олнение к моей работе «О происхождении славян» (Zur Frage über den Ursprung der Slawen. Ein Nachtrag zu meiner Schrift «O puvodu Slovanu», 15 S., Prag, 1899)], но впоследствии его точка зрения стала постепенно настолько само собой разумеющейся, что уже в 1910 г. ее одобряют почти все исследователи славянства [9) ср. «Дискуссия по поводу древнеславянского вопроса» («Diskussion über die Altslawenfrage» im Korr. Bl. Dtsch. Ges. Anthrop. XLIII, 72–97, 1912) — статьи Тольдта, Шлица, Вирхова, Матейки и др.], чему, со своей стороны, в известной степени способствовало развитие изучения индогерманского вопроса в целом.
Центр тяжести древнеславянского вопроса в ходе исследований претерпел принципиальное смещение. Первоначально утвердившееся мнение, исходившее из результатов наблюдений над сегодняшним расовым составом славянских народов, сложилось таким образом, что при обнаружении во время раскопок древнеславянских черепов, отличающихся от общепринятой точки зрения, возникала проблема, которая требовала объяснения. Сегодня же, напротив — нордический характер индогерманских праславян и древних славян является настолько естественным и данным, что объяснять необходимо уже ту примесь ненордических элементов, каковая имеет место в сегодняшнем славянстве.
Однако, как ни удивительно, эта часть вопроса оставалась до сих пор в тени. Определенно, уже Вирхов и его приверженцы, а также Нидерле и, позднее, Шлиц, Матейка и другие принимали в расчет «второй славянский тип», который Нидерле уже отождествлял с «race Orientale» Деникера, а Шлиц обозначал как «финский». В более поздних трудах также при случае пытались объяснять этническое происхождение ненордических элементов, для чего преимущественно использовали основные характерные черты финской народности. [10) Вольфф К. Кем были древние славяне? (Wolff, К.: Wer waren die Altslawen? Mannus VII, 135–146, 1912); Чекановский Я. Введение в историю славян (Czekanowski, J.: Wstep do Historji Slowian (Einführung in die Geschichte der Slawen; 326 S. Lemberg, 1927)]. Но, так или иначе, основная направленность хода мыслей расологов всегда однозначно была ориентирована на нордический аспект исследуемой проблемы точно так же, как и славянский вопрос в большинстве случаев рассматривался как неразрывно входящий в состав индогерманского вопроса.
Подобное положение дел, вне всяких сомнений, этиологически связано с развитием расовой типологии Европы, поскольку в то время, когда нордическая раса может с давних пор пользоваться научно обоснованным и общепризнанным подтверждением факта своего существования, к значительному количеству элементов, сыгравших роль в происхождении славянских народов, это относилось в гораздо меньшей степени. Таковым элементом является восточноевропеоидная (восточнобалтийская) раса, которая определяется, и особенно в немецкой литературе, как основной тип сегодняшних славян, по меньшей мере — северных, и которая в системе типов именно славянских антропологов (Бунак, Чекановский) отнюдь не находит однозначного описания. Там, где принимают во внимание действительное влияние этой расы, не существует никакого единого мнения о ее морфологическом характере. В то время, как одни (Эйкштедт, Гюнтер, Монтандон) видят в восточноевропеоидах самостоятельно дифференцированную европеоидную расу, другие рассуждают о более или менее неустойчивом «внутренне-азиатском смешанном типе» (Рехе) или о «светлом альпийском типе» (Керн, Б. К. Шульц). Морфологическое же объяснение весьма важно, а для вопроса этнического происхождения и вовсе является определяющим. Поэтому, коль скоро в дальнейшем древнеславянский вопрос предстоит рассмотреть гораздо глубже, чем это делалось до сих пор, т. е. с позиции принятия во внимание ненордических компонентов, то существенной частью этой задачи и будет морфологическое описание и разграничение этих компонентов.
РОДОПЛЕМЕННАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ И РАСОВЫЕ ПРИЗНАКИ ДРЕВНИХ СЛАВЯН
Распространение древних славян к 1000 году
Под определением «древние славяне» понимают группу племен, живших в исторический период между временем существования славянской общности на относительно тесно окруженном иными народами пространстве своей «прародины» и формированием в позднем Средневековье сегодняшних славянских народов и государств.
Время, из которого до нас доходят почти все антропологические находки — XI и XII века — является уже концом этой эпохи: отдаленные области Восточной, Юго-Восточной и Центральной Европы находятся во владении славян, на западе же их распространение уже перешло свой апогей. И хотя внутренняя история славян того периода проступает лишь немногочисленными и неясными контурами, но сведения, почерпнутые из источников собственно славянской историографии, дополняются свидетельствами тех народов, с которыми славяне вступили в результате своего распространения в самое тесное соприкосновение и которые не только сами творили историю уже с незапамятных времен, но и фиксировали произошедшие события в рукописных хрониках. На западе Европы это — немцы, на юге — Римская империя, в то время как на востоке и северо-востоке славяне встречают народы, чья хронология была неизвестна или утрачена, и именно лишь вследствие этого сами появляются в круге света истории относительно поздно. Тем не менее на рубеже 1 — го и 2-го тысячелетий после Р.Х. не только область распространения, но и родоплеменная классификация славян обретают некоторую ясность. [11) Дильс П. Славяне, язык. Статья в Энциклопедическом справочнике по древнейшей истории Эберта (Slaven, Sprache. In Eberts Reallexikon der Vorgesch., XII, 273–291,1928); Нидерле Л. Manuel de l'antiquite slave, 2 Bde. Paris, 1923–26.]
Особенное изобилие племен и названий родов дошло до нас от западных славян, которые появляются в Восточной Германии в начале VII столетия. Многочисленные немецкие летописцы, такие, как Адам из Бремена, Титмар из Мерзебурга, Хельмольд и его «Славянская хроника», а также Эйнхарт, биограф Карла Великого и т. н. Баварский географ (конец IX века) — предоставляющий обширный, однако неясный перечень, — способствуют нам в создании картины классификации народов восточной части Центральной Европы после ухода из этих мест германцев. Северо-западную область распространения славян между низовьями Эльбы и Одера занимали ободриты (Obodriten. — Авт., они же: бодричи. — Примеч. ред.), к ним примыкали на юге вильзане (Wilzen), с которыми также соседствовали хафелане (Havelanen), населявшие равнину Хафельланд в районе сегодняшнего Потсдама. Еще далее к югу, между притоком Эльбы, р. Зале, и р. Нейсе в районе г. Герлиц, обосновались сорбы (Sorben — лужичане или лужицкие сербы. — Примеч. ред.), территория которых вновь распадалась на большое число отдельных областей между Одером, Вислой и р. Нотец в Померании и которые, являясь предками кашубов (Kaschuben), уже в те времена доказали свою культурную самобытность по сравнению с племенами, примыкавшими к ним с юга. [12) Энгель К. и Ла Бойм В. Культуры и народы на землях Пруссии (Kulturen und Völker im Preußelande, 291 S., Königsberg, 1937; Кейзер Ε. История народов, населяющих Германию (Bevölkerungs-Geschichte Deutschlands, 360 S., Leipzig, 1938).] Нам также известен ряд племен, населявших Силезию, которые, в отличие от сорбов, живя здесь, не выделялись среди соседей своим единством. Слензане (Slenzanen (Silensi. — Авт., они же: силезане. — Примеч. ред.), обосновавшиеся в Центральной Силезии, вокруг горы Зилингберг (Цобтен) (Silingberg (Zobten)), были теми, кто вследствие трансформированного и произносимого на славянский манер слова «Зилинг» дал имя всей стране. На местности, окружающей г. Оппельн (ныне: г. Ополе на юго-западе Польши. — Примеч. ред.), наряду с осевшими вниз по течению Одера требованами (Trebowanen) и боборанами (Boboranen) упоминаются и населявшие области верхнего течения Одера ополане (Opolani), а близ Цинна (Zinna) и Оппа (Орра) — голензичи (Golensizi). Границы между этими племенами во многих случаях образовывали простиравшиеся по всей этой территории леса. [13) Чайка В. Леса на силезских пограничных рубежах (Czajka, W.: Schlesiens Grenzwälder, Ζ. Ver. Gesch. Schlesiens, LXVIII, 1–35, 1934; Лацке В. Южная граница Силезии к началу 13-го столетия (Latzke, W.: Schlesiens Südgrenze bis zum Anfang des 13. Jahrhunderts, Z. Ver. Gesch. Schlesiens, LXXI, 57–101, 1937).]
На территории, где некогда происходило формирование польского народа, «хроника Нестора» (см. ниже) выделяет два больших племени: полян (Polanen) и Мазуров (Masowier). Из этих двух племен поляне, о которых известно, что они с первой половины X столетия обосновались в районе среднего течения Варты и значительно расширили первоначальные пределы своего обитания, продемонстрировав при этом могучую силу, с которой они, присоединив ряд более малочисленных племен, также включили в конце концов в созданную ими новую национально-политическую единицу живших на востоке — в среднем течении Вислы — Мазуров. Наконец, о славянских племенах, населявших территорию сегодняшней Чехословакии, мы имеем сведения благодаря прежде всего богемскому хронисту по имени Космас и учредительной грамоте пражского епископства (подтверждение 1086). Все эти малые племена, обосновавшиеся в богемском регионе: лучане (Lutschanen), седличане (Sedlitschanen), дазане (Dasanen), пшоване (Pschowanen), лемузы (Lemusen) и т. д., были объединены селившимися с конца IX столетия в центре обитания этих племен — возле Праги, чехами (Tschechen) [14) Бретгольц Б. История Богемии и Моравии (Bretholz, В.: Geschichte Böhmens und Mährens, 4 Bde. Reichenberg, 1925)], которые впоследствии ассимилировали и племя мораван (Morawen) в Моравии, в то время как жившие на востоке от них словаки (Slowaken) и дальше сохраняли свою самостоятельность. Южной границей, разделявшей их со словенцами (Slowenen), хотя и неоднократно нарушаемой, изначально был, в общем и целом, Дунай.
Хотя переселение славян и совершалось в частично лишенной присутствия германцев Центральной Европе тихим и почти незаметным способом, тем не менее твердая граница их дальнейшему продвижению вперед была установлена уже накануне наступления нового тысячелетия. [15) Кёцшке Р. и Эберт В. История колонизации востока Германии (Kötzschke, R. und Ebert, W.: Geschichte der ostdeutschen Kolonisation, 351 S., Leipzig, 1937.] Уже Карл Великий политическими и военными методами определил и свел воедино очертания восточных рубежей своей империи; правители саксов, развивая в многочисленных пограничных столкновениях систему маркграфств (пограничных военно-административных округов. — Примеч. ред.), вели, благодаря главенствующей позиции церкви и политической организованности, в приграничных районах подготовительную работу, направленную на поддержку движения германских поселенцев. Таким образом, если в западном славянстве ввиду политического и культурного перевеса Германской империи и совершалась уже некоторая перемена, то население как таковое все еще почти не было затронуто изменениями, которые надвигались извне, ибо переселение на восток немецкого народа, представители которого прибывали сюда в качестве крестьян, городских жителей и монахов, лишь на одно-два столетия позже обрело масштаб, действительно существенный для расовой истории населения этих земель. Таким образом, обнаруживая в ходе археологических работ, ведущихся на территории восточных областей Центральной Европы и в Восточной Германии в местах захоронения древних славян человеческие останки, мы можем с уверенностью утверждать, что эти останки следует идентифицировать как безусловно славянские.
Для родоплеменной классификации восточных славян основным источником является так называемая хроника Нестора — рукопись, созданная в одном из монастырей Киева около 1115 года (имеется в виду «Повесть временных лет», автором первой редакции которой был древнерусский писатель, монах Киево-Печерского монастыря Нестор. — Примеч. ред.) [16) Траутманн Б. Хроника Нестора (Trautmann, В.: Die Nestorchronik, 302 S., Leipzig, 1931)]. Она в первую очередь наполняет живым содержанием те несколько имен, что перечислены уже у Константина Порфирородного (912–959). (Он же Константин VII Багрянородный, император Византии, «рожденный в багрянце» — по-гречески «порфире», т. е. в царском дворце. — Примеч. ред.). Так, в этой хронике сообщается, что между Припятью и Западной Двиной «сидели дреговичи» (Dregowitschen). Их северо-восточными соседями были кривичи (Kriwitschen), обосновавшиеся в «верховьях Волги, Западной Двины и Днепра», и главным городом которых являлся Смоленск (Smolensk — а вовсе никакой не «Шмоленгс», как откровенно лгал И. Эренбург: Война. М., ОГИЗ, 1942. —Примеч. ред.). Часть племенного союза кривичей, селившаяся у Полоты, притока Западной Двины, носила собственное имя — полочане (Polotschanen). Колонией кривичей могли быть и земли новгородских (Nowgoroder) славян (та же история, что и со «Шмоленгсом», — Nowgorod, а не «Наугард», как в той же книге продолжал фальсифицировать факты И. Эренбург. — Примеч. ред.), примыкавшие к местам обитания полочан на северо-востоке [17) Нидерле Л. цит. прим. 11]. Далее, на юге, хроника называет радимичей (Radimitschen) на реке Сож и вятичей (Wiatitschen) на Оке, считавших себя потомками легендарных братьев по имени Радим (Radim) и Вятко (Vjatko). Вятичи были более значительным племенем, границы области расселения которого, используя результаты археологических исследований, можно определить несколько точнее, чем они указаны в хронике: простираясь на западе до водораздела между Окой и Десной, территория вятичей охватывала районы Калуги, Тулы и Москвы, а на северо-востоке, располагаясь вдоль течения Оки, далеко выдвигалась за пределы ее бассейна. Финские племена мурома (Murom) и мордва (Mordva), являвшиеся непосредственными соседями вятичей, постепенно поглощались ими и слявянизировались.
Определить границу вятичей с примыкавшими к ним на юго-западе северянами (Sewerianen), которую «Нестор» устанавливает по рекам Десна, Сейм и Сула, более детально не удастся. Территория же северян на юго-западе во времена хрониста уже, пожалуй, была раздроблена вследствие все новых и новых вторжений тюрко-татарских (turko-tartarischer) племен. Об этом можно судить постольку, поскольку славянские колонии на реке Донец, о которых в VI веке сообщает Прокоп (Prokop. — Авт.; Procopius—лат.; Прокопий Кесарийский: византийский историк. — Примеч. ред.), принадлежали скорее всего именно северянам, что можно на основании свидетельств, оставленных арабскими летописцами в IX и X веках, предположить и о некоторых районах на Дону, Волге и даже на Кавказе. Тому же самому тюрко-татарскому давлению были подвержены уличи (Ulitschen) и тиверцы (Tivertsen), которые, по всей видимости, некогда селились в низовье Днепра; уже около 900 года они удалились на запад, осев в районе Буга и Днестра, откуда были вытеснены печенегами (Petschenegen) и половцами (Polowzen) еще дальше, вероятно — в Карпаты. Дезорганизация и упадок, вызванные степными народами, также могли стать причиной того, что об этих самых южных группах восточных славян до нас дошли лишь незначительные сведения.
И, наконец, эпицентр славянского ареала, расположенный к югу от Припяти, был заполнен рядом следующих племен. В глуши заболоченных лесов обосновались древляне (Drewljanen) — что на немецкий язык можно перевести, как «лесные жители» (Waldbewohner), — самая, судя по найденным при раскопках предметам, скудная и менее всего развитая в культурном отношении часть славянского народа. С другого берега реки Тетерев к ним примыкали поляне. Основным местом их поселения был город Киев, исходный пункт варяжского (warägischen) государственного образования на юге, о богатстве и блеске которого знают и довольно часто упоминавшие его в своих работах создатели немецких исторических хроник того времени. Самый западный форпост восточных славян, некогда образованный дулебами (Duleben) с примкнувшими к ним позднее частями племен волынян (Wolhynier), лучан (Lutschanen) и бужан (Bujanen), находился на Волыни и проходил по правому берегу Буга на северном участке его течения.
Общая территория распространения восточных славян с течением времени особенно сильно расширилась на северо-востоке, где уже до 1000 года ими были достигнуты озеро Ильмень, Ладожское озеро и Верхняя Волга. Если финские народы, встреченные здесь славянами, и оказывали им сопротивление, то оно было относительно незначительным. Совершенно иначе дела обстояли на юге, где славянский фронт, испытывавший давление тюрко-татарских степных народов, был существенно потеснен. Лишь постепенно, в течение следующих столетий, поселения славян снова продвинулись здесь вперед, а политическое присоединение и включение в состав Российской империи побережья Черного моря состоялось только при Екатерине Великой. На западе на пути восточно-славянского расширения также существовала с давних пор установленная западными славянами граница, которая почти целое тысячелетие сохранялась практически неизменной.
О южных славянах до нас дошли самые ранние и достоверные сведения. Во времена Иордана (Jordanis), летописца готов (591), их массированное скопление уже наблюдалось на территории от устья Дуная до его правого притока — реки Сава, и современную Валахию (Walachei) тогда именовали Склавиния (Sklavinia) — страна славян (Slawenland — именно так у автора, а не Sklavenland, т. е. «страна рабов», как фантазируют некоторые псевдоисследователи истории. — Примеч. ред.). Дальнейшее расширение их территории происходило совершенно иначе, чем у западных славян, а именно ведением войн и разбойнических набегов, о которых вынуждено сообщить довольно большое количество писателей-историков Восточной Римской империи. Уже Юстиниан (Юстиниан I Великий (лат. Justinianus). — Примеч. ред.) с целью отражения славянских вторжений (527) заложил пояс крепостей, который, однако, оказался не в состоянии сдержать наносимые через Дунай все новые и новые удары. Уже в конце VII столетия захват балканского полуострова может считаться завершенным, после чего отдельные диалектные группы начинают развиваться в племена и народы, хотя, по мнению Константина Порфирородного, они еще не различимы в единой славянской общности.
В этот момент на западе полуострова на общем фоне выделяются три крупных родовых союза, от которых начинают вести свое дальнейшее распространение словенцы. Их земли простирались на севере вплоть до Дуная и охватывали вместе с тем также северную часть Восточных Альп, где их, однако, уже с эпохи Карла Великого начали опережать немцы. Земли на юго-западе, где вся Истрия и большая часть прилегающей к этому полуострову территории некогда были словенскими, переходят к италийцам (Italiener); частично за счет словенцев также осуществляется и захват Венгрии мадьярами (Madyaren). Граница на юге с хорватами (Kroaten) проходила вдоль рек Купа и Сава, вплоть до устья Босны, и оттуда — к северу, приблизительно до устья Дравы. Плотнее же всего заселенными словенцами землями, пожалуй, уже тогда были Южная Штирия, Каринтия и Крайна. К югу от рек Купа и Сава обосновались, как уже было сказано, кроаты, о северном происхождении которых свидетельствует прежде всего упомянутый у Нестора остаток племени хорватов (Chorwati) в Восточной Галиции. На западе сфера их влияния простиралась вдоль берега Адриатического моря, достигая на юге рубежей сегодняшней Черногории, в то время как восточная граница с тесно родственным племенем сербов (Serben) точно определена быть не может. Это был большой и воинственный народ [18) Зизич Ф. История хорватов (Sisic, F.: Geschichte der Kroaten, 407 S., Zagreb, 1917)], составить представление о внушительной картине культурного потенциала которого способствуют, например, археологические раскопки средневекового епископства Книн. Несколько позже началась историческая активность сербов, которые, несмотря на это, доказали, что обладают могучей силой и способны к дальнейшему расширению своей территории. [19) Йиречек И. История сербов (Jirecek, J.: Geschichte der Serben, Allg. Staatengesch. I. Abt., XXXVIII, 2 Bde. Gotha, 1911–1918).] Эпицентром ареала расселения сербов были тогда долины к югу от верхнего течения Дрины; на севере границу их земель можно, очевидно, провести по реке Сава, на востоке — вдоль течения реки Ибар. Горные цепи разделяли их на ряд отдельных родовых союзов, которые, однако, вскоре объединились, также приобщив к себе и живших по соседству тимочан (Timotschanen) и часть племени мораван, чьи земли примыкали к заселенной сербами территории с востока.
Судьба славян, живших на востоке Балканского полуострова и от собственных названий племен которых во многих случаях не осталось и следа, сложилась особенным образом. Свое, ныне известное, имя «болгары», как и политическую организацию, они получили от чужого народа — булгар (Bulgaren), тюрко-татарского племени, которое, начиная с IV столетия, осуществляло через южнорусские степи свой натиск на запад [20) Йиречек Й. История болгар (Jirecek, J.: Geschichte der Bulgaren, 586 S., Prag, 1876)]. Сами вытесненные в эти земли иными степными народами, они переправились в конце VII столетия через Дунай и, объединившись с местными славянами, энергично организовали их борьбу против Восточной Римской империи. Здесь, на юге, булгары играют значительную роль, весьма сходную с той, что выпала варягам на севере. Так же, как и там, речь шла о преимущественно мирных связях и объединении, из которых обе стороны извлекали свою пользу. Так же, как и там, представители иного народа давали славянам имя и политическое единство, но вскоре, сами перенимая язык и народность славян, растворялись в их несравнимо большей массе. Около 1000 года это слияние уже завершено.
Таким образом, влияние древних славян Балканского полуострова на этнический состав народов современности выделяется гораздо отчетливее, нежели у обеих других основных славянских групп. Здесь уже около 1000 года навстречу нам выступают четыре больших племени, которые еще и сегодня, конечно с различными изменениями границ и смещениями властных и государственных структур, определяют национальную картину. Общее же распространение древних славян демонстрирует в некоторых местах существенные различия с современным распространением славянских народов: населенные ими в былые времена земли простираются гораздо дальше на запад, вследствие того что в них включена территория нынешней Восточной Германии, тогда как на востоке славяне, наоборот, владеют лишь частью обширного русского пространства.