4). Этот вариант фибулы характерен для ясторфских и оксывских памятников (Hachmann R., 1961, s. 130, taf. 1, 2; 17, 18; Godłowski К., 1977, s. 120, 186).
Фаза III в могильнике Долиняны представлена несколькими ярко выраженными комплексами, свидетельствующими о притоке в северо-восточную зону поянешти-лукашевской культуры новых групп из ясторфских областей. Надежными индикаторами этой фазы служат прогнутые фибулы вариантов М и N (табл. XXX, 1, 2, 5–7). В этой фазе еще не вышли из употребления фибулы варианта G/H, судя по комбинации с вариантом N в погребении 22 (табл. XXX, 3). В этом же комплексе находился нож с узким прямым лезвием и штифтом на черенке, а в другом — прямой нож с упором для рукояти и наконечник футляра ножа (табл. XXX, 11–13). Для этого же периода характерен бронзовый браслет с тройными шишечками латенского типа (табл. XXX, 8). К наиболее поздним находкам в Долинянах относится наконечник римского гладиуса с округлой шишечкой на конце (табл. XXX, 10). В одном из погребений с фибулами варианта N урной служил крупный нелощеный мисковидный сосуд с тонкими вертикальными расчесами на тулове (табл. XXX, 14). Подобный орнамент широко распространен на ясторфской керамике. Сосуд подобной формы (табл. XXXI, 52) происходит из могильника Боросешти (Babeş M., 1985, fig. 5, 2), что позволяет предполагать появление этой формы еще в фазе II (или в Боросешти захоронения продолжались и в фазе III?). Фаза III представлена на поселении Круглик характерной ребристой миской и фибулой позднелатенской схемы с рамчатой ножкой и слабопрогнутой спинкой (табл. XXX, 9).
Для периодизации поселений нет надежных стратиграфических данных. М. Бабеш предлагает разделить их на две фазы по наличию или отсутствию родосских амфор с клеймами. Некоторым подтверждением этому служат сопутствующие находки: на поселениях с фрагментами амфор найдены подставки очага типа I (Боросешти, Лунка-Чурей), на других — подставки типа II, поздняя «поморская фибула», более развитые формы керамики (Babeş M., 1985, p. 203, 205). Поселения Бовшев, Глэвэнешти, Зворыштя, относимые прежде (Babeş M., 1978, p. 12) к еще более ранней фазе, теперь выделены в категорию памятников, принадлежность которых к поянешти-лукашевской культуре дискуссионна (Babeş M., 1985, p. 185, not. 4).
Хронология поянешти-лукашевской культуры рассматривалась многими исследователями, в мнениях которых не было единства. Существовало до недавнего времени и расхождение в датировках поселений и могильников, ибо даты амфорных клейм, известных на поселениях, не соответствовали общепринятой хронологии фибул латенских типов из погребений. Могильники Поянешти и Лукашевский были по фибулам датированы II–I вв. до н. э. (Vulре R., 1953, p. 491–506; Федоров Г.Б., 1960б, с. 44). К концу II — началу I в. до н. э. относил оба могильника Р. Хахманн (Hachmann R., 1961, s. 118–123). Д.А. Мачинский определял хронологические рамки могильника Поянешти концом II — серединой или третьей четвертью I в. до н. э., а Лукашевского — I в. до н. э. (Мачинский Д.А., 1966а, с. 80–86), в то время как К. Такенберг отводил последнему только вторую половину того же столетия (Tackenberg К., 1962–1963, s. 423). М.А. Романовская (1968, с. 1–21), датировала культуру началом II–I вв. до н. э. Затем было предложено ограничить рамки поянешти-лукашевской культуры (с учетом поселений) рубежом III–II вв. до н. э. или началом II — второй половиной I в. до н. э. (Пачкова С.П., Романовская М.А., 1983, с. 66; Пачкова С.П., 1985, с. 23).
Хронологическое членение поянешти-лукашевской культуры базируется на синхронизации с другими культурами позднего предримского времени, в первую очередь с родственными ясторфскими (ранней фазой по Р. Хахманну, с отрезками «b» и «c» средней фазы и с поздней фазой «d»). Фазы развития поянешти-лукашевской культуры сопоставимы и с периодизацией конкретных ясторфских регионов, хотя и не полностью с ними совпадают (Babeş M., 1985, p. 23, fig. 15). Кроме того, поянешти-лукашевская культура синхронна фазам II и III родственной ясторфской группы на среднем Одере (губинской) (Domański G., 1975, s. 92). Для определения абсолютных дат культуры наиболее важно ее сопоставление с латенской хронологией. М. Бабеш считает, что ранняя фаза приблизительно соответствует латену С2, а последующие — фазам D1 и D2. Основываясь на сочетаемости на поселении амфорных клейм, наиболее ранняя дата которых 210–175 гг. до н. э., и керамики, характерной для могильников, исследователь полагает, что последние должны быть синхронны поселениям и начало формирования культуры следует относить к первой половине II в. до н. э., не позднее 150 г. до н. э. (Babeş M., 1978, p. 15; 1985, p. 203, 205, Fig. 15).
Для наиболее обоснованной датировки культуры необходимо учитывать разработки последних лет в области латенской хронологии, приведшие к пересмотру хронологической системы эпохи латена; соответственно изменилась и синхронизация ступеней развития европейских латенизированных культур позднего предримского времени. К. Годловский, первым обобщивший результаты многих исследователей (Godłowski К., 1977, s. 39, 45, 116), сопоставил раннюю фазу латенизированных культур (к которым от носится и поянешти-лукашевская) не с начала Латена D, как считал Р. Хахманн, а с частью Латена C1 и фазой С2. Последующие разработки усилили аргументы в пользу «удревнения» датировок, но по-прежнему окончательно не определены границы между фазами в абсолютной хронологии: между В2 и C1 они варьируют в пределах 250–180 гг. до н. э., несмотря на попытки уточнений; по-прежнему не имеет опорных точек рубеж фаз C1 и С2, который определяется приблизительно серединой II в. до н. э. Важное значение имеют данные дендрохронологии, полученные по материалам из некоторых кельтских могильников. Они уточняют границы фазы C1 — это вторая половина III в. до н. э. — начало II в. до н. э., а одно из погребений с «расчлененными» фибулами датировано 208 г. до н. э. (Haffner А., 1979, s. 405–409). Эти фибулы близки типам, характерным для фазы С1b выделенным Й. Буйной для латенских культур Карпатской котловины (Bujna J., 1982, s. 321, 325, 339–344, taf. 4, 30, 37), а также фибулам, диагностирующим ранние фазы латенизированных культур. В результате этих изменений «удревнилась» и ранняя дата могильников поянешти-лукашвеской культуры, приблизившись к датировкам эллинистических амфор из поселений. Их ранняя дата фиксируется по фрагментам амфорных ручек с клеймами из Лунка-Чурей, Боросешти, Борниш, Лукашевки II, которые датируются в пределах 210–146 гг. до н. э. по хронологической схеме В. Грейс (Babeş M., 1985, p. 193). В некоторых комплексах, в ямах и жилищах, они найдены совместно с керамикой, аналогичной погребальной. Так, на поселении Боросешти ручка с клеймом (табл. XXX, 57), которая относится к периоду III производства родосских амфор, т. е. датируется 220–180 гг. до н. э. (или 210–175 гг. до н. э. по В. Грейс), сочеталась в яме А с лощено-«хроповатой» керамикой, характерной для могильников, и с грубыми горшками с шишечками на тулове (Babeş M., 1985, p. 193). Аналогично сочетание в жилище 4 на селище Лукашевка II: фрагменты ручек с клеймами периодов III и IV (210–146 гг. до н. э. по той же схеме; табл. XXX, 87, 89), лощеные миски, фрагменты горшков, в том числе и типичных для ранних погребений, а также нелощеных горшков с налепами-шишечками. Нелощеную кухонную керамику с рельефным орнаментом в виде разнообразных налепов-упоров, шишечек, валиков, иногда расчлененных ямками, обычно относят к гето-дунайскому субстрату в поянешти-лукашевской культуре. М. Бабеш, убежденный в отсутствии автохтонного компонента, считает, что многие формы грубой керамики, квалифицированные как гетские (в том числе банковидные сосуды), находят аналогии в германских (ясторфских) культурах, куда и уходят ее корни наравне с чернолощеной поянешти-лукашевской керамикой (Babeş M., 1985, p. 186. not. 5). Не вдаваясь в подробности этой дискуссии, отметим только, что грубая керамика, орнаментированная шишечками, валиками, ямками и другими рельефными элементами декора (не говоря уж о всеми признанной посуде с «хроповатой» поверхностью), действительно присуща не только гето-дакийскому миру. Эти приемы орнаментации на сосудах различных форм характерны для лужицкой и поморско-подклешевой культур, а также встречаются на керамике поселений, реже — в могильниках культур ясторфского круга в широком ареале, вплоть до Ютландии (Keiling Н., 1969, taf. 61, a, d; Seyer Н., 1982, taf. 5, 5; 6, 2; 22; 20; Domański G., 1975, tab. XIV, a, k; XXII, к, m; XXIII, p; XXVI e, m, n; XXXVII, р). Однако трудно исключить и полное отсутствие связей пришлого населения с автохтонной средой. Находки керамики с характерными гетскими элементами декора в могильниках (Боросешти, Долиняны) особенно важны для дальнейшего изучения этих спорных вопросов, в том числе и хронологических.
Сопоставление комплекса вещей ранней фазы поянешти-лукашевской культуры с современной схемой латенской хронологии позволяет синхронизировать ее не только с Латеном С2, как осторожно предлагает М. Бабеш, но и с С1b, т. е. нижнюю границу в абсолютных датах можно отнести примерно к началу II в. до н. э., что совпадает с ранними датами амфорных клейм из поселений. Трудноуловимая граница между Латеном C1 и С2 в поянешти-лукашевской культуре тоже четко не выделяется. Синхронность фаз II и III с Латеном D1 и D2 не вызывает сомнений. Таким образом, хронологические рамки рассматриваемой культуры скорее всего охватывают период с начала II до конца I в. до н. э.