К мифологическому периоду народной жизни следует отнести и олицетворение доли, которое встречается в южнорусских песнях. Доля – мифическое существо, действующее на жизнь человека, дающее счастье и несчастие.
У каждого – своя доля. Она для него прирожденная, «родимая».
Ой, я твоя доля родима,
Та не вельми счастлива.
Она дается родителями и преимущественно матерью. Так, сирота, осужденный служить у чужих людей, вспоминает родителей и жалуется на мать, что она, родив его, не уделила ему счастливой доли.
Билий снижок випадае,
Бурлак нижки пидгинае,
Отця-неньку споминае:
«Мати моя старенькая!
На що мене породила,
Счастя-доли не вдилила,
Розбесчастного пустила».
Но по другому представлению дитя само добывает себе долю; так, девица пеняет на мать, зачем не разбудила ее: другие встали раньше и взяли себе по доброй доле, а она опоздала, и ей досталась лихая доля.
Сама, мати, яровинила.
Мене рано не збудила:
Чужи дочки рано встали,
Та по добрий доли взяли,
А я, мати, спизнилася,
Лиха доля судилася.
В одной свадебной песне как будто языческие представления сталкиваются с христианскими; являются две доли разом: одна дается невесте Богом, а другая – родителем.
Ой, славен, славен Марусин посад,
По всих виконцях ангели сидять,
Ангели сидять, доленьку судять,
А над дверьми сам Господь стоить,
Сам Господь стоить, книжечку читае,
Книжечку читае, доленьку роздае.
Марусю, дитятко, чия доля липша?
Ой, чи божая, чи батенькова?
Несчастие представляется по отношению к доле двумя различными образами: или существованием у человека лихой доли, или отсутствием доли.
Несчастная женщина приписывает свое горе тому, что мать ей дала при рождении лихую долю.
Породила меня мати у Святу недилю;
Дала мини лиху долю; де ии покину!
Нет возможности отвязаться от нее: лихой доли ни продать, ни променять; люди поумнели, не хотят покупать.
Лиху долю ни продати и ни проминяти:
Тепер люди поразумнили – не йдуть куповати.
Несчастная просит ее потеряться в поле, утопиться в воде, заблудиться в лесу, просвятиться в церкви – все напрасно: лихая доля везде уцепляется за нее.
«Та пиди, доле, пиди, несчастная, в поли загубися,
А за мною, та за молодою, та не волочися». —
«Хоч я пиду, молода дивчино, в поли загублюся,
А як пидеш пшеници жати, я за тебе вчеплюся». —
«Та пиди, доле, пиди, несчастная, в лиси заблудися,
А за мною, та за молодою, та не волочися!» —
«Хоч я пиду, молода дивчино, в лиси заблудюся,
А як пидеш калини ломати, я за тебе вчеплюся». —
«Та пиди, доле, пиди, несчастная, в води утопися,
А за мною, та за молодою, та й не волочися!» —
«Хоч я пиду, молода дивчино, в води утоплюся,
А як вийдеш рано води брати, я за тебе вчеплюся». —
«Та пиди, доле, пиди, несчастная, в церкви присвятися,
А за мною, та за молодою, та й не волочися!» —
«Хоч я пиду, молода дивчино, в церкви присвячуся,
А як прийдеш молиться Богу, я за тебе вчеплюся».
Эта лихая доля иначе называется бида (беда), которая, по выражению песни, одинакова от Киева до Кракова:
А хто биди не знае,
Нехай мене спитае;
А я в биди обидав,
А я биду одвидав:
Одь Киева до Кракова,
Всюди бида однакова! —
она неотвязно следует за козаком: с ним родилась, с ним венчалась она.
Ой, пиду ж я, пиду, та з сего краю пиду,
Ой, покину я та у сим краю биду.
Ой, оглянусь я за крутою горою,
Аж иде бида слидочком за мною…
«Ой, чого ти, бидо, за мною вчепилася?» —
«Я з тобою, безталанний, з тобою родилася». —
«Ой, чого ж ти, бидо, за мною ввязалася?» —
«Я з тобою, безталанний, з тобою винчалася».
Впрочем, несчастная доля не всегда следует тенью за человеком; иногда она вдалеке от него, а между тем управляет его жизнью назло ему. Так, девица слышит голос своей доли из-за моря, как она пророчит ей несчастное замужество.
Ой, дивчино зъумилася
Де доленька подилася.
Обизветься ии доля
Аж на тим то боци моря:
«Ой, я твоя родима,
Та не дуже счастлива…
Ой, ти пидеш, дивко, замиж,
Тоди будеш постиль стлати
Та не будещ на ий спати,
Край кровати стоятимеш,
Матинку споминатимеш:
„Породила мене мати,
Та не вмила прикопати
Та малою дитиною“…»
Но существует другое представление: человек несчастен оттого, что у него нет доли, никакой доли. Таким образом, доля имеет здесь значение существа доброго, приносящего счастье. Несчастная женщина приписывает свои бедствия тому, что мать умышленно не дала ей доли, купала ее и проклинала, желая, чтобы дочь ее не имела доли.
Купаючи кляла, щоб доли не мала.
В этом смысле несчастие называется недоля, бездолье, а несчастная женщина – бездольница.
Ой, деж наша бездольниця
На чужий сторони?
Человек не только не имеет доли от младенчества, но и теряет ее; доля уходит от него, отступается, пропадает… Образы потери и искания доли обычны и любимы в народной поэзии. «Где ты, моя доля? – восклицает женщина. – Заблудилась ли ты в лесу, опоздала в поле, или ты была на пиру, пила мед-горелку? Зачем меня забыла?»
Из за гори витер вие,
Моя доля в гости йде.
Чи ти, доле, в лиси заблудилась,
Чи у поли опизнилась,
Чи в беседи була,
Мед-горилку пила —
Де ти, доле, була,
Що мене забула?
Устаревшая несчастная женщина хочет запрягать волов или лошадей и догонять убежавшую долю. Она догоняет ее на калиновом мосту (то есть воспоминает о молодых летах) и просит долю прийти к ней в гости. Доля не возвращается. «Было б тебе, – говорит она, – меня прежде уважать, каждый день вечером стлать постель».
Ой, запряжу сири воли, вороний кони,
Ой, поииду доганяти счастливой доли.
Ой, дигнала свою долю на калиновим мости:
«Вернись, вернись, моя доля, хоч до мене в гости». —
«Не вернуся я до тебе, не буду у тебе.
Було б мене шановати, було б поважати,
Було б мини що-вечира билу постиль стлати!»
Чаще всего пропавшая доля – за морем или в море. Козак, возвращаясь с Дону, садится над водою, проклинает долю, а доля откликается к нему из-за моря (см. символику моря). В другой песне козак идет искать долю и спрашивает старика, где ему искать своей доли: в Сече ли, в Самаре, или в чистом поле. Старик говорит, что его доля выплывает на другой берег моря.
Пишов козак дорогою доленьки шукати,
Гей та зострив вин старого дида,
Став его питати:
«Скажи мини, старий диду,
Де шукати доли?
Гей чи в Сичи, чи в Самари,
Чи в чистому поли?» —
«Ой, ни в Сичи, ни в Самари,
Ни в чистому поли —
Гей, виринае твоя доля
По тим боци моря!»
В одной песне, о которой мы упоминали уже, говоря о символическом значении моря, дочь просит мать дозволить ей купаться в море и искать в нем своей доли. Есть повторяемый несколько раз в песнях образ, как человек ловит свою долю в море или в реке неводом, как рыбу, и не может поймать. Козак ходил искать доли в лесу и не нашел, но встретил рыболовов, которых просил закинуть невод в воду и поймать его долю. Рыболовы исполнили его желание, но поймали вместо доли рыбу.
Ой, пиду я гаем,
Гаем зелененьким,
Доленьки шукати.
Не знайшов я доли,
Знайшов риболовци.
Гей ви, риболовци,
Та риднии братци!
Закидайте невид,
Та на билу ричку,
Та пиймайте долю
Мини молодому.
Не знайшов я долю,
А пиймали рибку.
То же делает женщина.
Ой, пиду я долом по над синим морем
Доленьки шукати, доленьки шукати.
Не найшла я доли, найшла риболови.
Ой ви, риболочки, ви риболови!
Закиньте невид вид Днипра до моря,
Чи не випливе к вам счастливая доля!
Невид закидали, й доли не пиймали.
С этим сближением доли с водою состоит в связи также любимый народною поэзиею образ, как девица, потерявшая невинность, посылает свою долю за водою.
Ой, у поли над водою сияла дивка долю,
Ой, сияла, говорила: «Пливи, доле, за водою!»
О потоплении и сгорании доли упоминалось выше, при изложении символики воды и огня. Таким образом, доля, будучи тесно связана с существом человеческой личности, представляется подверженною уничтожению прежде самого человека.
Говоря о доле, мы считаем нужным упомянуть о песне, вероятно уже не древней, в которой выразилась философия народа. Доля представляется уже существом, принадлежащим не каждому лицу исключительно, но всем вообще людям: это уже какая-то фортуна; она, как последняя, слепа – помогает злым, негодным людям, а добрых заставляет терпеть нужду: все им не удается, за что они ни возьмутся. Те, к которым милостива лукавая доля, живут в свете спустя рукава; живут хорошо люди без ума, но плохо с умом, но без доли.
Ой, доля людьская доля есть слипая,
Часто служить злим, негидним, и злим помогав;