Артамонов М.И., 1956; Голубева Л.А., 1957).
Третье направление, в отличие от первых двух, в основных чертах сформированных еще в начале XX в., было принципиально новым. Основополагающая идея его заключалась в возможности сложения культуры в разноэтничной, гетерогенной, среде. Предполагалось, что многочисленные племена Среднего и Нижнего Поднепровья, Волыни, Днестровско-Прутского междуречья являлись непосредственными участниками создания черняховской культуры, а не просто восприняли ее у какой-либо отдельной этнической группы (славяне, германцы) в результате тех или иных исторических событий. Этой точки зрения придерживались Г.Б. Федоров и Э.А. Рикман. И.И. Ляпушкин подчеркивал провинциальноримский характер черняховской культуры, полагая, что она являлась своеобразной оболочкой для местных разноэтничных культур (Голубева Л.А., 1957, с. 274–277). Закономерной предпосылкой возникновения подобного направления было не только открытие все новых и новых памятников черняховской культуры, за счет чего постепенно складывалось представление о колоссальных масштабах ее ареала, но и выявление достаточно ярких региональных особенностей. Первая попытка выделения локальных вариантов была предпринята М.А. Тихановой (1957). Исследовательница наметила пять областей — Среднее Поднепровье, Порожистый Днепр, Волынь, Поднестровье, Молдова и Румыния, в которых наблюдались, по ее мнению, различия в погребальном обряде, традициях домостроительства, типах керамики и инвентаря. Формирование черняховской культуры в каждом из этих локальных вариантов было связано, по мнению М.А. Тихановой, с определенными этническими группами — скифо-сарматскими племенами на востоке, гето-фракийскими на западе, в Поднестровье, и славянскими на северо-западе. Этой концепции была близка точка зрения Г.Б. Федорова, который полагал, что «черняховская культура — культура оседлых земледельческих племен Северного Причерноморья (гето-даков, сармат, славян), имевших сходный тип хозяйства, находившихся в тесном общении друг с другом и испытывавших сильное влияние античной культуры». По мнению Г.Б. Федорова, готы не могли быть создателями черняховской культуры ввиду своей малочисленности и поэтому не могли ассимилировать местные племена. Кроме того, сами готы стояли на относительно более низком уровне культурного развития (Голубева Л.А., 1957, с. 277). К концу 50-х годов от своей прежней позиции, признававшей славянскую принадлежность черняховской культуры, отошел и Ю.В. Кухаренко. В этот период исследователь придерживался мнения о том, что «черняховская культура по своей основе является культурой скифского населения» (Кухаренко Ю.В., 1968б, с. 64). Известная роль в сложении культуры отводилась также славянам, готам и сарматам.
Проведение в 60-х годах сквозных разведок по обширным регионам, приведших к открытию огромного количества новых черняховских памятников, вызвало необходимость их картографирования. Первой крупной публикацией такого рода стала карта черняховских памятников, составленная Е.В. Махно и охватившая территорию Украины (Махно Е.В., 1960а). Памятники северо-восточных областей черняховской культуры были картографированы Э.А. Сымоновичем (1964в); памятники левобережного Днепра представлены в работах И.И. Ляпушкина (1950; 1961); материалы Курской обл. — на картах-схемах Ю.А. Липкинга и Э.А. Сымоновича (Липкинг Ю.А., 1963; Сымонович Э.А., Кравченко Н.М., 1983. С 127). Г.Е. Храбан провел археологическое обследование в районе Умани и составил карту выявленных здесь черняховских памятников (Храбан Г.Е., 1964); памятники Молдовы, низовьев Днестра и Дуная картографированы Г.Б. Федоровым, Э.А. Рикманом, И.Т. Черняковым (Федоров Г.Б., 1960б; Рикман Э.А., 1975б; Черняков И.Т., 1967). Основные результаты картографирования черняховских памятников на территории СССР и Румынии сведены на карте О.А. Гей (1980б). В максимальных границах культура охватывает огромную территорию — от Северского Донца на северо-востоке до Дуная на юго-западе, от верховьев Буга и притоков Припяти на северо-западе до нижнего Днепра на юго-востоке (карты 23; 24). Наиболее насыщенные памятниками области — Среднее Поднепровье, верхнее и среднее течение Южного Буга, междуречье Днестра и Прута, Северное Причерноморье, Надпорожье. Относительно редки памятники на левобережье Днепра, а также в степной полосе, разделяющей Среднее Поднепровье и Северное Причерноморье. Возможно, такое соотношение областей, густо насыщенных черняховскими памятниками, и регионов, в которых они встречаются значительно реже, отражает реальные закономерности, а не является простым следствием разной степени их изученности.
Карта 23. Распространение памятников черняховской культуры
а — черняховские памятники.
Карта 24. Распространена могильников черняховской культуры (по Г.Ф. Никитиной).
а — 100 и более погребений; б — 50 и более погребений; в — 20 и более погребений; г — 10 и более погребений; д — единичные погребения; е — памятники, отношение которых к черняховской культуре ставилось под сомнение.
Распространение памятников черняховского типа на столь широкой территории, трудности в их интерпретации привели к некоторым разногласиям в представлениях об истинном ареале черняховской культуры. Так, еще в 1957 г. А.Т. Смиленко (Брайчевская) рассмотрела вопрос о южной границе черняховской культуры и пришла к выводу, что основной территорией культуры была украинская лесостепь, граница культуры на нижнем Днепре проходила в районе Никополя, а памятники, расположенные южнее, принадлежат другой археологической культуре, имеющей лишь отдельные черты сходства с черняховской (Брайчевська А.Т., 1957, с. 12, 13).
А.Т. Смиленко полагает, что Волынь, Прутско-Днестровское междуречье, Северное Причерноморье, Посеймье являлись зонами смешанного в этнокультурном отношении населения. По мнению автора, эти зоны следует рассматривать «не как локальные варианты черняховской культуры, а как соседние области, где черняховские памятники и элементы черняховской культуры существуют, но не составляют основного культурного типа» (Смiленко А.Т., 1975, с. 45–48, рис. 12).
С совершенно иных позиций рассматривал периферийные области распространения черняховской культуры Э.А. Сымонович. В работах исследователя получили дальнейшее развитие идеи В.В. Хвойки о формировании черняховской культуры в Среднем Поднепровье и о генетических связях ее с предшествующей зарубинецкой культурой (Сымонович Э.А., 1967а, с. 235; 1970а, с. 22). Распространение черняховских памятников в других регионах Э.А. Сымонович считал следствием миграции племен из лесостепной зоны. Однако, в отличие от А.Т. Смиленко, он не исключал периферийные области из черняховского ареала. Так, по его мнению, северочерноморские памятники (Коблево, Ранжевое, Викторовка) нельзя рассматривать изолированно как какую-то своеобразную культурную группу, по всем основным деталям их следует относить к черняховской культуре и считать «оставленными мигрировавшим с севера населением» (Сымонович Э.А., 1967а, с. 235).
По мнению И.С. Винокура, ареал черняховской культуры включает в себя Волынь, Верхнее и Среднее Поднестровье, Днестровско-Прутское междуречье, Южное Побужье, Среднее Поднепровье. Такие зоны, как верховья Сейма, Буга, Стыри, Нижнее Поднепровье, остаются вне этого ареала (Винокур I.С., 1972, с. 35, рис. 10).
М.Б. Щукин исключает из ареала черняховской культуры только узкую полосу северопричерноморского побережья, полагая, что позднеримские памятники этого региона следует выделить в особую культуру. Эта культура (исследователь предлагает именовать ее «киселовской»), по его мнению, генетически связана с предшествующей позднескифской: инновации отмечаются только в гончарной керамике и инвентаре, тогда как основные элементы погребального обряда и домостроительства остаются прежними (Щукин М.Б., 1970б; 1979а, с. 71–74).
Материалы, полученные в ходе полевых работ последних лет, позволили еще раз обратиться к вопросу о северопричерноморской зоне и по-новому осветить многие ключевые моменты. Не только была показана специфика причерноморских памятников, но и выявлены истоки их своеобразия, вопросы механизма наследования разнородных традиций. Сделан вывод об отсутствии преемственности между позднескифским и черняховским погребальным обрядом; подчеркнуты другие яркие отличия памятников позднеримского времени Северного Причерноморья от позднескифских и сарматских; дано обоснование выделения северопричерноморской зоны в особую локальную группу черняховской культуры (Магомедов Б.В., 1979б; 1981; Гей О.А., 1980а; 1980б; 1985).
Одним из важных направлений в изучении черняховской культуры в 60-е годы были исследования в области хронологии. Становилось все более очевидным, что без точного определения времени существования культуры невозможно и разрешение этнических проблем. В этот период выделилось три основных варианта датировки черняховской культуры. Первый (II–V вв.), предложенный еще В.В. Хвойкой, был принят многими исследователями (Березовец Д.Т., 1963; Сымонович Э.А., 1971г, с. 31). Второго варианта придерживалась группа украинских ученых (М.Ю. Смишко, М.Ю. Брайчевский, Е.В. Махно), которая полагала, что верхнюю дату черняховской культуры следует отнести к VII в. н. э. Таким образом, хронологические границы ее значительно расширялись (Смiшко М.Ю., 1947, с. 121; Махно Е.В., 1949, с. 163; Брайчевський М.Ю., 1950, с. 51–55). Подобные попытки «омолодить» черняховскую культуру подверглись серьезной критике (Березовец Д.Т., 1963, с. 97–110; Щукин М.Б., 1967, с. 8), и в настоящее время это хронологическое определение фактически не имеет сторонников. Наконец, третий вариант — «узкая датировка» черняховской культуры в пределах, III–IV вв. — был наиболее развернуто и убедительно аргументирован в работах М.Б. Щукина. Исследователь отмечал, что «на настоящем уровне наших знаний „узкая“ хронология представляется, если не более верной, то более строгой, поскольку она учитывает не только время бытования инвентаря, но и частоту его встречаемости, его характерность для культуры» (