Что значит для общества — следовать пути Прави?
Следовать Пути Прави для общества — это значит жить по Правде, по ведическим законам. Это значит поддерживать сословное устройство общества и вечевую власть. Сословное устройство общества, вечевая власть, основанная на законе, на «Русской Правде», — вот идеал общественного устройства по «Книге Велеса».
«В те времена, пока князей избирали, многие вожди и князи были. И всякое то княжение на вече утверждалось простыми мужиками. И так постановляли: «Землю пашем себе, а князь пусть, согласно решению, защищает людей». А хлеб, и еду, и все, что нужно для жизни, он от своих людей имел. Ныне же иные князи и подати берут, и сынам своим власть дают от отца к сыну и также от деда к правнуку». (Бус II, 4:9).
Эти строки были написаны в IX веке, когда вечевая власть на Руси постепенно сменялась абсолютной монархической властью. Кстати, абсолютная монархия была на Руси недолго — первые попытки установления ее были при Владимире Святославиче и Ярославе Мудром, потом — после долгих междоусобий — монархическая власть была установлена только при Алексее Михайловиче. Причем в Новгороде вече было упразднено лишь при Иване Грозном, а в казачьих землях традиция веча («казачьего круга») не прервалась доселе.
Каково же было изначальное вечевое правление? «Книга Велеса» так говорит о древнейшем русском правлении: «И вот в старые времена многие роды имели вождей, которых избирали старейшины на вече. И мы имели князя, который избирался на семь коло — от Коляды до Коляды (на семь лет). И всяким родом правил кудесник, и жертвы творил. И всякий род имел старого кудесника, который на Радогоще служил. И это было Правью» (Бус IV, 1:4).
Древнерусское общество было разделено на сословия. И у каждого человека, принадлежащего к определенному сословию, был свой путь, свое предназначение. В древности этот путь определяли волхвы-учителя. Он узнавался по расположению звезд на небе в день рождения человека, а также по происхождению, воспитанию и личным способностям. Определение истинного пути — важнейшая задача для каждого ребенка и молодого человека.
Истинный путь каждого человека меняется со временем. И если человек, исполнив свои обязанности перед близкими и перед обществом, встал на путь служения Богу, на путь духовного совершенствования, это не может не сказаться благотворно как на нем, так и на окружающих. Но беда, если человек бросает свои обязанности ради служения, ибо он не только отягчает близких и общество, но и свою душу. Дальнейший его путь становится более тяжелым — так он неизбежно отходит от Прави.
Куда ведет Путь Прави?
Идя по Пути Прави, человек поднимается к Всевышнему. Восходя к Всевышнему, человек проходит несколько ступеней.
Первая ступень — это служение близким и обществу. Человек может всю жизнь пребывать на этой ступени, даже не задумываясь о том, что, живя так, он служит Богу.
Поднимаясь на вторую ступень, человек встает на путь Знания. Человек напрягает свой разум, стремясь постичь Истину. Он накапливает знания, задает вопросы и получает на них ответы. Его ум направлен на познание основных законов Бытия. Но пути знания извилисты: то, что сегодня признается истинным, часто завтра вдруг объявляется ложным. Потому очень важно, чтобы человек обладал чистым сердцем и был ведом истинными учителями. И если на этом пути человек избежал соблазна пустого мудрствования, ложной гордости приобретенными умениями; осознал, что не все можно познать за краткий срок жизни; если человек осознал, что есть — Непознаваемое, Беспредельное, то, что за гранью нашего Мира, и понял, что у Мира есть Причина, то, значит, этот человек был на верном пути и вплотную подошел к следующей ступени.
Третья ступень — это ступень овладения знаниями духовными. Человек избирает духовного наставника и становится послушцем, то есть учеником. Он углубленно изучает Веды, в совершенстве овладевает звездной наукой и иными духовными дисциплинами. Он избирает свой путь, стремясь овладеть тем или иным волшебным искусством. После прохождения этой ступени человек становится духовным учителем, волхвом, чародеем, волшебником или жрецом. И у каждого из избранных путей есть свои ступени восхождения, свои степени овладения мастерством.
Многое умели славянские волхвы. Одни жречествовали, приносили жертвы и служили богам. Их называли жрецами. Волшебники занимались волшбой, но в храмах не служили, полагая, что весь мир — это храм. Чародеи гадали по чаре с волшебным напитком — сурьей. Они, глядя в чару, узнавали прошлое и будущее, заглядывали в мир иной. Кудесники творили чудеса. Кощунники ведали, какой жребий, или, по-древнеславянски, «кошь», выпадает человеку. Кобники гадали по «кобям» (по полету птиц). Звездочетцы владели звездной наукой. Облакогонители вызывали дождь в засуху или разгоняли облака, если это было нужно. Знахари лечили людей, ворожеи ворожили, а ведуны-хранильники берегли священное знание — Веды.
Волхвы изучали тайны бытия. Они Бога видели в Свете, в Солнце, в Радости и Любви. Они понимали, что мир многосложен и что Бог являет себя также в стихиях, в течении жизни. Он один — хранитель Жизни и Смерти. И Он — Единый.
Высшая степень — четвертая. Взошедший на эту ступень становится учителем учителей. Пробужденным. Благо-вестником воли Божей. Великим Побудителем Воли Человечества. Взошедшего на эту ступень в древности славяне называли — побудом.
Побуд — суть духовный наставник. Побудом может стать волхв или жрец, чародей, достигший высшей степени совершенства, ставший просветленным.
Побуд, выбравший своей целью восхождение к трону Всевышнего, уходит из мира дольнего, из круга новых воплощений, в иные миры и измерения. Его служение ведомо только Всевышнему.
Побуд, возвращающийся в наш мир, сострадающий нашим горям и бедам, служит людям — это высший духовный учитель человечества. Он несет Слово и Волю Всевышнего людям.
ЯВЛЕНИЕ «КНИГИ ВЕЛЕСА»
ПРЕДЫСТОРИЯ
Судя по тексту «Книги Велеса», она создавалась в VIII–IX веках нашей эры в Древнем Новгороде при князе Бравлине, а затем при варяге Рюрике. Последние тексты были написаны уже в Киеве при Аскольде новгородскими жрецами, бежавшими в Киев из Новгорода от преследований Рюрика.
О приходе в Киев Олега и Игоря Рюриковича «Книга Велеса» уже не упоминает. Видимо, в Новгороде летописание прервалось после подавления Рюриком восстания 864 года. А в Киеве после крещения Руси Аскольдом.
Восстанавливал язычество (а не ведическую веру) в Киеве уже варяг Олег. Но это было уже именно язычество варяжского толка, с кровавыми жертвами Перуну (о том, что варяги приносят человеческие жертвы Перкуну, упоминает и «Книга Велеса» (Троян; Пр:1. Лют; I, 4:11). Эта практика сохранялась и при Владимире Святославиче, проведшем вначале языческую реформу и сохранившем сии жертвоприношения.
От этого мрачного периода не сохранилось языческих летописей, ведическая вера была уже замутнена, древняя славянская культура основательно разрушена ко времени нового крещения, которое предпринял Владимир в 988 году.
Но древние книги тогда еще хранились и изучались князьями. И если в Киеве они были, надо полагать, уничтожены Владимиром и приехавшими с ним греческими священниками, то в Новгороде, где тогда правил его сын Ярослав (978—1054), сии книги продолжали изучаться княжеской семьей.
Ярослава в народе прозвали Мудрым за то, что он любил книжную мудрость и основал великую библиотеку, когда стал Киевским князем. Дочь его Анна Ярославна унаследовала от отца страсть к книгам. И когда она была отдана замуж за короля Франции Генриха I Капета, она перевезла во Францию многие старинные манускрипты, в том числе и рунические книги и свитки. Это было ее приданым, и очень ценным. Точно так же потом и Мария, дочь императора Византии Константина Мономаха, выданная замуж за сына Ярослава Всеволода, привезла с собой греческие античные манускрипты[29].
Во Франции сии книги стали храниться в королевской библиотеке. Известно, что на славянском Евангелии, писанном глаголицей, из библиотеки Анны (так называемое Реймское Евангелие), потом клялись при восхождении на трон короли Франции, и этот обычай был установлен Анной.
Да и дохристианские манускрипты, песни Бояна и Златогора, надо полагать, оказали влияние на французскую и немецкую поэзию. По крайней мере, влияние сюжетов песен Кама (волхва) Златогора можно проследить в «Песнях Лдмдира» из «Старшей Эдды». И в той же «Эдде» упоминается князь Ярослав (Ярицлейв), перенесенный в эпические времена.
Возможно, Анна, при дворе коей было немало певцов и музыкантов, переводила некоторые песни Златогора и Бояна, и придворные певцы подхватывали сюжеты тех песен — так они входили в культурную жизнь Западной Европы.
Потом сии древние славянские манускрипты хранились в основанном Анной Ярославной аббатстве Санлис.
Такую историю древних странствий славянских манускриптов можно восстановить на основе свидетельств королевского архива Франции. Писатель А. П. Ладинский много лет работал в этих архивах, а потом написал роман «Анна Ярославна», в коем он изложил также историю рунической библиотеки Анны.
Судьба рунических книгиз библиотеки Анны Ярославны
Книги из библиотеки Анны Ярославны хранились в аббатстве Санлис почти 800 лет до начала Великой французской революции.
И тут в судьбе библиотеки Анны принял деятельное участие сотрудник российского посольства в Париже Петр Петрович Дубровский. Он воспользовался тем, что хранилища древностей во Франции вдруг оказались распахнуты, хозяева их бежали от революционной смуты, и можно было скупить за гроши сокровища, не имеющие цены. И Петр Петрович скупил все, что представляло ценность, все древние манускрипты Франции — от античных и египетских свитков, византийских книг до книг старофранцузских, писем французских королей и библиотеки Анны Ярославны.
В 1800 году П. П. Дубровский вернулся в Россию. Первые годы на родине ему пришлось очень трудно, ибо он был по навету отчислен из Коллегии иностранных дел и выслан из Петербурга. И только приход к власти Александра I в 1801 году отменил высылку П. П. Дубровского.
В 1804–1805 годах П. П. Дубровский устроил на своей квартире что-то вроде «музеума», куда он приглашал любителей старины и искусства. У него бывали А. С. Строганов, главный директор императорских библиотек, библиофил П. К. Сухтелин, будущий директор Публичной библиотеки А. Н. Оленин. Бывали у него и ученые — митрополит Евгений Болховитинов, немец Ф. П. Аделунг.
Кстати, Ф. П. Аделунг составил описание библиотеки П. П. Дубровского и опубликовал его в Лейпциге в 1805–1806 годах, причем в этом описании он упомянул и о рунических книгах из библиотеки Анны Ярославны[30].
О библиотеке Анны также сообщила заметка, опубликованная в марте 1805 года в «Вестнике Европы» (№ 5, ч. XX, с. 54): «Известно, что сия княжна основала аббатство Санлис, в котором все ее книги до наших дней сохранились. В сем месте найдены они г. Собирателем (П. П. Дубровским) и куплены недешевою ценою. Упомянутая домашняя библиотека состоит большей частью из церковных книг, написанных руническими буквами, и других манускриптов от времен Ольги, Владимира… Наши соотечественники, знатнейшие особы, министры, вельможи, художники и литераторы, с удовольствием посещают скромное жилище г-на Дубровского и осматривают богатейшее сокровище веков, которое, конечно, достойно занимать место в великолепнейших чертогах».
Потом о собрании древностей П. П. Дубровского рассказал «Северный вестник» (1805, ч. 5, № 2, 210–229; ч. 6, № 4, с. 85–98; № 5, с. 207–222).
Однако положение П. П. Дубровского оставалось и в эти годы весьма плачевным. Денег не хватало ни на скромное жилье, которое он снимал, ни на содержание родственников (сестер), переехавших к нему.
Видимо; тогда, чтобы как-то свести концы с концами, он и продал некоторые рукописи из своей коллекции (и есть основания полагать, что именно самые ценные, рунические книги из библиотеки Анны) крупнейшему коллекционеру начала XIX века, ученому-археографу Александру Ивановичу Сулакадзеву, с которым Петр Петрович был дружен.
Передача их коллекционеру А. И. Сулакадзеву была оправдана и тем, что в государственных хранилищах они вряд ли смогли бы уцелеть, ибо в них орудовали немецкие профессора, вывозившие ценнейшие манускрипты из России. Они тогда стали развивать «норманнскую теорию» и объявили Россию варварской страной.
В дальнейшем судьба П. П. Дубровского не раз менялась. Он был и в милости у императора, стал директором «Депо манускриптов» при Публичной библиотеке. А потом, и вновь по навету, попал в немилость, кончил свою жизнь в нищете.
Нас же интересует дальнейшая судьба славянских рунических манускриптов, тех, что в один из сложных периодов жизни П. П. Дубровский продал А. И. Сулакадзеву.
До нас дошел каталог рукописей библиотеки А. И. Сулакадзева, так называемый «Книгорек»[31]. В нем, в отделе «книги непризнаваемые, коихъ ни читать, ни держать в домехъ не дозволено», он, по-видимому, упоминает и «Книгу Велеса».
Там записано: «Патріарси. Вся вырезана на буковыхъ доскахъ числомъ 45», внизу прибавлено: «Ягипа Гана смерда в Ладоге IX века, о переселенцахъ варяжскихъ и жрецахъ и письменахъ, въ Моравію увезено».
«Патріарси» значит — «Патриархи». Возможно, Александр Иванович здесь имел в виду рассказы о прародителях из «Книги Велеса». Ягип Гана, наверное, чех либо западный славянин, один из хранителей «Книги Велеса», а, возможно, и копировщик. Может быть, он жил в Ладоге ІХ века (скорее, позже, так как дата дана самим Сулакадзевым) и скопировал там книгу.
Непонятна заметка о том, что именно и когда было увезено в Моравию. Может быть, в Моравию была увезена какая-то копия «Книги Велеса»? Или до нас дошла копия?
Но и это лишь предположения. «Книгой Велеса» могла быть и другая книга из собрания Сулакадзева: «Криница, 9 века, Чердыня, Олеха вишерца, о переселениях старожилыхъ людей и первой вере». Олех и Чердынь — вероятно, белорусы либо украинцы, они — также претенденты на роль переписчиков «Книги Велеса». Кстати, Чердыня может быть и названием селения.
Собрание А. И. Сулакадзева представляло из себя целую библиотеку славянских ведических книг, лишь некоторые из них могут быть с той или иной степенью уверенности отождествлены с ныне известными. Например, «Молніяникь», «Китоврас», «Пчела» и т. д. Но иные названия «отреченных» книг либо заметки, толкующие их содержание, ничего не говорят современным исследователям. Например, «Лобъ Адамль, X века, рукоп. смерда Внездилища, о холмахъ новгородскихъ, тризнахъ Злогора, Коляде вандаловой и окру те Буривоя и Владиміра, на коже белой», «Коледникъ V века дунайца Яловца, писан, въ Кіеве, о поклоненіяхъ Троийскимъ горамъ, о гаданіяхъ въ печерахъ и Днепровскихъ порогахъ русалами и кикиморами», «Волховни къ… рукопись VI века Колота Путисила, жившаго в Русе граде, въ печере», «Лоточникъ 8 века, жреца Сонцеслава», «Путник IV века», некая рукопись «Перуна и Велеса вещания в киевских капищах жрецам Мовеславу, Древославу и прочим…», относящаяся к V либо VI веку. Была у Сулакадзева и какая-то книга, «писанная рунами».
Особо интересен следующий памятник. «О китоврасе; басни и кощуны» (примечание: «На буковых досках вырезано и связаны кольцами железными, числом 143 доски, 5 века на славенском»). Вероятно, в нее входил прообраз известной сегодня повести о «Соломане и Китоврасе», в которой, без сомнения, угадывается позднее, с привитыми библейскими мотивами, переложение древнего ведического мифа. Как представляется, эта книга была собранием славянских мифов, реставрация которых ныне возможна только по устным легендам и дошедшим до нас народным книгам (см. «Звездную книгу Коляды». М., 1996).
В начале девятнадцатого века из всего собрания Сулакадзева был опубликован лишь небольшой кусок из «Боянова гимна»[32] IV века, записанный руникой, в переводе Г. Р. Державина (книга «Чтения в Беседе любителей русского слова», СПб., 1812. Кн.6.С.5.), а также предсказание новгородских жрецов, так называемый «Оракул новгородский».
Реакция православных ученых-филоголов на предлагаемые памятники была подобна отклику современных ученых на «Книгу Велеса». Лингвист А. Х. Востоков (наст, фамилия Остен-Сакен) так в частном письме охарактеризовал язык одного памятника из собрания А. И. Сулакадзева: «Исполненное небывалых слов, непонятных словосокращений, бессмылицы, чтобы казалось древнее». Языковому анализу «отреченные книги» не подвергались, опубликованы не были. И поныне все «языческое» у нас клеймится. И очень непросто возвращать в национальную и мировую культуру сокровища древнеславянской мысли, поэзии и искусства.
Сохранились и следы дальнейших странствий славянских рунических рукописей. После смерти А. И. Сулакадзева его вдова София фон Гоч-Сулакадзева стала распродавать его манускрипты. Кое-что было куплено коллекционерами (так, в собрании Дурова, хранящемся ныне в РГБ, до нас дошел «Буквозор» и некоторые иные важные бумаги А. И. Сулакадзева). Копия «Оповеди» и ныне хранится в Финляндии, в Новом Валааме (и до сих пор не опубликована, хотя с ней знакомились многие ученые).
Видимо, дощечки «Книги Велеса» приобрели Неклюдовы (подробнее об этом чуть ниже). Какие-то рукописи попали и в Эрмитаж, в библиотеку императора.
С Эрмитажным собранием славянских рунических рукописей знакомилась в 1880-х годах археографическая комиссия во главе с председателем ее, известным «норманистом» А. А. Куником, согласно его письму, хранящемуся в Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина (надо ли удивляться тому, что сия комиссия никак не отреагировала на славянские руны?).
В 1928 году в «Сборнике Отделения русского языка и словесности» (том 101, № 3) вышла статья киевского историка Миколы Макаренко «Молитвенник великого князя Владимира и Сулакадзев». В сей статье М. Макаренко упомянул о том, что в 1916 году он копировал в Эрмитаже рунические рукописи из собрания А. И. Сулакадзева (к сожалению, эти копии погибли в 1971 году в Казани после смерти его вдовы).
Известно также (со слов Хранителя Эрмитажа Б. В. Сапунова, коему рассказал прежний Хранитель), что в 1919 году библиотека и архив императора были конфискованы и вывезены ЧК из Петербурга в Москву, где их поместили в ЦГАОР (ныне Госархив РФ). Но теперь в этом архиве нет сих рукописей, хотя есть следы интереса императорской фамилии, например, к отзывам Евгения Болховитинова о «Бояновом гимне», там хранится подлинник одного отзыва, привезенный из Новгорода (надо было постараться, чтобы отыскать сей отзыв в частном архиве, надо было знать, что искать и где, а это непросто).
Большая часть библиотеки императора была распродана в 1931 году советским правительством. Так, известному нью-йоркскому букинисту Перлштейну тогда было продано 1 тыс. 700 томов (в сущности, он купил оптом всю библиотеку Николая II). Впрочем, если верить американским каталогам, в сем собрании не было старинных манускриптов.
Сохранились также следы интереса к руническим манускриптам со стороны одного спецотдела ГПУ, который неофициально называют «оккультным», или «13-м» отделом (начальник Г. И. Бокия).
Так сохранилось письмо эксперта сего отдела А. В. Варченко за 1928 год, в коем он обсуждал с тибетологом Цыбиковым славянские руны. Может быть, где-то в тех архивах и поныне хранятся какие-то следы славянских рунических рукописей, но утверждать это мы сейчас не беремся. Мест, в том числе и за рубежами России, где могут находиться следы сих манускриптов, множество. Нужна программа поисков и серьезное их финансирование.
Так или иначе, но многие книги из собрания А. И. Сулакадзева исчезли и, по-видимому, безвозвратно. Однако кое-что еще может быть найдено. Именно так и произошло с «Книгой Велеса». Правда, мы не можем точно установить: находилась ли она ранее в архиве А. И. Сулакадзева, либо это другая книга, дошедшая до нас иным путем.
История нахождения и первые публикации
О нахождении «Книги Велеса» мы знаем благодаря сообщению Юрия Петровича Миролюбова (1892–1970 гг.), в архивах которого долгое время хранилась ее копия.
В 1919 году, во время гражданской войны, дощечки «Книги Велеса» были найдены офицером Белой армии, полковником артиллерии, командиром Марковского дивизиона Али Изенбеком (в крещении Федор Артурович) недалеко от станции Великий Бурлюк близ Харькова в имении князей Донских- Захаржевских.
Как полагают современные исследователи этой истории, вначале сия книга могла принадлежать Екатерине Васильевне Задонской, в девичестве Неклюдовой (1834–1919), которая собрала в усадьбе Великого Бурлюка большую библиотеку. Многие книги этой библиотеки были унаследованы из собрания ее отца Неклюдова Василия Николаевича (1805–1859) или деда — Николая Васильевича Неклюдова, который был во времена Екатерины Великой членом Библейского общества. По-видимому, Неклюдовы приобрели «Книгу Велеса» у А. И. Сулакадзева, с которым были знакомы.
Библиотека Задонских-Неклюдовых была разграблена в революцию, после того, как владельцы усадьбы были изрублены местными красногвардейцами (в живых оставили только двух детей: Василия Николаевича Неклюдова и Надежду Васильевну Задонскую, дальнейшая судьба которых неизвестна, они остались в России). Потом Бурлюк перешел к сахаровцам, затем к деникинцам, в нем был расквартирован Марковский дивизион, где и служил полковник Ф. А. Изенбек.
Федор Артурович Изенбек интересовался историей, он осознал ценность находки. Осознал настолько, что в условиях войны, отступления решил спасти дощечки. Вестовой Изенбека Игнатий Кошелев собрал ветхие, к тому же уже потоптанные солдатами, дощечки, спрятал их в морской мешок. В таком виде они долгое время путешествовали вместе с отступающей Белой армией. В Феодосийском порту Игнатий Кошелев, пропадавший до этого долгое время, появился перед самым отплытием парохода, на коем покидал родину Ф. А. Изенбек. Игнатий Кошелев перебросил мешок с дощечками полковнику и перекрестил его на прощание.
Далее, согласно рассказу Ю. П. Миролюбова, книга оказалась за границей, в Брюсселе. Там в 1924 году Юрий Петрович познакомился с Изенбеком, в то время открывшим мастерскую по росписи тканей. Узнав о том, что Миролюбов — литератор, пишущий на исторические темы, Изенбек указал на лежавший в углу мешок и сказал, что содержимое мешка может его заинтересовать. Юрий Петрович мечтал сочинить поэму о Святославе Игоревиче, и потому находка источника, написанного на древнеславянском языке, была для него бесценной. Пятнадцать лет затем он работал с «Дощечками Изенбека», приходя в его мастерскую и оставаясь там запертым на ключ. Миролюбов переписывал, с трудом разбирая текст и, по его словам, занимаясь реставрацией дощечек («стал приводить в порядок, склеивать…»). Также он вспоминал: «Я смутно чувствовал, что я их как-то лишусь, больше не увижу, что тексты могут потеряться, а это будет урон для истории…» Потом Ю. П. Миролюбов сделал три «светокопии» (дощечки II 16 а, б, третья была утеряна). Сделать же около 100 фотографий он не мог, ибо это стоило бы целое состояние, а он был безработный эмигрант, живший на средства жены, которая работала медсестрой.
13 августа 1941 года, после объявления Германией войны Советскому Союзу, с Ф. А. Изенбеком случился удар и он умер. Бельгия была оккупирована нацистами. Ю. П. Миролюбов потом написал, что дощечки «Книги Велеса» тогда же были «изъяты гестапо вместе с 600-ми его картинами». В письмах Ю. П. Миролюбова упоминается также некий Шеффель (коего по недоразумению Сергей Лесной назвал в своих книгах Пфефером, ибо воспроизводил имя по памяти и со слуха). Сей Шеффель, немец, эмигрант из России, был ассистентом в Византийском отделе Брюссельского университета у профессора Экка и интересовался дощечками, предлагал свою помощь в расшифровке текстов. Потом он вступил в фашистскую организацию Einsatzstab, входившую в состав «Himmler’s Ahnenerbe» («Наследие предков»), и, возможно, присутствовал при изъятии картин Изенбека. «Ahnenerbe» занималась этно-культурными исследованиями в оккультном нацистском духе, устраивала экспедиции на Тибет, собирала исторические реликвии на оккупированных территориях.
Если действительно существовал византолог Шеффель, то тогда «Книга Велеса» могла сохраниться в архивах этой организации. А где они находятся теперь? Известно, что большая часть архивов «Ahnenerbe» после войны перешла в руки советского командования. Затем они тайно хранились (и по сию пору хранятся) в Москве. К ним не подпускают никого. Они как бы не существуют, подобно иным тайным военным трофеям. И кто знает, может быть, лежат там среди других реликвий мировой культуры также и дощечки «Книги Велеса». Однако все это может быть не более чем фантазией.
Вернемся в послевоенные годы. После исчезновения «Книги Велеса» прошло семь лет. В 1948 году Ю. П. Миролюбов написал письмо в Русский Музей в Сан-Франциско, в коем сообщал о пропавших дощечках «Книги Велеса». Но вначале на сие письмо не обратили внимания.
Потом, в ноябре 1953-го года, в журнале «Жар-птица», издававшемся русскими эмигрантами в Сан-Франциско (первоначально ротапринтом), была опубликована заметка, в коей сообщалось о том, что с помощью Ю. П. Миролюбова «отыскались в Европе древние деревянные «дощьки» V века с ценнейшими на них историческими письменами о древней Руси».
Изучение архивов Ю. П. Миролюбова, его переписки, всех последующих публикаций о «Книге Велеса» позволяет сделать вывод, что к тому времени существовала сделанная от руки копия «Книги Велеса» (возможно, отдельные дощечки копировались и сверялись несколько раз), также были сделаны три фотокопии и две «световые копии» (не знаю, что это такое). Все сии копии были сделаны Ю. П. Миролюбовым в 1924–1941 годах в мастерской Изенбека в Брюсселе.
И следует заметить, что к настоящему времени от той копии не осталось почти ничего. Возможно, уцелели два рукописных листка (если нас не убедит в обратном архив Ю. П. Миролюбова, до сих пор хранящийся в Германии, в Аахене у его вдовы).
В октябре — ноябре 1953 года Ю. П. Миролюбов перебрался из Бельгии в США, в Сан-Франциско. Он стал разбирать свой архив (две тонны бумаг) и перепечатывать на машинке со своей рукописной копии древние тексты, чтобы размножать их и посылать ассирологу и бывшему генералу Белой армии А. Куру (Куренкову), жившему рядом в Пало Алто, а также протоиерею отцу С. Ляшевскому, находившемуся в Балтиморе. Потом и А. Кур, и о. С. Ляшевский приезжали к Ю. П. Миролюбову и сверяли свои машинописные копии с его рукописной копией и снимками. Они делали поправки, ибо Ю. П. Миролюбов, коему было уже за шестьдесят, делал многочисленные ошибки.
Затем с 1953 по 1959 год в журнале «Жар-птица» публиковались статьи А. Кура, в то время работавшего секретарем Музея русского искусства в Сан-Франциско. В сем журнале также начали публиковаться отдельные древние тексты, транслитерированные с дощечек (и правленные А. Куром), была опубликована одна фото-копия, а также сделаны попытки толкования и перевода нескольких отрывков текста.
Тогда же транслитерации с древних текстов, которые выполнил А. Кур, опубликовал в своих книгах С. Лесной (выходили они в Австралии, Канберре, потом в Виннипеге, Париже и Мюнхене). Причем он это сделал без ссылок на А. Кура, воспользовавшись тем, что «Жар-птица» выходила ротапринтом, тиражом до сотни экземпляров. Так С. Лесной приписал себе работу А. Кура, чем вызвал вполне оправданное возмущение с его стороны.
С архивом Ю. П. Миролюбова также много работал протоиерей о. С. Ляшевский, автор книги «История христианства в земле русской». В сей книге С. Ляшевский воспроизвел фотостат с дощечки II 16 аверс. Также он сделал копии с архива, сам их перепечатывал и размножал (послал одну копию некому Бутову, данная копия и дошла до нас). В его архиве сохранился второй фотоснимок, обратная сторона дощечки II 16 (реверс).
После смерти Ю. П. Миролюбова изучением «Книги Велеса» занялся украинец, эмигрант Николай Федорович Скрипник. Он написал серию брошюр «Літопис дохристиянськоі Русі-Украіни», Лондон — Гаага, 1972, в которой были воспроизведены архивы Ю. П. Миролюбова с разрешения его вдовы. В архивах Юрия Петровича оказались ранее не издававшиеся копии с дощечек.
Работали с текстами «Книги Велеса» также в разные годы Борис Александрович Ребиндер (во Франции, Руайя), некий Лазаревич (в Австралии), Петр Соколов (в Австралии и в Венесуэле), потом Володимир Шаян (Канада, Онтарио) и Владимир Штепа (Швеция, Нибро) и многие другие. Все они выпускали свои брошюры, переводы отдельных текстов. Но основывались они на уже выпущенных А. Куром древних текстах (часто лишь в перепечатке С. Лесного). И только П. Соколов также имел доступ к архиву С. Ляшевского.
Что же мы имеем сегодня из первоисточников? Во-первых, две фотографии с аверса и реверса дощечки II16. Первая фотография с аверса впервые была опубликована А. Куром в январе 1955 года в журнале «Жар-птица» и многократно переиздавалась. Наиболее четкую копию издал С. Ляшевский в книге «История христианства…». В архиве С. Ляшевского сохранилась также копия с реверса, ее впервые издал Н. Ф. Скрипник, но ему достался очень плохой отпечаток. Более ясный был скопирован П. Соколовым и впервые издан В. Штепой в журнале «Fakts» («Факты») № 2 (VI, 1988). Мы имеем только издания сих снимков, оригиналы их либо уже утрачены, либо и ныне хранятся у наследников А. Кура и С. Ляшевского в США.
Совсем нет никаких следов одной фотографии (случайно потеряна Ж. Миролюбовой) и еще двух «светокопий», а также большей части рукописной копии Ю. П. Миролюбова. Они либо затерялись где-то в архиве Ю. П. Миролюбова в Аахене, либо опять-таки находятся в архивах А. Кура и С. Ляшевского.
Мы имеем только издание Н. Ф. Скрипника с двух страниц рукописной копии (дощечки 31, 32 и 33). Причем имеем только ксерокопию с рукописи (подготовительные материалы перед изданием, которое, видимо, не состоялось). Сию копию Н. Ф. Скрипник прислал в Россию.
Также мы имеем ксерокопию с машинописной копии, которую Ю. П. Миролюбов посылал А. Куру. Эту копию нашла госпожа Ж. Миролюбова, приехавшая в Калифорнию, когда разбирала вместе с дочерью А. Кура Любой архив ее покойного отца. Эту копию размножил Н. Ф. Скрипник.
Также мы имеем очень ценную копию (с копии) из архива отца С. Ляшевского. Откликнувшись на мою просьбу, эту копию прислала мне госпожа Ж. Миролюбова при посредстве директора Института Мировой Литературы Ф. Ф. Кузнецова в 1994 году. Эта копия ценна тем, что ее С. Ляшевский сверил непосредственно с рукописной копией. Причем оказалось, что в ней содержатся нигде и никогда не публиковавшиеся крупные отрывки текстов из двух дощечек. Она содержит также все приписки, сделанные в рукописной копии Ю. П. Миролюбовым, касающиеся качества дощечек, способа письма, что и как он склеивал и проч., что значительно облегчает работу с текстами и уточняет во многих случаях перевод.
Таким образом, сегодня все сохранившиеся оригиналы первоисточников находятся в Аахене, Сан-Франциско и Балтиморе и нет ни одного оригинала в России. В России же имеются копии с книг Н. Ф. Скрипника и Б. А. Ребиндера в Пушкинском Доме (СПб). Рукопись Соколова и книга Ребиндера в Отделе Рукописей РГБ (еще не описаны и не вставлены в картотеку). Копии из архива Ребиндера, Ляшевского и Миролюбова в ИМЛИ. Книги Лесного в Исторической библиотеке (все это в Москве). К сожалению, нет единого фонда, музея «Книги Велеса».
Публикации в России
Когда в 1960 году Сергей Лесной прислал в Советский славянский комитет фотографию дощечки из «Книги Велеса», академик В. В. Виноградов поручил провести экспертизу снимка палеографу Л. П. Жуковской. После изучения снимка Лидия Петровна опубликовала в журнале «Вопросы языкознания» (1960 г., № 2) статью «Поддельная докириллическая рукопись: (К вопросу о методе определения подделок)». Смысл отзыва Л. П. Жуковской ясен из заглавия статьи.
После первого и последующих кратких отзывов Л. П. Жуковской ученые, по сути, молчали вплоть до выхода в Трудах Отдела Древнерусской Литературы в 1990 году (т. 43) развернутого отзыва доктора филологических наук О. В. Творогова. О. В. Творогов, литературовед, вовсе не был специалистом по древним языкам (ни одной работы у него не было по этой теме), и потому, естественно, он наделал ошибок, не простительных даже студенту филфака. Именно после сей работы он стал признаваться определенными кругами специалистом по палеографии, ибо свое дилетантство он сумел скрыть псевдонаучной фразеологией.
На защиту «Книги Велеса» встал тогда академик, доктор филологических наук Ю. К. Бегунов, автор многочисленных работ по «Слову о полку Игореве». Он выпустил свой перевод отдельных текстов «Книги Велеса» (газета «Русское дело» № 2 (11), 1993). Поддержал он также и мою работу. Он написал вступление к моим переводам «Книги Велеса», опубликованным в книге «Мифы древних славян» (Саратов, 1993), дал рецензию на мою монографию «Велесова книга» (М., 1994, 1995).
В этой монографии я подробно разобрал все отзывы и все аргументы против подлинности «Книги Велеса», показал полную их несостоятельность. Л. П. Жуковская, умершая незадолго до выхода в свет этой книги, уже не могла ответить на содержащуюся там критику. А О. В. Творогов не стал защищать свою работу. Лишь в интервью, данному на телевидении (передача «Тайна Велесовой книги», ТВ-Центр, 1997), он высказал несколько странных мыслей, мол и сам Ю. П. Миролюбов признавал, что не было дощечек (мягко говоря, это не правда) и что занимаются защитой не специалисты (как видим, и это не правда). Так, например, нас поддерживает кафедра славянской филологии Латвийского Государственного университета (зав. кафедрой Лев Сидяков), где с 1996 года идут защиты по «Книге Велеса» в моем переводе.
В сущности, в защиту книги Велеса уже высказались подлинные специалисты по древнерусской культуре, а не те, что завоевали свое имя благодаря высоким постам, кои, как известно, дают за успехи на бюрократическом и политическом поприщах в первую очередь, а не за научные достижения.
И то, что «Книгу Велеса» не признают «генералы» отечественной науки, объясняется тем, что она оказалась неудобной именно по идеологическим соображениям. В советское время — потому что была спасена эмигрантами, а ныне — по идеологическим предпочтениям противоположного политического лагеря.
К сожалению, ныне в России место бывшей «партийной коммунистической идеологии» заняла в самом деле антинациональная, антирусская идеология, взращенная в зарубежных идеологических центрах (именно ей и следуют ныне те псевдоученые, которые ранее с тем же рвением служили коммунистической власти). Вслед за уже упоминавшимся Уолтером Лакером (профессор Вашингтонского университета стратегических исследований работы, направленные против «Книги Велеса», выпустили также М. Каганская в журнале «Евреи и местечковые евреи в советских и восточноевропейских публикациях» (США, Вашингтон, № 4, 1986 и др.). Затем эту тему продолжил доктор истории и этнологии РАН В. Шнирельман (Интернациональный центр изучения антисемитизма в Иерусалиме, Еврейский университет в Москве). Вслед за сими «специалистами» по древнерусской культуре в компанию по очернению исследований «Книги Велеса» включились и некоторые журналисты и так называемые «ученые», имена коих не стоят здесь упоминания, ибо их мнения, высказанные походя, без проникновения в проблему, мало что стоят.
Жаль, что много сил уходит на борьбу с лиходеями. Но это неизбежно. Главной бедой таких людей я считаю «пещерный атеизм»: они не понимают, что нельзя без веры вторгаться в сию область, превращать богословские и научные споры в идеологические.
Подготовка издания «Книги Велеса»
Ныне подошло время для издания канонического перевода «Книги Велеса». И я хотел бы выразить благодарность всем тем, кто помогал сему изданию.
И прежде всего Жанне Миролюбовой, которая прислала мне копию архивов своего мужа (а также копию С. Ляшевского). И всем зарубежным издателям древних текстов: А. Куренкову, Н. Ф. Скрипнику, Б. А. Ребиндеру и иным.
Немалое участие в подготовке этого издания «Книги Велеса» приняли супруги Юлия Валерьевна (кстати, филолог, профессиональный переводчик) и Валентин Сергеевич Гнатюки из села Любимовка Днепропетровской области. Они по моей просьбе провели сравнение копии С. Ляшевского и А. Куренкова (в моем издании 1994 года). Также они предложили около 200 исправлений перевода, из коих 25 были приняты мной безоговорочно, а 12 послужили отправной точкой для поисков новых вариантов толкований. Восемь принятых уточнений совпали также с толкованиями украинского переводчика Б. Яценко.
Благодарю также Л. А. Филькина и Алексея Серова, предложивших по одному уточнению перевода.
Мной после пяти лет трудов в издании 1997 года было полностью переосмыслено более половины текстов, создана новая композиция, добавлены недостающие переводы (а в нынешнем издании сделано несколько важных исправлений). Теперь работа завершена. Все же предыдущие издания признаются устаревшими.