Турецький царь другим наказав:
«Ой, колиб я знав, чий то син воював,
То я б за его свою дочерь оддав,
Свою дочерь оддав, царьство одписав:
Половину царьства, третину счастья!»
Подобно тому, в песне о поединке между козаками Шамраем и Зарваем оба выезжают на битву друг против друга из тумана.
Ой, з-за гори, з-за крутенькой густий туман уставае,
А з-пид туману козак Шамрай синим конем вигравае…
Ой, з-пид гаю, з-пид зеленого густий туман уставае,
А з-пид туману, з-пид густенького козак Зарвай стриляе…
В козацких песнях туман сопровождает разные случаи, когда предполагается неизвестность и опасность. Мать прогоняет сына – в это время туман покрывает поле.
Туман поле покривае,
Мати сина проганяе.
Сын пускается вдаль, в неизвестность. Дума о побеге трех братьев из Азова, по некоторым вариантам, сопоставляет их отважное бегство с образом поднимающегося тумана:
Не великий тумани вставали,
Як три брати з турецкой неволи втикали.
В одной галицкой песне туман, вместе с громом и звоном, предшествует нашествию турок.
Ци то в поли туман киптит,
Ци грим гремит, ци звин звенит…
В семейных песнях женщина, тоскующая о том, что у нее есть родные далеко и отрекаются от нее, видит на поле туман.
Туман полем, туман полем, туман туманиться,
Хоч и е в мене рид далеко,
Та мене цураеться.
Вьющийся кудрями по дороге туман сопоставляется с лихою долею, которая где-то бродит по дороге.
Туман, туман по дорози у кучери вьеться;
Десь-то моя лиха доля шляхом волочеться.
В общераспространенной песне, которая начинается словами: «Туман, туман по долине» – и где описывается, как плачет девица, которую возлюбленный покинул и приглашает к себе на свадьбу с другою:
Туман, туман по долини,
Широкий лист на калини,
А ше ширший на дубочку,
Кличе голуб голубочку…
За густими за лозам
Плаче дивка слизоньками.
«Не плач, дивко, не журися,
Ще я, молод, не женився,
А як буду жйнитися,
Прошу, Серце, дивйтйся,
Меду-пива напитися». —
«Твое пиво та не диво.
Дивнишая твоя зрада…»
Туман при других символических образах означает грустное расположение духа и чувство неизвестности оставленной девицы. Подобно тому, и в другой песне, в которой девица грустит о своей будущности, с туманом сопоставляется гнетущая сердце тоска.
Ой на гори дожч иде,
А в долини туман;
На моему серденьку
Туга та печаль.
Такой же смысл неизвестности и грусти имеет песня, описывающая, что из тумана вылетает голубь и спрашивает у буйных ветров, не видали ли они его голубки.
Горами-ярами туман налягае,
Помиж тими туманами сив голуб литае.
Як полетив синий голубонько помиж туманами,
Та й зъустрився сивий голубонько з буйними витрами.
Ви, витроньки, ви буйнесеньки, далече бували,
Чи видали, чи не видали ви моей пари?
В любовных песнях странным образом сравниваются с туманом черные брови красавицы:
Туман полем, туман полем, туманочку трошки,
А в дивчини чорни брови, як у тиеи волошки.
Но это чуть ли не позднейшая перестановка стиха о тумане совсем из другой песни, именно той, где женщина говорит, что у нее далеко есть родные, но отрекаются от нее.
Гром в песнях упоминается редко, и обыкновенно с тучею. Народное воображение выдумало громовую стрелу, и в одной песне есть это суеверие.
Ой упала стрила посеред двора,
Та вбила стрила вдовиного сина.
Сон девицы, слышавшей гром, значил то, что ее милый был убит в чужом краю.
Носивсь по за хмарами страшний грим:
То забит козаченько у краю чужим.
Поражение громом – божие наказание. Угнетенные крестьяне изъявляют желание, чтобы их панов поразил гром.
Бодай панин громи вбили.
Як нам руки потомили.
Но в свадебных песнях дождевая туча означает невесту, а гром со своими раскатами – жениха, которого сопровождают музыканты.
Ой, говорила туча з громом.
Чи славен ти будеш з стуком-грюком?
Та що ти прийдеш з стуком-грюком,
А я за тобою з дрибненьким дожчем.
Чи славен ти будет з стуком-грюкомь,
Чи я славнийша з дрибним дожчем?
Ой, говорила Маруся з Иваньком:
«Ой, ходимо, Иванько, до церкивки,
Та що ти прийдеш з музиками
А я за тобою из дружечками;
Чи славен ти будеш та музиками,
А чи я славниша из дружечками?»
Снег не принадлежит к любимым в песнях явлениям природы. Малорусский песенный мир вращается посреди цветущей весенней и летней природы. Даже в колядках, которые поются исключительно зимою, не видно зимнего времени. Снег в песнях иногда образ терпения. Бедный сирота, работник, подгибая ноги, идет по выпадающему снегу и жалуется на мать, зачем она родила его.
Билий снижок випадае,
Бурлак нижки пидгинае,
Отця неньку споминае:
«Мати моя старенькая!
На що мене породила,
Счастя-доли не вдилила?»
Несчастная в замужестве женщина, вспоминая, что ей лучше было в девицах, сопоставляет свое положение со снегом, который, выпав, растаял и сделался водою.
Упав снижок на оближок, та став водицею.
Лучче було дивчиною, чим молодицею.
В одной любовной песне девица сравнивает свою сердечную тоску со снегом, тающим в руке:
Ой визьму я сниг у руку – сниг у руци тане,
Тяжко-важко на серденьку, як вечир настане.
Крепкий замерзший снег сопоставляется с холодностью сердца к женщине и также с тоскою и скукою.
Упав снижок на оближок, та вже не ростане;
Пишов би я до иншои – серце не пристане.
Образ падающего снега на замерзшую криницу, у которой козак поит коня, а девица наливает ему воду, сопровождает разлуку с девицею молодца, идущего в военную службу.
Ой у поли снижок пролитае,
А в криници вода замерзае,
Ой там козак коня наповае,
А дивчина воду пидливае;
Козаковы серденько вмливае:
«Пойду я государю служити!»
Метель – символ непристойного брака, брака некстати: «Во поле метель; зачем старик не женится? Как ему жениться, когда некому печалиться».
Ой у поли метелиця;
Чому старий не жениться?
Ой, як ему женитися,
Що никому журитися.
В этой песне тот смысл, что так как прошло для старика время жениться, то на свадьбе приличнее тосковать, чем веселиться. Подобный смысл в галицкой песне, где под образом метели говорится о вступлении в брак недостойной женщины и от имени другой дается жениху совет покинуть негодную и взять другую – ее, трудолюбивую.
Ой, на гори метелиця,
Виддаеся негидница;
Покинь, покинь негидную,
Возьми мене, робитную!
Мороз – символ страдания. Песенный мир вообще чуждается зимнего времени года, а мороза тем более: «Ой! Дай, Боже, дождь, лишь бы не мороз».
Ой, дай, Боже, дожч,
Аби не мороз… —
так начинается одна песня. С морозом, поражающим орешник, сравнивается судьба женщины, у которой недобрый муж.
Зелененькая лещинонька, чого гильля опускаеш?
Молодая молодице, чого слези проливает?
Ой я гильля опускаю, бо мороз натискае;
Ой я слези проливаю, що лихого мужа маю.
Дурное обращение мужа с женою выражается образом, что муж водит ее босиком на мороз.
Запорожець, мамо, запорожець
Водив мене босу на морозець!
Мороз, сдавливающий воду, сравнивается с сердцем, недружелюбно относящимся к другому сердцу.
Витер вие, вода шумить, мороз натискае,
Твое серце мому серцю вирне не сприяе.
Мороз, поражающий дуб, – образ несчастия козака, которого постигает необходимость идти в поход и разлучиться со своею милою.
Розвивайся, сухий дубе, завтра мороз буде!
Убирайся, козаченько, завтра поход буде!
Я морозу не боюся – вранци розивьюся,
Я походу не боюся – вранци уберуся.
В одной песне (вероятно, купальской, доставленной нам из Подолии) смерть сопоставляется с морозом и представляется танцующею с морозом.
Смерте, смерте, иди на лиси,
Иди на безвисть, иди на море,
И ти, морозе, великий, лисий,
Не приходь до нас з своей комори!
Смерть з морозом танцювала
И на море десь погнала.
Огонь в малорусских песнях не принадлежит к часто упоминаемым предметам и не имеет ясного символического значения. Общее в поэзии других народов сравнение любовного чувства с жаром, пламенем почти чуждо малорусской поэзии, если из области ее выбросить песни, недавно уже заимствованные. Исключение составляет в этом отношении между чисто малорусскими песнями игра в «горю дуба», где на вопрос: «Зачем ты горишь?» – следует ответ: «За тобою» или «По тебе, молодой».