Гопак В.Д., 1976, с. 7). Некоторые технологические особенности, отмеченные на изделиях среднеднепровской группы зарубинецкой культуры (цементация лезвий инструментов с последующей их местной закалкой, пакетирование сырья), позволяют сближать их с устойчивыми традициями латенской металлообработки (Вознесенская Г.А., 1984, с. 171).
Изготовление предметов из цветных металлов, известное издревле в Среднем Поднепровье, в зарубинецкое время сохранило свое значение в ювелирном ремесле, сырьем для которого служила привозная дорогая бронза. Поэтому изделия из бронзы, например фибулы, в зарубинецком обществе должны были цениться выше однотипных железных. Бронза поступала с юга, из области античной периферии. Мастера-ювелиры работали в своих жилищах, бронзу плавили в тиглях, на огне домашнего очага. На многих зарубинецких поселениях были найдены целые и фрагментированные тигли, представляющие собой небольшие цилиндрические или конические круглодонные глиняные сосуды с оплавленными толстыми стенками. На Пилипенковой Горе таких предметов оказалось более 40, и все они встретились в жилищах или рядом с ними. Обрабатывали бронзу в два приема. Сначала ее плавили в тиглях, используя как сырье также старые, пришедшие в негодность бронзовые вещи, содержащие различное количество примесей. Сами изделия изготовлялись способом холодной обработки металла, путем проковки, протяжки, чеканки металла, что указывает на достаточно высокий уровень квалификации местных мастеров.
Сравнительно высокого уровня развития достигало керамическое производство. Вся зарубинецкая керамика по технологическим особенностям делится на лощеную и шершавую. Керамическое тесто для чернолощеной посуды готовили весьма тщательно, хорошо его вымешивая. В качестве примесей к глине использовали мелкий песок, шамот, растительные остатки, изредка — толченый камень, а также полову, на что указывают отпечатки зерен культурных растений в тесте сосудов. Обращают на себя внимание симметричность корпуса и четкость формовки отдельных деталей чернолощеных сосудов, например граненого венчика. Эти особенности говорят о том, что зарубинецкие гончары пользовались приспособлением с центрованным вращением, т. е. гончарным кругом ручного типа (Рыбаков Б.А., 1948б, с. 146, рис. 31). После формовки поверхность сосудов тщательно выглаживалась и полировалась костяными, глиняными, кожаными лощилами, приобретая блестящий или бархатный вид. Обжиг высушенных сосудов производился на костре. Здесь нельзя было получить спекшегося крепкого черепка. Нагрев столовой посуды черного цвета был еще более низким, поскольку необходимо было сохранить добавленный к глине углерод (уголь). Чтобы увеличить прочность этой чернолощеной посуды, зарубинецкие мастера пользовались способом «обварки», известным впоследствии гончарам древней Руси, когда нагретый сосуд погружали в теплый мучной раствор (Рыбаков Б.А., 1948б, с. 172). Несмотря на довольно сложную технологию, изготовление зарубинецкой посуды не вышло за пределы домашнего промысла. Судя по всему, им занимались женщины. Данные этнографии также говорят о том, что посуду в условиях домашнего производства делали женщины.
Важной отраслью хозяйства было изготовление тканей. Объективными свидетельствами существования ткачества у населения зарубинецкой культуры служат находки глиняных грузил для ткацкого станка и пряслиц. Конструкция ткацкого станка не вполне ясна. Можно предполагать, что зарубинецкий ткацкий станок не отличался от древнейшего славянского ткацкого станка, был предельно простым по устройству, и грузила оттягивали нити основы вниз. Четыре таких глиняных массивных грузила пирамидальной формы были найдены в одном из жилищ поселения Пилипенкова Гора (Максимов Е.В., 1972, табл. 27). Сырьем для тканей служили лен, конопля, овечья и козья шерсть. Все эти виды текстильного сырья были известны в Восточной Европе с глубокой древности. Приемы обработки льна и конопли, видимо, ничем принципиально не отличались от позднейших, хорошо известных по древним обрядовым песням (Рыбаков Б.А., 1948б, с. 185) и этнографическим материалам: лен дергали, мочили, трепали, превращая его в кудель, из которой изготовляли пряжу.
Дерево широко применялось в строительном деле и для бытовых нужд, о чем свидетельствует, в частности, находка скобеля в Ходосовке. Обрабатывали также кость и рог, кожу и мех.
Привозные предметы попадали в область зарубинецкой культуры в результате торгового обмена, имевшего безденежный характер. Наибольший объем занимал обмен между зарубинецким населением Среднего Поднепровья и античной периферией Северного Причерноморья, а именно, нижнеднепровскими поселениями позднескифского времени, известными как часть Малой Скифии. В меньшем количестве поступали с Запада изделия из бронзы кельтских (латенских) образцов, и совсем мало обнаружено предметов сарматской культуры.
Поскольку торговля с античным Югом была обменной (хотя в античных государствах издавна существовало денежное обращение), в области зарубинецкой культуры зафиксировано лишь несколько случайных находок античных монет (Карышковский П.О., 1965а). Наиболее интересен бронзовый южнопричерноморский тетрахалк 105-90 гг. до н. э., обнаруженный в хозяйственном сооружении на Пилипенковой Горе (Максимов Е.В., 1972, с. 96). Несколько греческих монет, встреченных в белорусском Поднепровье, не связываются с зарубинецкими памятниками (Поболь Л.Д., 1974, с. 36–38).
Предметы античного импорта в Среднем Поднепровье впервые и в большом количестве появляются в скифское время (Онайко Н.А., 1962, с. 25–41; 1970). В последующую эпоху объем импорта сократился, но, тем не менее, среднеднепровские племена получали с берегов Черного моря довольно много греческого вина в амфорах, некоторое количество столовой посуды. В других районах распространения зарубинецкой культуры античная керамика известна по единичным находкам (Кухаренко Ю.В., 1964, с. 29). Важной статьей импорта были украшения из стекла — бусы разных расцветок и формы. С юга поступала бронза, как в слитках, так и в изделиях. Некоторые поздние фибулы раннеримского времени (типа найденных в Субботове и Таценках) являются предметами античного импорта.
Торговый путь шел по Днепру на юг, оканчиваясь в области нижнеднепровских поселений позднескифского времени, где в жилищах и погребениях найдена зарубинецкая чернолощеная посуда — свидетельство пребывания здесь среднеднепровского населения. С севера на юг шли зарубинецкие товары — меха, шкуры, мед, воск, скот. Эти товары издревле вывозились из Северной и Средней Европы (Анохин Г.И., 1967, с. 7–67), а торговля пушниной считалась традиционной для Среднего Поднепровья (Цалкин В.И., 1966).
Помимо торговли с античным Югом, существовали торговые связи с областями латенской культуры. Среди вещей латенского облика первое место занимают фибулы, главным образом проволочные среднелатенского типа. Во многих местах найдены кольца с шишечками, подвески-амулеты, перстни, шпоры, детали поясного набора, бронзовые сосуды, ситулы (Максимов Е.В., 1960). Обломок кельтского сосуда, покрытого графитом, найден в одном из погребений могильника Велемичи I на Полесье. В погребении Субботова на р. Тясмин найдены бронзовый сосуд-ситула I в. до н. э. — I в. н. э. и бронзовый поясной крючок I в. н. э. Из Среднего Поднепровья происходит также большая часть известных в области зарубинецкой культуры бронзовых украшений и амулетов латенских типов (Кухаренко Ю.В., 1959а, с. 31). Уступая в количественном отношении античному импорту, предметы латенского типа оказали существенное влияние на зарубинецкие вещи личного убора и украшения, а возможно, и на керамику. Время и обстоятельства появления латенского импорта на территории зарубинецкой культуры объясняются исторической обстановкой. Появившись в середине III в. до н. э. в Закарпатье и верховьях Вислы, а в III в. до н. э. — в Нижнем Подунавье, кельты установили контакты с соседними местными племенами, откуда предметы кельтского ремесла попадали в Поднепровье и Полесье. В конце III в. до н. э. кельтские племена продвинулись в Северное Причерноморье, и население степи, а затем и лесостепи познакомилось с их вооружением и предметами обихода. Эта вторая волна распространения кельтских вещей в Восточной Европе способствовала выработке в ареале зарубинецкой культуры фибул местного стиля, отмеченного латенским влиянием.
Определение времени появления зарубинецкой культуры до сих пор не получило общепризнанного решения. Причину такого положения следует искать в расхождениях между датировками фибул и античной амфорной тары; первые являются обычным хронологическим эталоном для зарубинецких могильников, в то время как обломки амфор используются при датировках поселений Среднего Поднепровья, где они встречаются повсеместно. Датирующие возможности античных амфор, особенно если на них встречаются клейма, не ниже, чем фибул, поскольку хронология клейменых позднеэллинистических амфор разработана с большой точностью. Что касается фибул ранне- и среднелатенской схемы, то их датировку вместе с периодизацией самого латенского периода европейские исследователи пересматривали несколько раз, то «омолаживая», то «удревняя» их в пределах 25–75 лет. Эта нестабильность европейских датировок фибул нашла свое отражение и в нашей специальной литературе (Мачинский Д.А., 1963; Кухаренко Ю.В., 1964; Амброз А.К., 1966), не способствуя объективному решению вопросов зарубинецкой хронологии. В настоящее время положение изменяется к лучшему. Ряд европейских исследователей (Й. Тодорович, З. Возняк, В. Зирра и др.) «удревнили» границы между отдельными хронологическими фазами латена на 25–50 лет по сравнению с принятой раньше схемой Я. Филипа. Следующий шаг в нашей литературе был сделан К.В. Каспаровой, которая отнесла ранние фибулы зарубинецких могильников ко второй четверти II в. до н. э. (