Чорни очи як терночок,
А бривоньки якь шнурочок.
Девица прикладывает терен к глазам и говорит: «Если б у меня были такие очи, я бы вышла замуж за господчика».
Урвала соби чорного терну,
Та приложила к своим оченькам:
«Коби ж у мене такии очи,
Годила бим ся та паничеви».
А в песне об утонувшей Ганне, по некоторым ее вариантам, в терен превращаются ее очи.
У лузи терен – Ганнины очи.
В колядке поется о золотом терне, служащем как бы оградою господарю, которого прославляют.
Ой, славен, славен нашь господарь,
Золотим терном обгородився.
В некоторых песнях говорится о терновом огне или терновых огнях, т. е. о горящем терне:
Ой, по гори, по гори,
Терновии огни,
Коло тих огнив
Дванадцять молодцив.
Между этими песнями особенно поразительна одна, в которой изображается хоровод около тернового огня.
А там на луках на барз широких,
Там же ми горит терновии огник,
Коло огня ходит широкий танец,
А в таньци ходить княгня Иванко.
Далее рассказывается о каком-то княжиче (княжя) Иванке, которого пан приказал посадить в тюрьму. Если мы сопоставим с иною песнью игру в горелки или «горю дуба», то, быть может, не ошибемся, если сделаем такую догадку, что в глубокой древности языческие хороводы отправлялись при горении костров и для этого употреблялся, между прочим, терн, имевший священное значение.
Верба (Salyx fragilis) в песнях – символ сборищ и свиданий, что вполне сообразно с бытом, так как это дерево растет не только в огородах, но в селах на улицах, при дворах, при плотинах – везде, где бывают сборища. Под вербою в песнях водят хороводы, собираются улицы, девицы приманивают к себе молодцов, женщины белят полотна.
Ой, пид вербою, пид зеленою,
Ой, там круглий танец иде.
Що на наший улици
Верба зеление;
Ой, тим вона зеление,
Що челядь молода.
А на чужий улици
Верба не зелена,
Ой, тим вона не зелена,
Що челядь мерзена!
Пид вербою дивочка
Русу косу чесала,
На молодцив моргала.
Ой, пид вербою, пид зеленою
Там молодиця биле билила.
В веснянках приглашают девицу обмести вербу и место под нею: туда приедет и станет с товаром молодец; у него хорошие кольца – всем девицам он продает, а одной из них дает даром.
Ой, пид вербою не метено.
Пид зеленою не прометено.
Та встань, Настечко, ранесенько,
Обмети вербу чистесенько,
Ой, там Ивасько з крамом стане,
З крамом хорошим – з обидцями,
Усим дивочкамь роспродае,
Дивци Настечци так дае.
В другой песне, петровочной, поется, что под вербою стоят кони оседланные, с уздами и нагайками, совсем готовые – только сесть на них да ехать сватать девиц.
Ой, пид вербою зеленою
Там стоять кони посидлани,
И посидлани и поуздани,
И нагаечки почеплени.
Тильки систи та поихати
У Високее дивок сватати.
Здесь опять под вербою сборище. Под вербою – свидания молодцов с девицами, она свидетельница и ссор жен с мужьями.
На гори верба, пид вербов вода.
Черпала ми ей дивча молода,
Дивча вид води, козак до води,
Зачекай мя кгречна панно,
Дай коним води.
На двори верба, пид вербою калюжа,
Россердилась жинка та на свого мужа.
Верба стоит на распутье, все видит, все слышит, и к ней обращается девица, желая узнать, куда уехал ее милый.
Ой, вербо, вербице,
Ти на роспутьти стояла.
Далеко чула, видала,
Куди ихав мий миленький?
Верба, растущая на дворе девицы, имеет как бы приворотное значение. Ветреный молодец говорит любящей его девице, которой он изменяет, чтоб она посадила у себя близ ворот вербу; он хоть пойдет и к другой, а зайдет к ней. Девица отвечает, что она садила и поливала, да не принимается верба, и сопоставляет это обстоятельство с тем, что молодец, которого она любила, отвращается от нее.
«Ой, посади, молода дивчино, у ворот вербу,
Ой, я буду до другой йти, то и до тебе зайду». —
«Ой, уже я садила, уже поливала, та не приймаеться;
Ой, кого я любила, кого я кохала, той мене цураеться».
Верба – признак собрания молодцов, и запорожский кошевой атаман собирает под вербою свою козацкую раду.
Ой, пид вербою, пид зеленою
Стояла рада хлопцив громада.
Та стоить верба сама одна,
Та вона соби гостя мае,
Гостя мае, кошового,
Приихав кошовий для порадоньки.
Верба применяется, сверх того, к различным положениям женщины и потому в этом отношении сходится с другими женскими символами из деревьев. Так, верба, у которой вода подмывает корень, сопоставляется с женщиною, вышедшею замуж за старика.
Ой, не стий, вербо, над водою,
Непогожа вода пид тобою:
У день и у нич пробувае,
У тебе коринь висихае,
Зверху гильлячко посихае.
Козак дивку вговоряе:
«Не иди, дивча, за старого:
Старий вири не диймае,
На улицю не пускае».
В другой песне девица, за которую бьются молодцы, сравнивается с вербою, у которой гнутся ветви, да не переломятся.
Ой ти, вербо зелененькая,
Та на тоби гольлячче гнеться!
Нехай гнеться – не поломаеться,
Таки на мни лист знайдеться!
В свадебных песнях с наклоненною вербою сравнивается обвенчанная новобрачная, а с расколотою вербою – перебравшаяся из родительского дома в дом мужа.
Схилилася верба з верху до кориня;
Винчалася Маруся з ранку до полудня.
Роскололася верба од верха до корене,
Взята Марийка, взята од отца, од матери.
Верба сопоставляется не только с женским, но и с мужским лицом: «Время тебе, верба, развиться, – поется в одной веснянке, – время тебе, Ваня, жениться».
Ой, вербо, вербо, вербице,
Час тоби, вербо, розниться,
Ой, час тоби, Иваську, жениться.
В песнях встречается шум верб. В козацких песнях и думах он является со зловещим значением.
То не верби луговии зашумили;
То безбожнии ушкали налетили.
В любовных песнях он находит воспоминания об утраченной любви:
Шумлять верби, в кинец гребли, що я насадила;
Нема тепер того тута, кого я любила.
А с опаданием листьев с шумящих верб сравнивается разлука с милым.
Шумлять верби, шумлять верби, а лист опадае,
Жалуй мене, мий батенько, милий покидае!
Явор (Acer pseudoplatanus – чинаровидный клен; но именем явора в других местах не называется какое-нибудь определенное дерево, так что собственно это название исключительно песенное и в жизни неизвестно) – символ печали, несчастия и грусти. Во всех почти песнях, где только является это дерево, содержание более или менее грустное.
Явор – свидетель смерти и убийств.
Под явором лежит убитый козак:
Пид явором зелененьким
Лежить козак молоденький,
Постриляний, порубаний.
Под явором разбойники умерщвляют свою жертву:
Повели в чисте поле з голими мичами,
Зняли з его головоньку пид трома яворами.
Под явором козак застает свою девицу на свидании с другим и убивает соперника.
Ступай, ступай, сивий коню, з гори на долину;
Доганяймо пид явором молоду дивчину.
Та що ж вона, пане брате, пид явором робить?
Ой, там вона з розлучником на гуляньня ходить.
Допоможи, мицний Боже, розлучника вбити;
Най не ходить, де я хожу, дивчину любити.
Най не ходить, най не носить сопилки в кишени!
Сопилочка яворова, денце ялинове.
Любилися, кохалися – тепер перестанут!
Сопилка, с которою последний ходил к девице, называется яворовой. Образ явора сопоставляется с фактом погибели человека вообще.
За воротьми в папороти явир зелененький;
Загиб, загиб у Силници Песех молоденький.
В одной галицкой песне муж убивает свою жену, а оставшемуся после нее ребенку делает из явора колыбель и оставляет младенца в лесу.
Завив его до лисойка,
Справив ему колисойку
З яворовог деревойка.
Буде витрець подувати —
Буде синок так думати,
Же го колите родна мати;
Буде дожчик покраньяти —
Буде синок так думати,
Же го купат ридна мати.
Здесь колыбель из явора – символ безвыходного положения покинутого ребенка.
Гроб иногда представляется сделанным из явора.
Ой, скажу я соби явир зрубати,
Явир зрубати, домовину збудовати.
В свадебной песне, которая поется сироте-жениху, явор сопоставляется с гробом родителя, которого сын призывает к себе на свадьбу.
Ой, прилетили два голубоньки,
Та крикнули над явором.
Ой, заплакав Ивасенько
Над батькивським гробом: