками первой важности являются не лингвистические признаки, но физические. Что касается природы языка неолитических народов, то мы руководствуемся скорее дедукциями, нежели положительными фактами. Относительно же их физических признаков у нас имеются многочисленные и убедительные указания. Эти указания состоят частью из сообщений греческих и римских писателей, но главным образом они вытекают из изучения черепов. Форма черепа — это один из наименее изменчивых признаков расы; это настолько верно, что черепа, найденные в доисторических могилах дают нам возможность доказать, что неолитические обитатели Европы были прямыми предками существующих ныне рас. Форма черепа выражается числовым отношением некоторых измерений, называемых показателями (indices). Из этих показателей главные суть: поперечный или, как его обыкновенно называют, кефалический, дающий отношение наибольшей ширины к наибольшей длине черепа; высотный или вертикальный, дающий отношение высоты черепа к его длине; орбитный, дающий отношение высоты глазной орбиты к ее ширине; лицевой угол; носовой показатель и показатель прогнатизма, посредством которого определяют форму лица. Эти показатели вместе с формой некоторых костей, специально костей бедра и берцовой, позволяют нам с большой достоверностью определить этническое отношение между расами доисторическими и расами, ныне существующими.

Поперечный или кефалический показатель определяется таким образом. Делят наибольшую ширину черепа на длину головы ото лба к затылку и результат умножают на 100. Так, если ширина равняется трем четвертям длины, то говорят, что показатель равен 75. Кефалические показатели изменяются между 58 и 98.

Термин долихокефалический (длинноголовый) применяется к черепам с невысокими показателями; термин брахикефалический — к черепам с весьма высокими показателями; а термин ортокефалический или мезокефалический — к промежуточному классу. Черные расы принадлежат к длинноголовым, белые расы скорее ортокефалы, а желтые расы — брахикефалы.

Антропологи не вполне согласны между собой относительно крайних пределов различных показателей; но мы не ошибемся много, если назовем долихокефалическими черепа с показателями ниже 78; субдолихокефалическими те, у которых показатели заключаются между 75 и 78; ортокефалическими от 78 до 80; суббрахикефалическими ниже 83 и брахикефалическими, начиная с 83 и выше. Шведы представляют самую долихокефалическую из европейских рас; лапландцы наиболее брахикефалическую; англичане наиболее ортокефальны, северные германцы субдолихокефальны; южные германцы суббрахикефальны. Орбитный показатель, дающий отношение высоты к ширине орбиты, считается Брока имеющим специальную ценность как признак расы, так как он не изменяется причинами, связанными с борьбой за существование. У черных рас эта пропорция менее высока; она изменяется в Африке от 79,3 до 85,4 и спускается до 61 у тасманийцев; у желтых рас она выше и изменяется между 82,2 и 95,4; у европейцев она обыкновенно бывает между 83 и 85. Аналогичное различие дается поперечным разрезом волос. У желтой, или монгольской, расы волос круглый; у африканской, или черной, он сплющенный, лентовидный; у белой, или европейской, расы овальный. Волосы монгола прямы, волосы африканца курчавы и шерстисты, волосы европейца имеют наклонность виться.

Все эти наблюдения согласно приводят к указанию двух крайних типов: африканского, с длинной головой, удлиненными орбитами и плоскими волосами, монгольского с круглой головой, круглыми орбитами и волосами, имеющими круглый разрез. Европейский тип представляется промежуточным: голова, орбиты, волосы овальны. На востоке Европы мы приближаемся к типу азиатскому; на юге Европы к типу африканскому. Неолитические могилы Европы доставляют ясные приближения и к типу африканскому, и к типу азиатскому. Положение европейских рас между расами африканскими и азиатскими более точно показывается следующей диаграммой.

Где, спрашивается, человеческий род получил свое начало? Дарвин склоняется в пользу Африки, Картфаж в пользу Азии, а Вагнер — Европы в миоценовую эпоху, когда климат там был почти тропическим. Если род человеческий возник в Европе, то можно предполагать, что от него образовались крайние типы Азии и Африки; или же, с другой стороны, Европа могла быть местом, где встретились и смешались азиатский и африканский типы. Те, которые усвоили себе первое мнение, думают вместе с Пенка, что арийцы представляют самую древнюю европейскую расу; наоборот, те, кто поддерживает второе мнение, могут утверждать, что арийский язык, принесенный из Азии, был впоследствии усвоен людьми, принадлежавшими главным образом к африканской расе.

Расы Британских островов

В эпоху Цезаря в Галлии были три расы: аквитане, кельты и белги и, кроме того, четвертая раса, германцы, к востоку от Рейна. Можно распознать остатки этих рас в неолитических могильниках, и от них-то одних и происходят европейские народы арийского языка. Но очевидно, что из этих четырех рас одна лишь могла представлять первобытных арийцев, тогда как другие были арийскими лишь по языку, но не по происхождению.

На континенте не было непреодолимых физических препятствий, которые могли бы помешать переселению посторонних рас; но на Британских островах существование пролива сделало этнологическую проблему менее сложной. Могилы начала бронзового века на Британских островах содержат остатки двух из этих рас. Одна из них прибыла к концу неолитического века; раньше этой эпохи на Британских островах обитала, по-видимому, одна лишь раса, которая должна была происходить от народа палеолитических времен и которая, может быть, переселилась с материка, вместе с большими толстокожими, раньше образования пролива.

Более древняя из рас отличалась своим слабым сложением, своим темным цветом и долихокефалическим черепом. Она погребала своих мертвых в гротах, а позже в длинных курганах, разделенных внутри на комнаты и проходы. Некоторые из этих курганов имеют 120 метров в длину при 95 метрах ширины и походят на искусственные пещеры, подражающие древним погребальным пещерам. Так в Сефне, близ Сент-Асафа, находится пещера и курган, в которых открыли черепа, представляющие совершенно один и тот же тип; на их относительную древность указывает тот факт, что остатки диких животных, редкие в кургане, многочисленны в пещере. Очевидно, что люди уже достигли пастушеского периода, когда они оставили пещеру для кургана^{43}.

Все курганы принадлежат к каменному веку. Каноник Грину эл ль утверждает, что не найдено никакого следа металла… в оставшейся нетронутой части длинного кургана и «что посуда, какого бы то ни было сорта, там очень редка»^{44}. Черепа, найденные в этих курганах графства Caithness в Вильтшире, все принадлежат к тому же типу, и археологи согласно допускают, что в течение периода длинных курганов Британия была обитаема одной-единственной расой.

Этнологи отожествляют эту расу с племенем силуров, которые в момент римского завоевания населяли графства Херефорд, Раднор, Брекон, Монмут и Гламорган. Тацит^{45} заключает из их физических признаков, что они принадлежали к иберийской расе: «Silurum colorati vultus torti plerumque crines, et posita contra Hispania, Iberos veteres trajecisse, easque sedes occupasse, fidem faciunt» (лат. «Смуглые лица силуров, вьющиеся в основном волосы и расположение напротив Испании заставляют поверить, что древние иберы пришли и заняли эти места»). Незачем приписывать важность предположению, что силуры переселились из Испании. Это предположение основывалось на важном наблюдении, касающемся физического сходства этого смуглолицего великобританского племени с иберами. Современные этнологи сделали то же наблюдение, а главное, заметили сходство испанских басков с маленькими черноволосыми валлийцами из Денбигшира. Тот же тип встречается на некоторых из Гебридских островов и специально в Барра. Его встречают в графстве Керри и к западу от Шаннона, в графствах Донегаль и Гальвэй, а именно на острове Аран, в графстве Гальвэй; там на старинном кладбище д-р Биддо (Beddoe) нашел четыре долихокефалических черепа, средний показатель которых был 74,25, самый низкий из всех, наблюдаемых на Британских островах^{46}. Д-р Биддо сделал также аналогичное открытие в области, обитаемой силурами, в Мишельдине (Micheldean), где он нашел пять черепов, давших средний показатель в 74,8.

В более или менее измененном виде этот тип встречается в Уэльсе и на западе Англии, где мы встречаем расу с овальным лицом, малорослую и со слабо развитой мускулатурой, с долихокефалическим черепом, с темными волосами и черными глазами^{47}.

О распространении этого типа на материке речь будет идти дальше. Достаточно сказать, что черепа, представляющие аналогии с курганными черепами Британских островов, были найдены в погребальных пещерах в Бельгии, во Франции, в Испании, в Алжире и на Тенерифе. Предполагают найти потомков этой расы в басках, корсиканцах, берберах и гуангах Канарских островов. Мы можем принять для обозначения этого долихокефалического, малорослого, черноволосого типа весьма употребительное и подходящее название «иберийского». Профессор Ролльстон предпочитает термин «силурийский», а другие писатели обозначали этот тип различными названиями: эвскарийский, баскский, берберский, или средиземный. Некоторые из французских авторов называли его «Кро-Маньонским типом», по имени погребальной пещеры в Кро-Маньоне, в Перигоре, где нашли череп, принадлежащий, по-видимому, к палеолитическому веку.

К концу неолитического века или, может быть, в начале бронзового века южные и восточные части Великобритании были наводнены и заняты совсем другой расой; это были люди высокие, с сильной мускулатурой, с брахикефалическим черепом, имевшие, вероятно, желтые или рыжие волосы и румяный цвет лица. Установлено, что они погребали своих мертвых в круглых курганах; им, вероятно, можно приписать постановку памятников в Эйвбери и Стоунхендже^{48}, так же, как и введение в Великобритании арийского языка и бронзовых орудий.

Д-р Тэрнем отожествляет эту расу с расой кельтической и называет ее типом «туранским». Он смотрит на нее, как на отряд, посланный через Галлию и Бельгию, большой брахикефалической ветвью, занимавшей центр и северо-восток Европы и Азии. Это также тот тип, который преобладает между славянскими расами. «Туранский» тип д-ра Тэрнема, есть «монголовидный» тип Прюнер-Бея. Профессор Ролльстон называет тип «кимврским», так как он напоминает тип широкоголовых неолитических людей, обитавших в Дании, то есть в древнем Херсонесе кимврском. Д-р Тэрнем отожествляет народ, устраивавший круглые курганы, с неолитической широкоголовой расой Бельгии и северо-запада Франции, которая, очевидно, говорила языком кельтическим; эту-то расу Брока и обозначает именем кимврийской, в отличие от расы брахикефалической, малорослой и смуглой, жившей в Центральной Франции, которой одной он присваивает имя кельтической. Но так как почти достоверно, что народ, оставивший круглые курганы, ввел в Великобританию язык, обыкновенно называемый «кельтским», то будет удобно, хотя, может быть, и не совсем правильно, обозначать этот народ именем расы кельтической.

Могильники, принадлежащие этим двум расам, то есть продолговатые курганы иберов и круглые курганы кельтов, легко различаются. Черепа, находимые в них, как замечает каноник Гринуэлль, настолько же существенно различны, насколько только могут разниться два рода черепов^{49}. Можно констатировать это различие на черепах, представленных на странице 76, которые оба происходят из равнин Ист-Ридинга (East-Riding) в Йоркшире.

Первый из черепов принадлежит мужчине среднего возраста «иберийской» расы, найден в Рудстоне (Rudstone)^{50}, в продолговатом кургане в 63 м длины и от 14 до 22 м ширины. Этот череп представляет образчик резко выраженного долихокефалического типа: показатель равен 72. Второй череп человека тоже в среднем возрасте, принадлежавшего к кельтической расе, найден в круглом кургане 71 м в диаметре, в приходе, соседнем с Коуламом (Cowlam)^{51}. Этот череп явно брахикефалический, указатель достигает 84. В обоих могильниках нашли орудия из кремня, но ни одного металлического предмета.

Обе эти расы отличаются друг от друга не только формой черепа, но и всем характером лица. В кельтическом черепе, из Коулама, представляющем хороший образец для наблюдения, голова массивна и сильна, лицо угловато и прогнатично, с выдающимся ртом и сильными квадратными челюстями. Широкий и большой лоб и короткий, четырехугольный подбородок указывают на моральную силу и решительность характера. Скулы высоки и широки, глазные орбиты почти круглы, с весьма развитыми надбровными дугами, что должно придавать лицу свирепое выражение. Нос должен был быть весьма выдающимся, а ячейки передних зубов наклонны. Черепа этой расы отличаются обыкновенно своим объемом и вертикальной высотой, которая заметно больше ширины^{52}. Череп иберийской расы представляет величайший контраст с этим типом. Лицо овально, малоразвито и ортогнатично; лоб узок; подбородок тонок, остер и удлинен, нос обыкновенно менее широк, чем у другой расы, но почти на четверть сантиметра длиннее; пространство между носом и ртом значительно, верхняя губа тонка, а ячейки передних зубов вертикальны. Скулы и надбровные дуги не развиты и орбиты скорее удлинены. Внешний вид лица должен был быть мягким и мирным. Фигуры двух черепов, помещенные вертикально, показывают, что наибольшая длина одного и наибольшая ширина другого зависят главным образом от развития затылка.

Разница, существующая между двумя черепами, распространяется и на другие кости скелета. Раса иберийская была мала ростом, с тонкими костями и слабыми мускульными прикреплениями, тогда как раса кельтическая была высока, сильна и мускулиста. У обеих рас отличительные характерные признаки были менее резко выражены в женских черепах, как это видно из фигур двух женских черепов из равнин Йоркшира; один представляет удлиненный череп иберийского типа, ортогнатический, с показателем 68 и найден в кургане в равнине Шербёрна^{53}; другой есть широкий череп кельтского типа, из соседнего кургана во Фликстоне^{54}, сильно прогнатичный, и с показателем в 82. Для девяноста пяти черепов из круглых курганов мы имеем средний кефалический показатель 81 и средний высотный 77; с другой стороны, шестьдесят семь черепов из продолговатых курганов дают средний кефалический показатель 71,25 и средний высотный 73.

Разница в росте у двух рас значительна. У расы иберийской средний рост для обоих полов 1 м 62 см или 1 м 64 см для мужчин; самые высокие мужчины имели 1 м 65 см, а самые маленькие женщины 1 м 40 см.

У кельтской расы рост, вычисленный на основании длины бедер, изменялся между 1 м 68 см и 1 м 73 см, так что средний рост был 1 м 70 см.

Рост кельтов поразил римлян. Цезарь говорит об их mirifica corpora (лат. удивительные тела) и сравнивает небольшой рост римлян с magnitudo corporum (лат. величина тела) галлов. Страбон также, говоря о коритавах, британском племени в Линкольншире, упомянув об их белокурых волосах, далее выражается так: «чтобы показать, насколько они велики, я могу сказать, что сам видел в Риме некоторых из их молодых людей, и они превосходили шестью дюймами жителей города». Такое утверждение могло бы показаться преувеличенным, если бы

О том не свидетельствовали кости, найденные в некоторых из круглых курганов.

Например, около Гристорпа, в Ист-Райдинге (East-Riding, восточный округ Йоркшира) разрыли круглый курган, содержавший кости человека, рост которого должен был равняться 1 м 85 см (2 аршина 10 вершков).

Нельзя сомневаться в том, что иберийская раса была смуглой, с черными глазами и волосами. Что касается кельтской расы, то почти наверное у нее был светлый цвет лица с рыжими или белокурыми волосами и с голубыми или серо-голубыми глазами. Самым убедительным доказательством является оставленное Дионом Кассием описание Боадицеи, которая почти наверное принадлежала к этой расе.

Он описывает, что она была высокого роста: η'νδέκαιτοσώμαμεγίστη. Ее свирепый вид поражал страхом тех, которые ее видели, и выражение ее взгляда было чрезвычайно жестко и проницательно. Ее голос был груб, у нее были густые рыжие волосы, τηντεκόμηνπλείστηντεκαιξανθοτάτην, которые спускались ей до бедер. Слово ξανθός служит для выражения многих разновидностей рыжего цвета и употребляется для волос золотистых, каштановых или даже слегка красноватых.

Об этом предмете мы имеем еще и другие свидетельства; Лукан говорит, что бретонцы были flavi (лат. златокудрые). Силиус Италикус описывает их золотистые волосы, а Витрувий, упоминая о той же расе, говорит об их громадных членах, об их серых глазах и длинных прямых рыжих волосах.

Страбон описывает коритавов, кельтское племя, занимавшее часть Линкольншира и долины Трента, как народ с желтыми волосами, но менее желтыми, чем волосы галлов, а Тацит упоминает о красных волосах и огромных членах (rutilae comae et magni artus) каледонцев, которых он в этом отношении сравнивает с германцами.

Бельгийские галлы, которые, как мы сейчас увидим, принадлежали, вероятно, к той же расе, как и бретонцы продолговатых курганов, единогласно описываются древними авторами как люди высокого роста, с сильными членами и с красными или желтыми волосами. Пёше, Дифенбах и Де Беллогэ собрали многочисленные свидетельства на этот счет^{55}. Так, по словам Диодора Сицилийского, галаты были белокуры: τατςδέκόμαις… ξανθοί. Тит Ливий описал promissae et rutilatae comae (лат. «длинные и рыжеватые волосы») галлов. Клавдиан говорит: flava repexo Gallia crine ferox (лат. «неукротимая Галлия с золотыми причесанными кудрями»). Аммиан Марцеллин описывает высокий рост, белый цвета кожи и рыжие волосы галлов. Силиус Италикус говорит о громадных конечностях и золотистых локонах бойев, а Страбон говорит, что германцы походили на галлов, но что они были выше ростом, более дики и более белокуры. Манлий, говоря о высоком росте и рыжих волосах германцев, говорит, что галлы были менее рыжи, чем они.

Старый кельтический, высокий, могучий тип с рыжими волосами, с румяным лицом, часто покрытым веснушками, встречается в некоторых шотландских кланах, каковы Мак Грегоры и Камероны, совершенно различные от Фразеров, то есть от более темных кланов западных островов.

В Ирландии были те же самые две расы, которые Мак-Фирбис весьма точно описал в своем труде под заглавием Book of Genealogies. Одна из рас, которую он называет Fir-Bolg, отличалась темными глазами и волосами, небольшим ростом и тонкими членами и составляла класс порабощенный и презираемый ирландским народом. Они принадлежали, говорит г. Скин, «к тому же классу, что и силуры, и их можно рассматривать как представителей иберийской расы, предшествовавшей кельтической». Другая раса, которую Мак-Фирбис называет Tuatha De Danann, отличалась высоким ростом, золотистыми или рыжими волосами, белой кожей и голубыми или серыми глазами. «Своими характерными признаками они соответствуют рыжим, с сильными членами, каледонцам Тацита»^{56}.

Что касается относительного первенства иберов и кельтов в Великобритании, то тут нет места для спора. Иберы, очевидно, были первобытными обитателями острова, а кельты были лишь завоевателями, пришедшими позже; но это была раса более сильная и более цивилизованная. Это доказывает нам форма курганов, в которых они погребали своих мертвых. Жилища мертвых представляют собой подражание жилищам живых. В известную эпоху иберы должны были быть троглодитами, так как длинный курган был, очевидно, воспоминанием о пещере. Кельты должны были жить в шалашах или в подземельях, послуживших моделью для круглых курганов. В продолговатых курганах металлы отсутствуют, и посуда встречается редко, тогда как присутствие посуды составляет отличительную черту круглых курганов, в которых и бронза не совсем неизвестна^{57}.

Так как в этих курганах найдена бронза, то нередко приходили к заключению, что кельты имели бронзовое оружие, когда они вторглись в Британию. Такое заключение не подтверждается фактами, показывающими нам, наоборот, что кельты пришли в неолитический период и узнали бронзу лишь позже, вследствие сношений с галлами. Гринуэлль отмечает 485 случаев погребения в круглых курганах; в 201 случае человеческие останки сопровождаются посудой, в 150 случаях орудиями из камня, кости или рога, и в 23 только случаях найдена бронза. Из этих 23 случаев только пять представляют погребения первичные, пятнадцать суть погребения вторичные, а остальные сомнительны.

Г. Мортимер, раскопавший 241 круглый курган, расположенный в Ист-Ридинге, содержавший 629 тел, нашел посуду в 203 случаях погребения, каменные орудия в 150 и бронзу в 26. На основании этих фактов вероятно, что когда были насыпаны первые круглые курганы, то бронза была неизвестна или крайне редка, но что употребление ее было до известной степени распространено, когда имели место вторичные погребения в курганах более отдаленной эпохи.

Кроме того, короткоголовых черепов не найдено ни в одном случае первичного погребения в продолговатом кургане, хотя их находят во вторичных погребениях или в погребениях более недавних; наоборот, черепа, найденные в круглых курганах, обыкновенно брахикефалические, хотя случайно попадаются и долихокефалические черепа, особенно в равнинах Йоркшира.

Мы можем вывести из этих фактов заключение, что в течение большей части неолитического века Великобритания была населена исключительно длинноголовой расой, малорослой и смуглой, вначале жившей в пещерах; к концу каменного века она подверглась нашествию людей высоких, белокурых, с брахикефалическим черепом, людей, строивших шалаши и принесших с собой металлические орудия или научившихся их употреблению недолгое время спустя.

Мы можем также принять заключение д-ра Тёрнема, что старая длинноголовая раса была доарийская, принадлежащая к той же ветви, что и испанские баски, а что раса короткоголовая, пришедшая позже, говорила на арийском языке, который был, весьма вероятно, кельтический.

Если бы эти заключения, которые в настоящее время весьма общеприняты, могли быть твердо установлены, то мы имели бы одно вполне определенное положение в рассуждении о том, что такое были арийцы. Первая раса арийского языка, появившаяся в Великобритании, была короткоголовая, высокого роста, с рыжими волосами и принадлежала к типу, который профессор Рольстон называет «туранским», а Прюнер-Бей «монголовидным».

Не лишено вероятия, как подал мысль профессор Райе, что было два последовательных нашествия кельтов в Британию. Первое, как думает он, было нашествие гойделей, которые распространились до Ирландии и Шотландии включительно, смешавшись с иберийскими аборигенами и навязав им свой собственный язык. Вторым было нашествие бриттов, которые захватили наиболее плодородные части острова, гоня перед собою гойделей к западу и к северу^{58}. Эта теория помогает объяснению некоторых лингвистических фактов и опирается на некоторые краниологические указания. Средний показатель черепов, которые д-р Тёрнем вырыл из продолговатых курганов, равняется, как мы видели, 71,25, а показатель черепов, найденных в круглых курганах Йоркшира, равняется 81. Но на севере Уэльса и у черепов, найденных профессором Гексли в кургане Кейсс, в графстве Кетнисс (округ, где можно ожидать найти смесь двух рас), средний показатель равняется 75,5. Его можно считать за показатель «гойделического» типа, о котором говорит профессор Райе.

Кельты

Теперь нам приходится проследить две неолитические расы Британии на континенте, тип кельтический на востоке, до границ Азии, тип иберийский на юге, через Францию и Испанию до Северной Африки.

Кельты пришли в Британию, по-видимому, из бельгийской Галлии. В неолитический век Бельгия была обитаема расой, совершенно подобной расе круглых курганов Великобритании. В погребальной пещере Скленьо, в 22 км от Намюра, нашли многочисленные скелеты типа круглых курганов, имеющие показатель от 81,1 до 81,6. Кроме того, найдены орудия из костей и кремня, позднейших неолитических форм, но совсем не встречается бронза. Кости собаки, быка и козы указывают на то, что эта раса достигла пастушеского периода^{59}.

Череп, изображенный ниже, походит на самые грубые из найденных в продолговатых курганах Великобритании.

В начале неолитического века южной границей бельгийской Галлии была, по-видимому, линия Мозеля. Галлы занимали теперешнюю провинцию Эно (Hainaut), тогда как другая раса, о которой мы сейчас будем говорить, занимала провинцию Намюр^{60}. В позднейшую эпоху они подвинулись к югу, передав кельтический язык первичному населению Центральной Франции. В искусственных погребальных гротах Марны и Уазы находят черепа кельтской расы, одновременно с черепами первичной расы.

Кельтская раса встречается также к востоку до Дании. Д-р Ролльстон замечает, что «бритт бронзового периода, если судить по его остеологическим остаткам, сильно напоминает короткоголового датчанина неолитического периода; аналогия же между ними и современными датчанами указана была Вирховым»^{61}. Из неолитического кургана, расположенного в Борреби, на датском острове Фальстер, извлечены были четыре черепа типа круглых курганов, показатели которых были 80, 81, 82 и 83. Один из этих черепов Борреби изображен ниже и представляет поразительную аналогию с самыми грубыми из черепов круглых курганов Великобритании.

Можно констатировать это сходство, наложив контур черепа из Борреби на контур кельтического черепа, найденного в Ильдертоне, в графстве Нортумберланд, показатель которого равен 82^{62}.

В Дании короткоголовый тип особенно устойчив. Судя по черепу Фламбарда и других датских духовных лиц, погребенных в Дургаме 800 лет тому назад, датчане были брахикефалами. По мнению д-ра Биддо, современные датчане принадлежат к тому же типу, который встречается в круглых курганах. Средний кефалический показатель датчан равен 80,5, а их средний рост достигает приблизительно 1 м 70 см; средний показатель расы круглых курганов равен 81, а их средний рост 1 м 74 см. Волосы датчан, опять-таки, по д-ру Биддо, бледно-желтого или русого цвета, а их глаза почти всегда светлого цвета, голубого или голубовато-серого. Кажется, однако, что между датчанами были более темные разновидности.

Д-р Биддо нашел черноволосую расу на острове Мэн, где в старинных могилах были найдены брахикефалические черепа. Эти черноволосые датчане суть, может быть, Dubhgaill или «смуглые чужестранцы», которых ирландские хроникеры, описывая нашествие Викинга, противопоставляют «белокурым чужеземцам», в которых предполагают норвежцев^{63}.

Таково, может быть, происхождение брахикефалического типа, высокого и смуглого, который встречается в некоторых датских округах Англии.

В начале исторического периода долины Майна и верхнего Дуная были заняты кельтскими племенами. Кельтские имена изобилуют в этой области. Бойи, кельтский народ, дали свое имя Баварии (Bojo-Varia) и Богемии (Bojo-hemum).

Этнической границей между кельтами и тевтонами была непрерывная линия гор, образуемая Тевтобургским лесом, Тюрингенским лесом и Исполиновыми горами. К северу от этой линии население в настоящее время долихокефалическое; в окрестностях Ганновера, например, показатель равняется 76,7, а в Иене — 76,9. Наоборот, к югу от этой линии население скорее брахикефалическое; средний показатель равняется 79,2 в Гессене, 79,3 в Швабии, 79,8 в Баварии, 80 в Нижней Франконии и 80,1 в Брисгау^{64}.

Население нового Вюртембергского королевства также короткоголовое.

Гёльдер, величайший вюртембергский авторитет в деле антропологии, смотрит на этот тип как на туранский или сарматский, а не как на Лигурийский, как он сначала предполагал.

Германские этнологи думают, что соляные копи в окрестностях Галле были эксплуатируемы кельтическим народом; самое название Галле, как и Галльштадт, которого население тоже кельтическое, происходит, по-видимому, скорее из кельтического языка, чем от тевтонского.

Нынешние обитатели этой местности отличаются от типа северных немцев. Они брахикефалы: их средний показатель 80,5, тот же, что и у датчан, и мало отличается от показателя черепов круглых курганов Великобритании, равного 81.

Галле был, по-видимому, самым северным аванпостом кельтов в Германии, так как по ту сторону Тевтобургского леса, к северу от Галле, тип меняется, и средний кефалический показатель падает с 80,5 до 76,7.

Южная Германия в настоящее время тевтонская по языку; одни лишь названия местностей да уцелевший этнический тип свидетельствуют о первоначальном занятии страны кельтами.

Мы, однако, знаем, что в первые века нашей эры язык этой страны был тевтонизирован германскими завоевателями, могилы которых, известные под названием могильных рядов, содержат длинноголовые черепа, имеющие средний указатель 71,3. Самые древние кельтические погребения известны под именем погребальных холмов и содержат ортокефальные или брахикефальные черепа, которых средний указатель равняется 78,8, а максимальный — 82,9.

В Вюртемберге и в Баварии открыто много свайных построек неолитического века, бывших, по-видимому, прототипом подобных жилищ, столь многочисленных на швейцарских озерах. Эта кельтская раса должна была из Германии распространиться мало-помалу к югу, так как самые древние свайные постройки на Констанском озере принадлежат к периоду более отдаленному, чем постройки на озерах Невшательском и Биеннском; швейцарские краниологи Гис и Рютимейер приписывают устройство швейцарских озерных жилищ «нашим кельтическим предкам», гельветам^{65}. Средний показатель восьми черепов^{66}, найденных в озерных жилищах, равен 80,95. Показатель черепов из круглых курганов Великобритании равен 81. Один из этих гельветских черепов, названный «сионским типом» в Crania Helvetica, изображен здесь. Он похож на черепа из круглых курганов, например, черепа Коулама и Грусторпа и на череп из Борреби в Дании^{67}. Но, как и можно было ожидать, приняв во внимание сравнительно ушедшую вперед степень цивилизации, до которой достигли жители озерных построек в Швейцарии, их черепа больше, выше и лучше сформированы, чем грубые черепа круглых курганов Великобритании. К концу неолитического века та же раса, имевшая арийский язык, которая построила озерные постройки в Швейцарии, по-видимому, перешла через Альпы и воздвигла такие же свайные постройки на итальянских озерах и в болотах долины По. Гельбиг доказал, что эти народы должны быть отожествлены с теми, которых мы называем умбрийскими. Такое заключение, установленное лишь на археологической почве, подтверждается тесным родством, существующим между италийскими и кельтическими языками, и почти одинаковой цивилизации, обнаруживаемой озерными жилищами Швейцарии и Италии.

Сверх того, краниологи доказали, что, между тем как обитатели Южной Италии долихокефалы и явно принадлежат к иберийской расе, они становятся все более короткоголовыми по мере приближения к северу, в особенности в области, расположенной между Апеннинами и Альпами. В Венеции, Ломбардии и Эмилии, странах, которые были заняты умбрийцами, профессор Калори измерил 1106 современных черепов, из которых 963, или 87 на 100, были брахикефалические с показателями выше 80. В Ломбардии и в Эмилии относительное число длинноголовых черепов, с показателями ниже 74, не достигает даже 1 на 100. С другой стороны, в неаполитанских провинциях 17 % черепов имели показатель ниже 74 и 64 % имели его ниже 80^{68}. Средний типический показатель умбрийских черепов, найденных на доэтрусском кладбище в Болонье, равен 79,35, и показатель старинного типического умбрийского черепа, описанного профессором Калори, равнялся 81,79.

Латинский и умбрийский языки были лишь диалектами одного и того же языка, но у римлян была большая пропорция этрусской и кампанской крови. Черепа чистой латинской расы редки, по причине обычая кремации, и черепа, которые по всем видимостям суть черепа римские, часто после исследования оказываются принадлежащими отпущенникам или провинциалам. Череп, который всего вероятнее принадлежит старой чистой латинской расе, извлечен из саркофага, открытого на римском кладбище в Йорке. Надпись гласит, что этот саркофаг содержит тело Теодорианца, из Номента, города в Лациуме. Этот череп, представленный здесь, принадлежит к кельтическому короткоголовому типу, так как кефалический указатель его равен 80.

Существует заметное сходство между контурами латинских и гельветских черепов и контурами наилучше сформированных черепов из круглых курганов Великобритании. Они не представляют иной разницы, кроме утонченности типа, обязанной своим происхождением прогрессу, совершившемуся со времени неолитического варварства до высокой цивилизации Рима.

Самые древние умбрийские поселения, каковы свайные постройки на озере Фимоне, близ Виченцы, доказывают, что умбрийцы, когда они прибыли в Италию, находились почти на той же ступени цивилизации, что и арийцы до их разделения. Они жили главным образом охотой, но одомашнили быка и барана.

Земледелие, даже самое грубое, было неизвестно, так как не найдено ни одного хлебного злака, но были найдены большие запасы орехов, каштанов и желудей, которые в некоторых случаях были уже испечены для употребления в пищу^{69}. До прибытия умбро-латинской расы Италия была населена иберийскими и Лигурийскими племенами. Два черепа были найдены в неолитической пещере в Монте-Тиньозо, около Ливорно: один долихокефалический с показателем 71 и принадлежит, без сомнения, к иберийскому типу; другой брахикефалический, с показателем 92, и принадлежит, вероятно, к типу Лигурийскому. Другая неолитическая пещера, Caverna della Matta, содержала иберийский череп, показатель которого был 68, и череп лигурийский, с показателем 84. Черепа из Ольмо и Изола дель Лири (Isola del Liri), которые относят к палеолитическому веку, долихокефалические.

Раса круглых курганов, которую мы теперь проследили от Тайна до Тибра, простиралась к востоку вдоль по Дунаю и через великую равнину России. Все нации славянского языка короткоголовы; их волосы и глаза почти всегда светлого цвета.

Великороссы, обитающие на территории к востоку от линии, проведенной от Азовского моря к Финскому заливу, имеют русые волосы, темные глаза и средний показатель 80,2. Белорусы, занимающие прежнюю территорию Литвы, имеют волосы льняного цвета и глаза серые или светло-голубые. Черные глаза и волосы встречаются лишь в окрестностях Киева у малороссов, принадлежащих, вероятно, в значительной мере к татарской расе.

Показатель галицийских русинов равен 80,4; словаков 81; хорватов 82; чехов 82,1; румын, у которых большая доля славянской крови, 80; у поляков 79,4; у сербов 78,8^{70}.

Тот же самый брахикефалический тип со светлыми волосами мы встретим и перейдя через границу арийских языков на финскую территорию.

Финно-угорские племена брахикефальны, и у многих из них светлые глаза и белокурые или рыжие волосы. У вотяков 50 % имеют голубые глаза; у остальных глаза серые, зеленые или карие, но черные глаза — вещь неизвестная. Только 2 % имеют черные волосы, обыкновенно они бывают русые или рыжие, иногда белокурые. Зыряне с Печоры также имеют белокурые волосы и голубые глаза^{71}.

Многие из восточных финнов, в особенности черемисы, чуваши, вогулы и остяки с Оби, имеют рыжие волосы и глаза голубые, зеленоватые или карие. Их кефалический показатель изменяется между 80,4 и 83,7, а показатель народа той же расы, мадьяр, равняется 82,3. У финнов-тавастов белокурые волосы и голубые или серые глаза; у корел волосы темно-русые и серо-голубые глаза. Обе эти расы короткоголовы, в особенности тавасты; показатель изменяется между 81,48 и 83,7. У эстонцев волосы желтые или льняного цвета, а глаза голубые. Они короткоголовы, и их показатель равен 80,48.

Вамбери описывает туркоманов как обыкновенно белокурых. Средний показатель монголов равен 81, то есть именно равен показателю расы круглых курганов, на которую они походят своим прогнатизмом, выдающимися скулами и шириной лица.

Относительно всех этих частных признаков череп из Коулама, представленный в этой книге, приближается к монгольскому типу.

Сделанное нами сейчас исследование привело нас к тому заключению, к которому д-р Тёрнем пришел несколько лет тому назад. Ему кажется доказанным, что тип кельтических черепов, или по крайней мере той расы, которая господствовала в Великобритании в течение бронзового периода, приближается к брахикефалическому «туранскому» типу. Каким образом кельтический язык стал языком народа с туранским черепом и каким образом туранская форма черепа стала формой кельтического народа, получившего название индоевропейского, по его мнению, вопросы еще не разрешенные. Однако же, продолжает он, идея сближения между древним брахикефалическим кельтическим черепом и черепом монголоподобных народов или современных азиатских туранцев не может быть оставлена в стороне и ее нужно подвергнуть изучению.

На следующих страницах мы попытаемся найти решение загадки, которую так определенно поставил д-р Тёрнем.

Иберы

В предыдущем разделе этой главы было показано, что некоторые из главных рас Европы — кельты, датчане, римляне, умбры и славяне — принадлежат к короткоголовому типу, найденному в круглых курганах Великобритании. Мы видели, что они простираются широким непрерывным поясом через Центральную Европу до Азии. Теперь мы проследим долихокефалическую расу продолговатых курганов, пройдя через Бельгию, Францию и Испанию, и отожествим ее с ее современными представителями. Иберы, как их можно назвать, были расой берегов Атлантического океана и Средиземного моря. По-видимому, они не достигали Германии или северо-востока Европы. Крайний пункт их распространения в эту сторону означен похоронной пещерой в Шово, на Маасе, содержащей черепа типа продолговатых курганов, имеющие кефалический показатель 71,8, а также и посуду неолитического периода^{72}.

До прибытия короткоголовой лигурийской расы иберы занимали большую часть Франции. Мы находим их в долинах Сены, Уазы и Марны^{73}, где их останки часто находятся рядом с останками лигурийских завоевателей.

Если, как это кажется вероятным, мы можем их отожествить с аквитанцами, одной из трех рас, которые занимали Галлию во времена Цезаря, значит, они удалились в соседство Пиренеев до начала исторического периода. Именно в этой области, и главным образом в долине Гаронны, их погребальные пещеры наиболее многочисленны.

Некоторые из этих пещер, как то: Брюникель, Ложери Басс, Ориньяк и Кро-Маньон были относимы к палеолитическим временам; но так как эта отдаленная дата оспаривается^{74} и так как остатки, найденные в этих наиболее древних пещерах, несколько разнятся от остатков из продолговатых курганов, то вернее будет прежде всего оставить в стороне все сомнительные случаи погребения и заняться лишь пещерами, принадлежащими, несомненно, к веку неолитическому. Нельзя найти ни одного могильника, более пригодного для определения характерных признаков этой иберийской расы, как знаменитая пещера de l'Homme-Mort («Пещера мертвеца») в департаменте Лозеры. Она находится в недоступном и мрачном овраге, прорытом в бесплодной известковой возвышенности.

Слабая иберийская раса держалась там, по-видимому, в течение некоторого времени после того, как более плодородные окрестные земли были заняты короткоголовыми завоевателями, потомки которых занимают в настоящее время эту область. Пятьдесят лиц, должно быть, были похоронены в этой пещере, и в пятнадцати случаях скелеты сохранились достаточно хорошо, чтобы можно было сделать точные измерения и даже определить пол.

Нигде в другом месте не нашли столь многочисленной коллекции неолитических скелетов, принадлежащих все к одному типу и к одному и тому же периоду.

Черепа были описаны Полем Брока, самым знаменитым из французских антропологов^{75}, который подробнейшими измерениями установил тождественность этой расы с той, которая найдена в продолговатых курганах Великобритании. Эти скелеты, так же как и скелеты из продолговатых курганов, были ортогнатны и долихокефальны, с овальным лицом, маловыдающимися чертами, тонкими формами и небольшим ростом. Форма черепа была та же, точно так же, как и особенности образования костей ноги.

Самый большой из скелетов, погребенных в этой пещере, едва превосходил в длину 1 м 63 см, а средней рост был 1 м 58 см. Средний рост скелетов пещеры Перти-Шваро (Perthi-Chwareu), в Денбишире, был 1 м 60 см, а средний рост скелетов из продолговатых курганов — 1 м 62 см.

Современники продолговатых курганов Бретани были, как мы видели, в высшей степени ортогнатны. Это самая характеристичная черта черепов пещеры de l'Homme-Mort. Гуанши и корсиканцы суть самые ортогнатные из существующих рас, и за ними следуют непосредственно испанские баски.

Скелеты пещеры de l'Homme-Mort принадлежат, очевидно, к той же группе рас, так как они более ортогнатны, чем даже гуанши.

Эти расы имеют другой общий характеристичный признак, по которому они составляют большую группу лепторинхов; он состоит в том, что их носовой показатель крайне низок.

Этот показатель равен у гуаншей 44,25; у берберов 44,28; для испанских басков 44,71; и для скелетов пещеры de l'Homme-Mort 45,46. Эти расы имеют также почти одинаковую вместимость черепа. Средняя величина для мужских черепов у корсиканцев равна 1552 см³; у гуаншей 1557 и у испанских басков 1514. В пещере de l'Homme-Mort эта средняя поднимается до 1606 см³.

Орбитный показатель составляет, по мнению Брока, один из наиболее верных признаков расы. Орбитный показатель гуанских мумий и черепов пещеры de l'Homme-Mort ниже, чем у испанских басков, который в свою очередь ниже показателей всех существующих человеческих рас.

Было бы скучно и бесполезно обсуждать в подробности характеристические признаки черепов, найденных в погребальных пещерах, соседних с этой областью. Достаточно сказать, что некоторые из самых выдающихся французских антропологов, Брока, Мортилье и Картфаж, смотрят на скелеты, найденные в пещере de l'Homme-Mort как на уцелевшие останки первобытной расы, обитавшей в той же самой стране в период северного оленя, и останки которой найдены в пещерах Маделены, Верхней Ложери, Ориньяка, Нижней Ложери и Кро-Маньон. Эта первобытная раса была высокого роста, атлетического сложения и прогнатична.

Несмотря на эти различия, общие остеологические характерные признаки одни и те же; кефалический показатель тот же; средний показатель черепов из Кро-Маньона равен 73,34, а черепов пещеры de l'Homme-Mort — 73,22.

Сверх того, Брока утверждает, что из всех ему известных черепов те, которые наиболее приближаются к единственному и исключительному черепу старика, погребенного в Cro-Magnon, суть два черепа гуаншей, находящихся в Парижском музеуме.

Некоторые из характеристических особенностей в формах ноги и руки, отличающие скелеты из Кро-Маньона, находятся, несколько смягченные, в скелетах пещеры de l'Homme-Mort^{76}; встречаются они также в некоторых пещерах Уэльса, а именно в пещере Кефн (Cefin), около Сент-Асафа, и в пещере Perthi-Chwaren, в Денбишире, где мы находим погребения, могущие быть приписанными отдаленным предкам современников продолговатых курганов^{77}.

Главнейшее значение скелетов типа Кро-Маньон заключается в том, что по своему росту, прогнатизму и форме орбит они представляют с негритянским типом аналогию большую, чем какой-нибудь из скелетов, найденных в Европе.

Иберийская раса была, по-видимому, распространена по всему испанскому полуострову, так же, как и по берегам и островам Средиземного моря. В пещере Тениста, в Гибралтаре, открыли два скелета с ортогнатными и долихокефалическими черепами, которые, по мнению Буска, похожи на черепа пещеры Perthi-Chwaren в Денбишире и на черепа испанских басков. Один из черепов Генисты имеет кефалический показатель 74,8 и высотный показатель 71,4, а один из Денбиширских имеет кефалический показатель 75 и высотный 71. Едва ли совпадение может быть более точным^{78}.

На Канарских островах встречаются любопытные воспоминания об обычаях этих троглодитов Франции и Испании. Гуанши Тенерифа должны быть рассматриваемы как изолированная ветвь берберской расы, сохранившая вместе с большой чистотой типа и первобытный образ жизни. Во времена Плиния Канарские острова были необитаемы.

Когда испанцы заняли их в начале XV века, жители их находились еще в каменном веке и пещеры служили им и жилищем, и кладбищем. Мумии с Тенерифа имеются почти во всех музеях Европы. Кефалический показатель этих мумий равен 75,53; у черепов пещеры Гениста он равен 75,5; у черепов Денбиширских пещер 76,5; у черепов пещеры de l'Homme-Mort — 73,22. Средний показатель у берберов равен 74,63; у корсиканцев 75,35; у испанских басков 76; у древних египтян 75,58.

Та же раса обитала на Корсике, Сардинии, Сицилии и в Южной Италии. В доисторических пещерах Италии и Сицилии найдены долихокефалические черепа типа продолговатых курганов.

Сенека сообщает нам, что Корсика была населена лигурами и иберами.

Павзаний говорит, что жители Сардинии принадлежали к ливийскому народу, представителями которого являются в настоящее время берберы. Мы знаем от Фукидида и отрывка из Эфора, сохраненного нам Страбоном, что самыми древними обитателями Сицилии были иберы.

Эти указания подтверждаются краниологическими измерениями, произведенными над современными народами. Они показывают нам, что долихокефалический тип поддерживается в Южной Италии, тогда как Италия Северная вполне брахикефальна. Профессор Калори нашел, что в прежней Папской области 24 % жителей были долихокефалы, тогда как в Ломбардии эта пропорция была лишь 0,04 на сто.

Этнология Греции темна, но есть вероятие, что доэллинские аборигены принадлежали к иберийской расе, и что эллины-завоеватели были того же типа, как и умбрийцы и римляне.

Раскопки д-ра Шлимана в Гиссарлике бросили некоторый свет на этот предмет. Он открыл четыре черепа, которые были сопоставлены и описаны профессором Вирховым. Один из этих черепов, явно брахикефальный, с показателем в 82,5, был найден во вторичном слое, или неолитическом^{79}. Может быть, его надо отнести к лигурийской расе, на которую он походит несколькими выдающимися чертами. Три других черепа^{80}, найденные в сожженном городе, восходящем к бронзовому веку, имеют соответственные показатели в 68,6, 76,3 и 73,8, что дает средний показатель в 71,23; эта цифра согласуется со средним показателем черепов из продолговатых курганов. Они ортогнатны и представляют в своем очертании некоторое сходство с черепами из пещеры Гениста в Гибралтаре, хотя их кефалический показатель менее высок.

К несчастью, все черепа из Гиссарлика были слишком хрупки и слишком несовершенны, чтобы можно было извлечь из них положительные заключения. Вирхов относит их, но без всякого достоверного основания к старому эллинскому типу; возможно, что он и прав.

Иберийская раса имела, вероятно, темный цвет лица, черные глаза и волосы. Их предполагаемые потомки, галлы Денбишира, ирландцы графств Донегаль и Керри, корсиканцы, испанские баски и берберы имеют смуглую кожу. С другой стороны, кабилы имеют цвет лица более светлый, и голубоглазые между ними нередки; некоторые из мумий гуанчей имели, по-видимому, белокурые волосы. У туарегов Сахары светлые волосы и голубые глаза.

Но цвет лица и цвет волос и глаз имеют меньшее значение в качестве антропологических характерных признаков, чем форма черепа и орбит. Думают, что при известных обстоятельствах белокурые и белые расы могут становиться темными, а расы темные становятся белокурее и светлее; цвет кожи, однако, всегда изменяется быстрее, чем цвет волос или радужной оболочки глаз.

В Южном полушарии, как и в Северном, встречается пояс населения более белого, пересекающий области умеренного климата. Южноафриканские кафры не так черны, как негры тропиков; а в Южной Америке патагонцы и жители Огненной Земли светлее и выше ростом, чем расы, более близкие к экватору. Некоторые из арауканцев Чили почти белы. Физическая сила и высокий рост, отличающий северных европейцев, воспроизводятся при сходных климатических условиях у патагонцев.

Современники скелетов из Кро-Маньона были исключительно рыболовами и охотниками; у них не было ни домашних животных, ни хлебных растений. Им был известен огонь, и они одевались в шкуры, которые сшивали вместе костяными иголками. Они носили ожерелья и браслеты, сделанные из раковин, связанных вместе, и красились или татуировались металлическими окисями. Они не были лишены религиозных идей, так как верили в будущую жизнь; тщательность, с которой совершалось погребение, и предметы, положенные рядом с покойниками, показывают нам существование у них мысли о том, что духи умерших имеют потребности по ту сторону могилы и способны пользоваться украшениями и оружием^{81}.

На основании остатков иберийской расы, которые встречаются в отдаленных частях Европы, было доказано, что эти народы предавались иногда людоедству. Доказательство этому доставлено человеческими костями, расколотыми для извлечения из них мозга.

Самые несомненные случаи происходят из пещеры острова Пальмарии, в заливе Спецциа^{82}, пещеры Кейс в графстве Кетнисс^{83} и пещер Цезареда, в долине Таго^{84}.

Если, как утверждают Брока и Картфаж, скелеты из Кро-Маньон представляют нам тип наиболее древних предков иберийской расы, то вопрос о первоначальном происхождении иберов был бы значительно упрощен. По мнению Брока, их сходство доказывает, что они переселились из Африки в Европу; сходство черепов гуанчей и берберов с черепами древних египтян соединяет их с великой хамитической группой, а скелеты из Кро-Маньона образуют связь между берберами и неграми.

Ввиду распространенности иберийского типа столь далеко на север, как графство Кетнисс, профессор Бойд Даукинс верит в его азиатское происхождение. Но это мнение трудно допустить, так как в то время, как иберийский тип был распространен в неолитический период от Бретани до Африки, через Францию и Испанию, никаких следов его не находится на севере Европы восточнее Намюра.

Если бы, однако, на анормальный неандертальский череп можно было смотреть как на очень древний прототип типичного скандинавского черепа, и если череп также не нормальный из Кро-Маньона мог быть признаваем за архаическую форму черепа иберийского, то трудность была бы менее велика, так как эти два анормальные типа имеют между собой более близкую аналогию, чем менее дикие типы, получившие преобладание в более недавние периоды.

Скандинавы

В Великобритании три типа черепов характеризуют три века: каменный, бронзовый и железный. Тип «иберийский» принадлежит специально неолитической эпохе, тип «кельтический» преобладает в период бронзы, и, наконец, в могилах железного века появляется новый тип, который мы можем назвать «скандинавским» или «тевтонским». Черепа этих англосаксонских могил, хотя и долихокефалические, подобно черепам из продолговатых курганов, заметно отличаются от последних. Лоб более покат, черепной свод ниже, и средняя вместимость черепа гораздо меньше, так как в черепах из продолговатых курганов она доходит до 1524 см³, а в других лишь до 1412 см³.

Строение личных костей также различно. Иберы были сильно ортогнатны, англосаксы были скорее прогнатны.

У них была сильная челюсть, тогда как у иберов челюсть была малоразвита. Лицо ибера, при его жизни, должно было казаться слабым по своей узости, и в особенности вследствие длинной и тонкой шеи, тогда как лицевые кости англосаксов были массивны; сверх того, одна из рас была высокого роста, часто превосходившего 1 м 80 см, а другая была чрезвычайно малоросла.

Самая древняя и наиболее типичная форма тевтонского черепа, которую Эккер описал как тип «могильных рядов» и у которой средний показатель равен 71,3, была найдена в многочисленных могилах железного века Юго-Западной Германии. Их приписывают франкским и аламанским воинам четвертого века и следующих; этот тип «могильных рядов» едва отличается от типа, найденного в могилах после римского периода в Западной Швейцарии, средний указатель которого был 70,7 и который авторы Crania Helvetica называют типом Хохберга. Тождество этого типа с типом бургундов было установлено недавним открытием в Бассекуре, в тридцати километрах от Базеля, бургундского кладбища, содержащего пять черепов хохбергского типа с показателями, изменяющимися между 70,1 и 73,9 и дающими среднюю величину в 72,3^{85}.

Люди, останки которых находятся в рядовых могилах, были высокого роста, часто выше 1 м 80 см, что представляет аналогию со шведами, самой высокой из существующих в Европе рас. Лоб узок, низок и покат, черепной свод маловозвышен, нос узкий, но длинный, глазные орбиты весьма резко выражены, а задняя часть головы весьма развита.

Так как этот тип «рядовых» могил найден во всей местности, где были завоевания готов, франков, бургундов и саксонцев, в Англии, как и во Франции, Испании, Италии и Восточной Европе, то его и можно рассматривать как тип старой тевтонской расы.

Он еще уцелел в Швеции, как показал Эккер сравнением черепов, извлеченных из «рядовых могил», с двумя современными шведскими черепами, имеющими показатели от 69,5 до 72,2.

Вследствие смешения со славянской или с кельтической кровью этот тип исчез в других тевтонских странах, за исключением некоторых фризских округов, а именно на островах Зюйдерзее, Урке и Маркене, где Вирхов, как он утверждает, нашел самых чистых потомков фризской расы. Эти островитяне плоскоголовее даже готтентотов, так как их высотный показатель не выше 69,8, а в характеристичном черепе из Маркена, изображенном Вирховым, он спускается до 67. Нигде нет столь многочисленных черепов неандертальского типа, как там^{86}.

В неолитический век этот плоскоголовый тип простирается от устьев Рейна до Невы, а к югу до Галиции. Шафгаузен нашел его в Вестфалии, а Вирхов — к востоку от С.-Петербурга. В доисторических могильниках Померании д-р Лиссауэр нашел плоскоголовые черепа, имеющие показатель 70, а черепную вместимость ниже 1200 см³ (80 дюймов кубических), то есть наиболее низкую, чем у цыган, и едва выше вместимости неандертальского черепа, определенной в 1125 см³ (75 дюймов кубических). Нильсон и фон Дюбен утверждают, что со времен неолитического периода, пройдя через бронзовый и железный века, тот же тип сохранился в Швеции.

Области Северной Германии, покинутые готами, вандалами и бургундами, были заняты славянами брахикефалами, которые впоследствии отевтонились. Дания, хотя скандинавская по языку, не сохранила скандинавской крови. Современные датчане принадлежат скорее к кельто-славянскому короткоголовому типу; наверное неизвестно, кельты они или славяне по крови.

Во всяком случае, искажение типа началось рано, если судить по неолитическому кургану в Борреби, на острове Фальстре^{87}; там находят долихокефалические черепа типа рядовых могил, с показателями, спускающимися до 71,8, но чаще всего держащимися между 72 и 73, а в то же время и брахикефалические черепа, аналогичные с черепами крупных курганов Бретани, с показателями между 80 и 83 и даже, в одном случае, таким высоким, как 85,7. Никакой краниолог не допустит, чтобы они принадлежали к одной и той же расе.

Курганные погребения в Борреби, по-видимому, указывают на то, что длинноголовые аборигены были завоеваны и, вероятно, ариизованы короткоголовыми пришельцами, принадлежащими к той же самой славяно-кельтской расе, которая погребала своих мертвых в британских круглых курганах; с другой стороны, долихокефальные черепа из Борреби должны быть приписаны современникам куче раковин. Самый подлинный череп, представляющий эту расу, происходит из Стенгенеса, в Швеции; Нильсон открыл там в 1844 году, в неисследованной части одной кучи раковин глубиной в 90 см, скелет человека, рост которого превосходит 1 м 75 см и череп которого, заметно долихокефалического типа, имел показатель между 72 и 73^{88}. Эти кучи раковин принадлежат к первой части неолитического века, если только они не мезолитичны и не пополняют промежутка, предполагаемого между временами палеолитическими и неолитическими.

Французские антропологи склонны думать, что можно искать еще раньше предков скандинавской расы и что можно отожествить ее с дикарями, населявшими Северную Европу в палеолитический век. Но так как на этот счет существует некоторое сомнение, то мы можем временно означить их именем расы Канштадтской; это имя дали им Картфаж и Гами на основании черепа, найденного, как говорят, вместе с костями мамонта в 1700 году в Канштадте, около Штутгарта; подобный же череп был найден в 1867 году вместе с останками мамонта в Эгисгейме, близ Кольмара в Эльзасе.

Знаменитый неандертальский череп (показатель 72), найденный около Дюссельдорфа в 1857 году, имеет характер менее человеческий и более обезьяний, чем какой бы то ни был из известных черепов; тем не менее Гами и Картфаж отнесли его к канштадтскому типу. Его точный возраст сомнителен, и на него нельзя с достоверностью смотреть как на тип специальной расы, так как его характерные признаки случайно воспроизводились иногда в новейшие времена.

Более благоприятный образчик этого типа представляет знаменитый череп (показатель 70,52), найденный в 126 км к юго-западу от Неандерталя, в пещере Энгис, на левом берегу Мааса, в 14 км к юго-западу от Люттиха. Он был зарыт в брекчии вместе с останками мамонта, носорога и оленя. Его обыкновенно относили к четверичному периоду; но так как в том же самом земляном слое были найдены обломки посуды, то можно предположить, что другие предметы, находившиеся в пещере, принесены туда водой; череп не старше неолитического периода.

Вирхов пишет, говоря об этом энгисском черепе: «Он столь безусловно долихокефален, что, если бы мы были в праве создавать наши этнические группы, основываясь исключительно на форме черепа, то энгисский череп был бы без колебания классифицирован, как принадлежащий к первичной тевтонской расе, и мы пришли бы к заключению, что германское население жило на берегах Мааса до первого вторжения монгольской расы».

У самых древних из черепов канштадтской расы надбровные дуги крайне развиты, черепной свод низок, лоб покат, орбиты огромны, нос выдающийся, но верхняя челюсть менее прогнатична, чем нижняя. Этот первобытный дикарь, первоначальный житель Европы, был мускулистым атлетом, высокого роста. У него имелась утварь из кремня, но не из кости, и он был довольно тщеславен, чтобы украшать свою особу, как это показывают его браслеты и ожерелья из раковин. Он был кочевым охотником, укрывался в пещерах и не имел ни постоянных жилищ, или даже определенных мест для погребения.

Главный интерес, представляемый этими непривлекательными дикарями, состоит в том, что французские антропологи считают их прямыми предками своих наследственных врагов — немцев, — тогда как антропологи немецкие утверждают, что тевтоны суть единственные представители по прямой линии благородной арийской расы. Ниже мы увидим, насколько такая претензия может быть допущена. Однако же можно с вероятностью утверждать, что первые обитатели Европы принадлежали к канштадтской расе, так как черепа этого типа найдены были ниже иберийских и Лигурийских черепов, в самых древних слоях Гренелля; сверх того, во многих случаях более или менее достоверные доказательства указывают на канштадтскую расу как на современную исчезнувшим толстокожим.

Долина Рейна была, по-видимому, главным местожительством этой расы; но она простиралась к югу до Вюртемберга и к востоку до Брюкса в Богемии. Только в позднейшую эпоху, после того как северный олень удалился к северу, достигла она берегов Балтийского моря.

Хотя этот тип в настоящее время исчез в Германии в силу преобладания кельтской или туранской расы и хотя в Скандинавии он к его выгоде изменен был цивилизацией, но до сих пор еще встречаются любопытные примеры атавизма, или возвращения к первоначальному типу. Эти случаи попадаются главным образом среди людей норманнского или скандинавского происхождения.

Можно привести некоторые примеры в скандинавских округах Англии. Череп Роберта Брюса, принадлежавшего к представителям чистой норманнской крови, представляет пример таких возвратов. Другой пример доставляет череп святого Мансюи или Мансюэля, апостола бельгийской Галлии, бывшего в IV веке епископом Туля в Лотарингии. Еще более замечателен пример — Krai-Likke, датского дворянина, жившего в XVII веке, череп которого принадлежит к неандертальскому или к канштадтскому типу, с покатым лбом и огромным развитием надбровных дуг^{89}.

Цейс, Пёше, Пенка и другие писатели^{90} собрали много мест из древних авторов, где говорится, что германцы были высокого роста, с белокурыми волосами, голубыми глазами, как у современных скандинавов. Авзоний описывает белокурые волосы и голубые глаза молодой шведской девушки. Лукан упоминает о flavi Suevi (лат. белокурые свевы), Клавдиан о flavi Sicambri (лат. белокурые сикамбры); Марциал оflavorum genus Usipiorum (лат. род белокурых узипиев).

Тацит говорит о truces et caerulei oculi, rutilae comae, magna corpora (лат. «свирепые и голубые глаза, рыжие волосы, огромные тела») германцев; по Кальтурнию Флакку, Kutili sunt Germanorum vultus et flavi proceritas Hispaniae (лат. «Рутилы — это племя германцев и белокурая знать Испании»), а Прокопий описывает готов как высоких и красивых, с белой кожей и белокурыми волосами.

Существует поверхностное сходство между тевтонами и кельтами, но они радикально отличаются формой черепа. Никакой антрополог не допустит, чтобы черепа из рядовых могил и из круглых курганов принадлежали к одной и той же расе. Однако же обе расы были высокого роста, с весьма развитыми членами и белокурыми волосами. Но розовый и белый цвет лица тевтонов отличается от более яркого цвета лица кельтов, расположенных к веснушкам. Глаза у чистых тевтонов голубые, а у кельтов зеленые, серые или серо-голубые. Волосы у тевтонов золотистые, у кельтов часто ярко-рыжие. В римский период галлы описывались похожими на германцев, но менее высокими, менее белокурыми, менее дикими.

Де Картфаж предполагал, что, может быть, эта раса простиралась далеко к востоку. Он думает, что тот же тип можно распознать в айносах (айнах) Японии и Камчатки и в тодасах Нейльгерри (племя тода в Нилгирри, «Голубых горах»), не представляющих никакого сходства со смежными племенами. Но айносы и тодасы совершенные долихокефалы и с этой точки зрения отличаются от брахикефалов японцев и дравидийцев. Профиль у них еврейского типа; вместо редкой бороды монголов и дравидийцев у них такая же густая борода, как у скандинавов, и, подобно многим северным европейцам, они имеют много волос на груди и на других частях тела.

Лигуры

Цезарь нашел в Галлии три расы, отличающиеся языком, законами и обычаями; из них аквитанцы, занимавшие юго-запад, были отожествлены с иберийской расой продолговатых курганов Великобритании; белги северо-запада, вероятно, принадлежат к той же расе, что и строители круглых курганов Великобритании; наконец, кельты занимали центральную область между Гаронной к юго-западу и Сеной и Марной к северо-востоку. Кто были эти кельты? Это одна из проблем этнологии.

Несколько лет тому назад их, не колеблясь, отожествляли с народами, говорящими на так называемых кельтических языках, то есть с ирландцами и валлийцами. Но в двух чрезвычайно остроумных мемуарах, доказательства которых убедили многих французских антропологов, Брока^{91} доказывал, что кельтов никогда не было в Великобритании и в Ирландии, что никогда обитатели Бретани не давали себе имени кельтов, никогда так не были называемы древними писателями, и что эти народы не обладают физическими признаками, свойственными историческим кельтам. Настоящие кельты, по его мнению, это жители Центральной Франции, происходящие от кельтов Цезаря.

Поэтому было бы этнологической ошибкой прилагать имя кельтов к двум расам британских островов, говорящих на языке, обыкновенно называемом кельтским, к ирландцам или шотландцам, короткоголовым, высоким и рыжим, или к малорослой и смуглой расе в графстве Донегаль, Гальвэ Керри и Южного Уэльса.

Небольшая часть германцев, говорит он, суть единственные представители кельтской расы, говорящие на кельтском языке; и этот кельтский язык был им принесен беглецами, прибывшими в Бретань во время завоевания Вессекса саксами.

Гористая область Центральной Франции, занятая кельтами во времена Цезаря, была постоянно обитаема, как утверждает Брока, их прямыми потомками; они образуют невысокую ростом, смуглую, короткоголовую расу, и они-то и есть истинные кельты истории и этнологии, которых надо отличать от так называемых кельтов популярной физиологии и археологии. Этот тип, который невозможно найти с достоверностью между существующим населением или в курганах Великобритании, встречается в наибольшей чистоте в Оверни, Дофинэ, Савойе, Граубюндене и департаменте Приморских Альпов.

Несомненно, однако, что в эпоху римского завоевания кельты Цезаря, обитавшие в Центральной Галлии, говорили на том языке, который мы называем кельтским; но, как мы далее покажем, существуют основания думать, что это был язык иностранный, для них, переданный кельтам бельгийскими галлами, а не их первичный неарийский язык.

Но этот переданный язык был языком арийским, на котором говорили так называемые кельты Великобритании; отсюда современные филологи вывели тождество расы, тогда как это было лишь тождество языка. Настоящие кельты Центральной Франции малы ростом, черноволосы и крайне брахикефальны; их средний показатель равен 84. Мнимые кельты круглых курганов Великобритании были, как мы видели, высоки ростом, с волосами, вероятно, рыжими или желтыми и умеренной брахикефалией, так как их средний показатель равнялся лишь 81. Многие из английских писателей, не зная аргументов Брока, отожествляют две расы; они утверждают, что менее высокий рост и более темные волосы кельтов центра Франции происходят от слияния иберийской расы, длинноголовой, малорослой и смуглой с короткоголовой, высокой и белокурой расой круглых курганов.

Но в таком случае произведенный тип был бы промежуточным между двумя производящими типами, а трудно понять, каким образом раса, имевшая показатель 72, соединясь с другой, имевшей показатель 81, произвела бы расу с показателем 84; каким образом объяснить также, что скрещение высокой и белокурой расы с расой невысокой и черноволосой могло бы произвести гибридную расу, еще меньшую ростом и более темную, чем произведшие ее?

Эти трудные вопросы должны быть выяснены прежде, чем мы получим право отожествлять обе «кельтические» короткоголовые расы: расу Оверни с расой круглых курганов.

Во всяком случае, надо признать, что обыденное употребление названия «кельтический» неудачно, так как кельты истории и этнологии имели, вероятно, лишь косвенное лингвистическое соотношение с кельтами филологии. Эта ошибка, если только это ошибка, неисправима; употреблять слово «кельтический» в смысле исключительно историческом и этнологическом значило бы создать бесконечную запутанность. Это слово установилось слишком прочно, в смысле лингвистического термина, чтобы возможно было изменить его значение, и вот почему последнее значение сохранено на этих страницах.

Но если для большего удобства приходится употреблять его в его обычном филологическом значении, то тем необходимее найти другое наименование для малорослой, смуглой, короткоголовой расы, представляющей настоящих кельтов этнологии и истории.

В силу их физического сходства с лапландцами Прюнер-Бей предложил термин «лаппоновидный» (lapponoide). Но так как это название заключает в себе предположение генеалогического отношения, которое, не будучи невероятным, все же представляет лишь этнологическую гипотезу, то лучше выбрать другое имя. Предлагались названия: ретийский, савойярдский, бретонский и овернский. Название «бретонский» недопустимо, так как хотя обитатели юга Бретани и принадлежат к этой расе, но обитатели северного берега происходят от беглецов, перешедших в Бретань, в то время когда саксы овладели Вессексом, и принадлежат главным образом к силурской расе. Название «овернский» предпочтительнее, чем ретийский или «савояйрдский», так как Овернь образовала середину «кельтической» области Цезаря.

Термин «лигуры», однако же, весьма распространен в силу того, что новейшие лигуры, которые никогда не были кельтизированы по языку, могут быть рассматриваемы как самые чистые потомки этой расы, имеющие показатель 86, даже более высокий, чем у овернцев.

Нельзя обойти молчанием сходство этого типа с лапландцами. Средний кефалический показатель овернцев равен 84, по Брока, и 84,6, по Дюрану. Показатель лапландцев равен 84 по измерениям Прюнер-Бея и 85 по измерениям Брока. Овернцы напоминают также лапландцев темным цветом лица, черными глазами и волосами. Но главное основание для отождествления лапландцев с овернцами заключается в том, что и те и другие имеют теменной угол наименьший, чем у всех существующих рас; другими словами, голова до чрезвычайности узка между скулами и широка на высоте висков.

Средний теменной угол лапландцев равен 5°30′, а минимальный — 3°; средний угол овернцев равен 2°30′, а минимальный — 5°.

Можно констатировать эту особенность на изображении черепа молодой девушки, найденного д-ром Шлиманом в Гиссарлике, во вторичном или неолитическом слое.

У эскимосов, голова которых пирамидальна, средний теменной угол поднимается до 15°, и он равен 10° у гуаншей.

Все туранские расы, имеющие широкие скулы, имеют и большой теменной угол. Сходство роста, хотя и менее решительное, довольно знаменательно; лапландцы представляют самую малорослую из европейских рас, так как их средний рост не превышаете 1 м 55 см (5 фут. 2 дюйм.). Овернцы представляют не только самую малорослую расу Франции^{92}, но и самую малорослую изо всех говорящих в настоящее время на арийском языке. Делались попытки сблизить лигуров скорее с финнами, чем с лапландцами. Постановка этого вопроса в одно и то же время и трудна, и легка, так как финны не образуют однородной расы. Рост, цвет глаз и волос и кефалические показатели у них меняются. Некоторые походят на славян, другие приближаются к шведам, а иные представляют характерные признаки лапландцев, язык которых составляет архаическую форму финского языка. Лапландцы, однако же, ортогнатны, а финны по большей части слегка прогнатны. Брока дает 80,39 как средний показатель эстонских финнов и 83,69 как показатель финнов из Финляндии. Средний рост этих последних равен 1 м 57 см.

Менее трудно определить неолитических предков лигуров. В дольменах и погребальных пещерах Западной Европы надо искать расу, соединяющую весьма высокий кефалический показатель с малым ростом.

Самые древние следы народа, соответствующего этому описанию, были открыты в Гренелле, около Парижа^{93}. Там открыли в рукаве прежнего ложа Сены зарытые в наносах и в покрываемом ими гравии черепа, принадлежащие трем последовательным расам. Самые низшие, а следовательно, и самые древние слои гравия содержали черепа канштадтского или скандинавского типа, долихокефальные и плоскоголовые, похожие на череп из Стенгенеса.

В наносах, покрывающих гравий, и на глубине от 9 до 12 футов от поверхности были долихокефалические черепа Кро-Маньонского или иберийского типа. Наконец, выше этих, на глубине от 4 до 7 футов, находились останки невысокой и брахикефалической расы, совершенно отличной от двух других, имеющей средний рост 1 м 59 см и кефалический показатель 83,6 — мера, весьма близко подходящая к мере овернцев.

Более к северу некоторые известковые гроты около Фюрфоза, в долине Лессы (маленькой речки, впадающей в Маас около Динана в Бельгии), доставили останки одной, а может быть и двух рас, небольшого роста и короткоголовых. Одна пещера, названная Trou-Rosette^{94}, содержала останки расы, имеющей показатель 86,1. В соседней пещере, названной Trou de Frontal, нашли черепа, показатели которых изменялись между 79,8 и 81,4. Средний показатель равен 80,35; и средний показатель эстонских черепов Парижа равен 80,35.

Обе расы Фюрфоза были малого роста. Самый большой скелет имеет величину 1 м 60 см, самый малый 1 м 47 см. Средний рост одной из рас был 1 м 55 см, средний рост другой — 1 м 50 см. Черепа из Trou-Rosette представляют сходство с черепами лапландцев; тип черепов из Trou de Frontal, который еще можно распознать между обитателями долины Лессы и между крестьянами, посещающими Антверпенский рынок, более прогнатичен и более приближается к финскому.

Мы ничего не знаем о степени цивилизации, достигнутой расой Гренелля; но расы Фюрфоза оставили много следов своей работы в пещерах, где они обитали и где погребали своих мертвых.

Это, по-видимому, были мирные народы, не обладавшие ни луком, ни стрелами, ни боевым оружием, но лишь простыми дротиками с наконечником из кремня или из оленьего рога, которыми они убивали диких лошадей, северных оленей, диких быков, кабанов, коз, серн и каменных баранов, так же, как и белок, пеструшек и птиц, в особенности белых куропаток.

Некоторые из этих животных, в особенности северный олень, каменный баран, серна и белая куропатка, указывают на то, что климат был тогда подарктическим. По мере того как климатические условия делались менее суровыми, часть этих народов должна была последовать за северным оленем и белой куропаткой к более высоким широтам, тогда как другие сопровождали каменного барана и серну к Альпам, или же приспособлялись в гористых странах Центральной Франции к новым условиям существования.

Их одежда состояла из кож, сшитых вместе костяной иголкой. Они татуировались и раскрашивались красной окисью железа и носили в качестве украшения раковины, пластинки из слоновой кости и черного янтаря и куски плавикового шпата.

Но всего замечательнее то, что материалы для их оружия и украшений доставлялись из отдаленных стран, с юга и юго-запада, в настоящее время обитаемых сходной с ними расой, малорослой и короткоголовой; тогда как для них было, по-видимому, невозможно пользоваться средствами соседних северных и северо-восточных местностей, где этнический тип различен. Кремни их орудий не были извлечены из меловых формаций Эно, расположенных в нескольких километрах к северу; они доставлялись, должно быть, из Шампаньи, или даже из Турени, то есть на расстоянии более чем 400 км по прямой линии. Черный янтарь получался из Лотарингии, а раковины из Гриньона. Очевидно, эти народы долины Лессы (в двадцати приблизительно километрах к югу от Намюра) могли путешествовать километров на 500 к юго-западу; но не далее 40 км к северу, иначе они отыскивали бы раковины в Люттихе, а не на берегах Луары, а свои кремни в Эно, а не в Шампаньи.

Итак, здесь надо признать древнюю этническую границу. Обитатели долины Лессы не могли перейти линию Самбра и Мааса; холмы Эно должны были принадлежать расе более могущественной и враждебной^{95}.

Такое положение вещей подтверждается тем фактом, что около Монса, в 72 км к северо-западу от Лессы, найдены склады кремневых орудий, отличных по типу и материалу от найденных в долине Лессы. Эти последние одного типа с орудиями из Дордоньи, то есть из Центральной Франции, тогда как орудия, найденные в Монсе, похожи на те, которые открыты в долине Соммы и в других округах бельгийской Галлии. В эпоху более позднюю эти различия исчезают, оружие делается из кремней Эно и того же типа, что и в Эно^{96}. Поэтому кажется, что в начале неолитического века овернская раса была оттеснена в Южную Бельгию северным народом, более могущественным, потомков которого мы можем предполагать в бельгийских галлах.

Но тогда как раса овернцев отступала на своей скверной границе, она в свою очередь захватывала на юге территории народа более слабого — иберов.

Искусственные погребальные гроты Марны, выкопанные в мягком известняке этой области, образуют переход между естественными пещерами, употреблявшимися для погребений в долине Лессы, и более недавними дольменами Центральной Франции. В этих гротах мы находим доказательство, что короткоголовые обитатели Лессы жили в мирной ассоциации с длинноголовой иберийской расой. Они содержать черепа, которых кефалический показатель изменяется от 71,65, что совпадает с показателем иберов, до 85,71, то есть с показателем расы Фюрфоза.

В ста двадцати лье дальше к югу находится департамент Лозеры, обитаемый в настоящее время короткоголовой овернской расой. Пещера de l'Homme-Mort и другие древние погребальные пещеры этого департамента содержат лишь долихокефалические черепа иберийского типа^{97}. Но в дольменах, принадлежащих к более недавней эпохе, г. Прюньер нашел многочисленные черепа заметно брахикефалического типа, вместе с несколькими черепами долихокефальными и другими, смешанного типа. Из этого мы заключаем, что пещерным людям пришлось испытать нашествие строителей дольменов.

Сопротивление, которое встретили вторгнувшиеся, доказывается тем фактом, что в некоторых из пещерных погребений находят вонзившиеся в кости головки стрел, которые, судя по их типу, должны были принадлежать лишь строителям дольменов^{98}. Де Картфаж заключает из этого, что в начале неолитического периода на длинноголовых природных жителей было сделано нападение короткоголовой иноплеменной расой, уже достигшей более высокой степени цивилизации; что эти две расы с течением времени слились и что, наконец, длинноголовая раса была поглощена или же удалилась к юго-западу, где в области, расположенной между Лозерой и Авиньоном, находятся дольмены, содержащие исключительно черепа долихокефальные^{99}. Думают, что испанские баски представляют первоначальную расу, овернцы расу завоевателей, а французские баски расу смешанную. Главное значение этих исследований состоит в их связи с подвергавшимся стольким спорам вопросом об особенностях языка басков.

Овернцы отделены от савойяров, принадлежащих к тому же типу, долиной Роны, обитаемой расой более высокой, прибывшей позже.

Зосима сообщает нам, что были «кельты» в Ретии^{100}. Следовательно, если теория Брока о кельтах правильна, то мы должны найти здесь следы народа с типом овернцев. В древних доисторических могилах Восточной Швейцарии, которая и есть древняя Ретия, мы находим брахикефальные черепа, составляющие то, что авторы Crania Helvetica называют типом «Disentis»^{101}.

Кефалический показатель их равен 86,5, то есть выше, чем у какой-либо из существующих рас. Расы, к ним наиболее приближающиеся, суть новейшие лигуры, показатель которых, по Брока, равен 86, и лапландцы, показатель которых 85. В неолитическом слое конуса Тиньеры нашли череп типа Disentis, а этому слою г. Морло приписывает древность от 6000 до 7000 лет^{102}. Озерные постройки в Северной Швейцарии были сооружены, вероятно, как мы видели, гельветами, народом, родственным умбрам и бельгийским галлам.

Гельветические и ретийские черепа, хотя и брахикефалические те и другие, но весьма различны. Первые походят на черепа круглых курганов Великобритании, вторые — на черепа лигуров и в известной мере на черепа лапландцев.

Средний показатель девяносто пяти черепов из круглых курганов равен 81; у семи черепов из озерных жилищ он равен 80,3. Показатель типа Disentis меняется между 81,8 и 97,5, причем средний равен 86,5.

Средний показатель современных лапландцев равен 84 или 85 и в древности, по-видимому, был выше, так как черепа, найденные на старинном лапландском кладбище, дали показатель 90,28. Средняя емкость черепов современников круглых курганов была 98 куб. дюймов, у гельветов она была 97, а у ретийцев 83. Ретийцы, как и лапландцы, ортогнатны, тогда как раса круглых курганов была прогнатна. По мнению авторов Crania Helvetica, ретийский тип совершенно отличен от типа круглых курганов Англии и датских курганов. С другой стороны, д-р Тёрнем утверждает, что короткоголовые расы Великобритании, Франции и Дании принадлежат к одному семейству с современными финнами. Профессор Гексли идет далее: он думает, что тип Disentis, южные германцы, славяне и финны принадлежат к одной великой расе ксантохроиков с белокурыми волосами и широкой головой, «которая распростиралась по Европе от Великобритании до Сарматии, и далее мы не знаем докуда, к востоку и югу».

Профессор Бойд-Даукинс, невзирая на разницу в росте, отождествляет тип Фюрфоза, отличающийся своим малым ростом, с людьми высокого роста круглых курганов и неолитических могил Борреби и Мёна^{103}.

Сохраняя все должное уважение к мнениям этих высоких авторитетов, нам кажется, однако, более сходным с очевидностью соединить людей высокого роста, современных круглым курганам, имевших почти наверное рыжие волосы и цвет лица, с угорской расой, имевшей высокий рост и рыжие волосы, а не высокую короткоголовую расу Франции, которая почти наверное была смугла, соединить с лапландцами и, может быть, с частью финнов. Но так как рост, прогнатизм и цвет волос — признаки более изменчивые, чем форма черепа и орбит, возможно, что два короткоголовых типа — кельты этнологии и кельты филологии, суть две ветви, вышедшие в древности из одного источника, который мы можем с д-ром Тёрнемом назвать расой «туранской». Но для цели, предположенной нашим изысканием, будет проще рассматривать их пока как отдельные, так как известно, что малорослая и смуглая раса лигуров появляется в Европе в период, гораздо более отдаленный, чем высокие и белокурые кельто-славяне. Некоторые лингвистические теории, относящиеся к возможности первоначального родства обеих короткоголовых рас, будут разобраны в одной из следующих глав.

Мы уже заметили, что нет невозможности в том, что обе длинноголовые расы произошли, в эпоху весьма отдаленную, от общих предков. Если, как утверждают де Картфаж и Брока, мы можем взять расу из Кро-Маньона за прародительский тип иберов, а расу Канштадта за таковой же для скандинавов, то мы найдем между самыми старыми черепами обеих рас некоторое сходство. Было время, когда единственными обитателями Европы были длинноголовые; возможно, что народы типа Кро-Маньона и типа Неандертальского произошли из общего палеолитического источника, а две короткоголовые расы — из другого общего источника. Таким образом, нам придется здесь считаться лишь с двумя первоначальными расами, вместо четырех, которые мы находим в могилах неолитического века, более недавнего.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ