Щоб наложив нелюб головою.
И самое грустное чесание косы сопоставляется с тихим течением Дуная:
Ой, тихо, тихо Дунай воду несе,
А ще тихше дивка косу чеше.
Или (свадебная):
До Дуная стежечка
Туда бигла Настечка,
Над Дунаем стояла
Русу косу чесала.
Ой, падайте, волоси,
Та из моей коси,
Ой падите, не тоните,
До батенька плините.
Сирота бесприютный, плача о том, что у него нет доли, блуждает над водою.
Хожу блужу по берегу – тяженько вздихаю,
Бидна моя головонька, що доли не маю.
Вообще вода, будучи в природе стихиею оживляющею, благодетельною, вместе с тем имеет и убивающее свойство, такою же является и в песнях; вода, будучи символом красоты, здоровья и веселости, имеет и печальное значение. Как холодная вода сопоставляется с веселостью, так теплая – с бедою.
Бижить вода з пид каминя, це холодна, тепла,
Мати моя ридненькая – визволь з сёго пекла.
Мутная вода – образ печали девицы:
Чого вода коломутна? чи не хвиля била?
Чого дивка заплакана? чи не мати била? —
а тоска, охватывающая сердце, сравнивается с водою, покрывающею луга и берега:
Ой, лужечки бережечки вода поняла,
Молодую дивчиноньку журба обняла.
Любовное страдание находит себе подобие в шуме воды:
Шумить вода, шумить вода, по каминью гучит:
Хто плакати та й не умие – люба то научит.
Вода сравнивается также со слезами:
Де матинка плаче —
Кривавая ричка,
Де сестричка плаче —
Слизная криничка, —
и кровью:
А в нашои Бондаривни червовая стричка,
Куди несли Бондаривну – кривавая ричка.
Или:
Поглянется козак Нечай на правее плече;
За ним, за ним, Нечаенком, кривавая ричка тече.
Но более всего мрачная сторона воды выражается в образах утопления, и произвольного, и невольного. Произвольное утопление – обычный способ самоубийства в песнях. Это средство избавиться и от житейских невзгод, и от житейской скуки. Девица, потерявшая любовь милого или же просто томящаяся недостатком взаимной любви, говорит: «К чему мне красота и статность? Разве пойти утопиться с высокого моста?»
Шкода моей уродоньки й високого росту;
Хиба пиду утоплюся з високого мосту!
Несчастная в замужестве женщина говорит своей матери: «Завяжи мне, матушка, глаза китайкою, веди меня топить в Дунае темною ночью».
Ой завьяжи, моя мати, китайкою очи,
Веди топить до Дунаю темненькой ночи!
В другой песне с подобным мотивом дочь говорит матери, что надобно было утопить ее тогда, когда она была еще ребенком. «Не смотреть было на красоту – утопить было меня в холодной воде; не смотреть было на то, что я одна дочь у родителей – топить было меня в глубокой кринице».
Булоб тоби не вважати на хорошу вроду —
Булоб мене утопити в холодную воду;
Булоб тоби не вважати, що я единиця —
Булоб мене утопити, де глубжа криниця.
Мысль, что лучше утопиться, чем выходить замуж за немилого человека, выразилась в образе рассказа: девица просит козака взять ее с собою в челнок, вдруг ветер поднимает волны, грозит вывернуть девицу… она просит козака спасать ее, обещает от имени родителей коня и седло. Козак изъявляет желание взять ее за себя замуж. Девица говорит, что ей лучше утонуть, чем выходить за него замуж: в море утонет – успокоится, с ним навек пропадет.
Лучче буду в синим мори потопати,
Ниж з тобою вик коротати:
В мори утону – одпочйну,
А з тобою на вик загину!
Несчастный горемыка всходит на крутую гору, глядит на быструю воду, ему приходит в мысль утопиться:
Ой, вийду я, вийду на гору крутую,
Ой, стану я, гляну на воду биструю:
Там вода лелие – на ней дивлюся,
Таку думку маю – пиду утоплюся.
И даже молодец, которому на свете скучно оттого, что ему не удается жениться, думает броситься в воду.
Чорни брови маю, та й не оженюся;
Хиба пиду до риченьки – та й утоплюся.
Есть в песнях разные рассказы о невольном утоплении. Такова очень распространенная песня об утонувшем молодце, после которого плавает платок; видит это девица, ломает руки и просит рыбаков вытянуть утонувшего молодца, чтоб посмотреть на него, обещая им за то и деньги и меду.
Втонув, втонув козаченько, лишь хусточка плавле,
Ходить дивча по берегу, били ручки ламле.
Ой, нате вам, рибалочки, та пивзолотого,
Та витянить козаченька та хочь неживого.
Ой, нате вам, рибалочки, меду пивбарильця,
Та витянить козаченька та хоч подивиться.
Эта песня разбилась на разные варианты, смешалась с другими песнями, но, в сущности, она есть песня о Василе, превратившемся по смерти в цветок василек. В другой песне, весенней, бесспорно глубоко древней, описывается, как девица пускает на воду венок из винограда, приговаривая: «Кто этот венок поймает, тот меня возьмет». Молодец бросается ловить венок и тонет, приказывая своему коню не говорить, что он утонул, а сказать, что он женился, взял себе женище – чистое водище, собирал себе в сваты морских раков, а в свахи – щук; рыбьи языки были у него музыкою, а венчал его вместо попа желтый песок.
По саду хожу, виноград сажу,
А посадивши та й поливаю,
А поливаючи та й нащипаю,
А нащипавши, виночок зовью,
Виночок зовью, на воду пущу.
Хто винок пиймае, той мене визьме!
Обизвавсь молодець на сивим кони:
«Я винка пиймаю и тебе возьму!»
Ступив ногою – по пояс в води,
Ступив ногою – та й з головою.
«Ой, бижи, коню, з сидлом до дому,
Не кажи, коню, що я вбився,
А кажи, коню, що я женився,
А взяв жонухну чисту водухну,
Збирав я свати – из моря раки,
Збирав свашечки – з моря щучечки,
Мини музики – рибини язики,
Мини попочок – жовтий писочок.
Есть также песня о том, как тонет чумак в синем море, мать хочет спасти его и не может.
Та не найшов счастя доли, найшов сине море,
Ой, як зийшов серед моря, тай став потопати,
Червоною хустиною на берег махати;
Нихто того чумаченька не йде рятовати,
Тильки иде рятовати ридненькая мати.
Изострила рибалочок, та й стала прохати:
«Рибалочки молоди, чинить мою волю,
Ой, роскиньте тонкий невид по синему морю!»
Рибалочки молодии воленьку вводили,
Роскинули тонкий невид – сина уловили.
Тягнуть сина до бережка – вода з рота льеться,
Его мати старенькая в сиру землю бьеться.
Потонуть вообще – образ всякой погибели. В этом смысле несчастие описывается иносказательно потоплением доли обыкновенно в море, и несчастная дочь просит у матери пустить ее купаться в море, нырять и искать своей доли.
Потопае моя доля у синему мори!
Пусти мене, моя мати, на море купаться,
Буду плавать, пуринати, доленьки шукати.
Есть образ, любимый народною поэзиею и повторяемый во многих видах: что девица утопает и приглашает отца, мать, братьев, сестер спасать ее; они не идут, а ее милый бросается к ней на помощь.
За рученьку схопив,
З Дунаечку вихопив.
В числе образов, в которых является в песнях вода, довольно частый – челнок, наполненный водою; он вообще символ полноты чувств, например: «Плывет челнок, полон воды, и качается; сидит молодец близ девицы и выспрашивает ее».
Пливе човен, води повен, та й ся вихилюе;
Сидить хлопець коло панни, та й ся випитуе.
Или: «Плывет челнок, полон воды, плывет и весло; зачем, душа моя, ты меня так не любишь, как я тебя?»
Пливе човен, води повен, пливе и весельце;
Чом ти мене так не любишь, як я тебе, сердце.
Или: «Плывет челнок, полон воды – как бы он не перевернулся; пошел мой милый в путь – как бы он скоро не вернулся».
Пливе човен, води повен – колиб не схитнувся;
Пишов милый у дорогу – колиб не вернувся!
В последнем примере девица сравнивает с челноком, наполненным водою, своего милого, думая, что он так ее любит, что не станет долго странствовать и вернется домой, соскучившись о ней.
Из видов естественного собрания вод в песнях встречаются чаще криница, река и море. Озеро и пруд редки.
Криница – значит вообще ключ, источник; но специальное значение этого слова остается за таким ключом, который обделан в сруб и отличается от колодца (колодязь) тем, что края сруба почти наравне с землею и воду можно доставать не посредством машины, называемой журавлем, как из колодца, а черпая прямо ведром. Впрочем, в песнях «колодязь» нередко смешивается с криницею.
Мы знаем, что источники и колодцы в язычестве имели религиозное значение: им приносили жертвы. Поэтому едва ли мы ошибемся, если будем видеть остатки мифологических представлений в той колядке, в которой из слез св. Николы образуется вода. Выше мы приводили ее по одному варианту: там из слез образовалось озеро. В другом варианте из тех же слез происходит криница, а из криницы – богородица.