Див
Див – демонический персонаж, который, по некоторым источникам, соответствовал античному образу грифона – посреднику между миром богов и земным. В славянскую мифологию, предполагается, образ проник благодаря торговым связям с иранцами. Крылатые посланники дивы могли соотноситься с Перуном, как вестники его воли, или Дажьбогом – несли его колесницу.
Образ дива встречается в «Слове о полку Игореве» и описан в средневековых поучениях христиан против язычества. По сюжету поэмы Игорь видит дива на вершине дерева, а затем упавшим на поле боя. Вероятно, див символизировал поражение войска или мог быть предвестником исхода боя. В «Слове о полку Игореве» упоминается способность дива заглядывать в судьбы обреченных на скорую смерть.
Название див относится к комплексу слов, которые происходят от одного корня и обозначают не только состояние дикости и необузданности, но и соотносятся с лексемой «диво», то есть «дивный», «удивительный», «необычный». Этимология связана с русским словом «диво» и балтийским «дикий»; в некоторых случаях слову приписывают значение «божий» (исходя из старославянского).
В древних мифах птицезверь считался настоящим «дивом», о месте его обитания ничего неизвестно. Люди предполагали, что див проживает в отдаленных диких местах. Облик дива менялся от рассказа к рассказу: его вид не запоминал ни один человек, оттого единого образа он не имеет. Люди также верили, что див часто является тем, кому уготована недобрая судьба, и раскрывает пророчество, но стоит ему улететь, как человек забывает услышанное [6].
У западных славян и болгар встречается схожий по функциям женский демонический образ, ассоциировавшийся с лесом. Со временем значение слова «див» видоизменилось и под влиянием православия стало использоваться для описания нечистой силы.
В представлениях древних славян бытовали представления о «дивиях» или «диких» людях – мифические существа или монстры, обитавшие в далеких, недосягаемых землях. Так характеризовали «нечистые» народы, прежде всего чужеземцев (к примеру, из Индии). У западных и южных славян к дивьим людям относили лесных демонов: лешего, кикимору и т. д.
В эллинистическом романе «Александрия»[45], посвященном описанию и восхвалению подвигов Александра Македонского, встречаются сюжеты, в которых упоминаются дивьи люди. Среди их описаний встречались различные физические дефекты:
• несколько голов или голова (лицо) росла на груди;
• повышенная волосатость (все тело покрыто шерстью);
• наличие звериных или птичьих анатомических особенностей;
• гипертрофированные части тела (большие уши, руки или вместо двух глаз – один).
Согласно легендам, описанным в «Александрии», самые опасные дивьи люди запечатаны под горой Александром Великим во время одного из походов. С образами этих существ многие народы связывали миф о конце света: в роковой час дивьи люди освободятся и положат конец всему живому.
К дивьим людям относили и фольклорных персонажей:
• Соловей-разбойник – олицетворение демона вихрей, который свистом способен накликать бурю. Звучание свиста сравнивали с громозвучным пением стаи хищных птиц и звоном множества колоколов.
• Тугарин Змей – в русских былинах демонический персонаж и противник богатырей Добрыни Никитича и Алеши Поповича. Образ Тугарина связан с набегами кочевых племен и со временем стал олицетворением степной опасности.
• Великан – древний эпический образ, встречающийся в сюжетах мифов. Великаны отличались от людей большим ростом и недюжинной силой. Часто великанов рассматривали как первых людей, населявших древнюю землю. В славянском фольклоре существовал образ злого великана-разбойника – Идолища Поганого, побежденного Ильей Муромцем.
Освоение новых земель и пересечения с невиданными ранее людьми (Европейский север или освоение Сибири) привели к появлению рассказов о «чудны́х», или дивьих, людях. Особенно распространились среди славян сказания об амазонах – обитателях Индейского государства. В первую очередь к ним относили людей с иным цветом кожи. Славяне описывали амазонов как свирепых и воинственных полулюдей, а образ женщин-воительниц отнесли к проявлениям нечистой силы и называли «черными муриями» [6].
Гамаюн
Схожими характеристиками посланника и посредника между человеком и божественным является образ мифической птицы Гамаюн. В отличие от дива, гамаюн – предвестник счастья. По поверьям, крик этой чудо-птицы предвещает приближающуюся удачу или успех в начатом деле.
Слово «гамаюн» происходит от иранского «humay’un» – в персидской и тюркской мифологии так называли птицу – предвестницу удачи. Она пролетала над войском, которому суждено одержать победу, или парила над тем, кто станет владычествовать на земле. Гамаюн – видоизмененное слово, которое славяне могли услышать от иранских торговцев и путешественников.
Гамаюнов относили к числу райских, то есть божественных, птиц, которым дозволено по собственной воле покидать и возвращаться в Ирий. Они доносили послания богов людям и пели торжественные песни, в которых скрывали предсказания будущего. По древним поверьям, гамаюны знали обо всем на свете: от происхождения Вселенной и земли до сотворения людей, зверей, богов и чудовищ.
Первые упоминания божественной птицы относят к историческому рукописному памятнику византийского купца Космы Индикоплова «Христианская типография»[46]. Прообразами для появления персонажа могли послужить птицы, рассказы о которых распространяли купцы и путешественники, побывавшие на островах Новой Гвинеи.
В славянской мифологии гамаюна изображали безногой птицей с вытянутой шеей и пышным длинным хвостом. Перья были такой красоты, что ослепляли смотрящего. С течением времени образ райской птицы варьировался, а изображения дополнялись новыми подробностями. Так, в зависимости от губернии, гамаюна изображали в жемчугах или, напротив, без ярких акцентов, в простом черном оперении. Порой гамаюн представал звероподобным получеловеком – сохранялась фигура птицы, но длинную шею венчала женская голова, увешанная украшениями.
Важно отметить, что в фольклорной традиции славян нет достоверных источников, в которых описывались бы райские птицы гамаюн. Многие языческие изображения, найденные на украшениях или ритуальной посуде, можно отнести к другим мифологическим образам птицезверей.
Сирин и алконост
Мифические образы звероптиц происходят из античной легенды о царе Кеике и его супруге Алкионе и древнегреческих представлений о сиренах. В славянские сюжеты образы сестер-птиц проникли через византийские сочинения, которые активно переводились в XI–XVIII веках. Сирин и алконост встречаются в «Повести временных лет» и некоторых средневековых хронографах[47].
Сирин в славянской мифологии – это птица-дева, образ которой восходит к древнегреческим сиренам – демоническим существам, обворожительным снаружи, но своенравным и коварным. Унаследовав власть над морской стихией от отца (морского бога Форкия), а красоту и мелодичный голос от матери Музы, сирены заманивали прекрасным пением моряков к подводным скалам и обрекали их на смерть.
В древнерусской мифологии сирин – сладкозвучно поющие птицы с женским лицом и грудью. Пением сирин способна развеять тоску и скорбь, унять злобу, но чары обладают губительной силой. По поверьям, от пения сирин человек забывал обо всем на свете и погружался в сладкий транс. Одним голосом они вынуждали путников бросаться в воду, позабыв обо всем. Смерть в таком случае воспринималась как нечто желанное, но как только пение стихало, тяжесть реальности вновь обрушивалась на человека.
В западноевропейских мифах сирин – воплощение несчастной души. Порой ее изображали как посланницу подземного мира. Вместе с алконостом она обитала за морем у мифического острова или в Ирие, где высиживает птенцов.
В отличие от сирин, алконост олицетворяла счастье и удачу. Ее считали посланником добрых вестей. Изображалась как птица с женской головой. Персонаж происходит из древнегреческой легенды о царе Кеике, который отправился в морское путешествие, но так и не вернулся. Его супруга, прекрасная Алкиона, не выдержала горя и бросилась за ним в море. Тогда боги сжалились над влюбленными и превратили их в зимородков[48].
По брачному сезону зимородков люди предсказывали период спокойствия моря. Мотив находит отражение в сюжете про алконоста: когда птица-дева несла яйца и погружала их в глубину вод, море стихало на семь дней. Таким образом, птицам-девам приписывалась способность управлять погодой, что также связывает образ алконоста с сиренами.
В славянской традиции сирин и алконост часто изображались вместе, как противопоставление счастья и печали. Объединенные схожими свойствами и внешностью, птицы-девы отличались сущностями: сирин несла напускное успокоение и заманивала людей на смерть; алконост олицетворяла жизнь и счастье, принося на хвосте удачу.
Облачные девы
Облачные девы, или лебединые девы, – персонификация тучных облаков. Гусь, утка и лебедь ассоциировались с водяными урочищами, отчего облачных дев стали изображать именно в облике крупных птиц с мощными и прекрасными крыльями. Дев облаков причисляли к водным духам. Они спускались с неба в образе птиц, плавали и купались в крупных источниках, а обернувшись девами, резвились на берегу.
Описание человеческого облика облачных дев схоже с представлениями о водяницах и русалках: нагие, с длинными волосами и белоснежной кожей, они плескались у водоемов. По поверьям, они никогда не задерживались на одном месте – под покровами облаков улетали к следующему водоему, унося с собой дожди.
У южных славян существовал персонифицированный женский образ грозовых туч – вилы. У сербов они повелевали бурями и насылали дожди и град. В образе прекрасных бледноликих девушек с длинными золотыми косами, таящими их силу, вилы взбивают ногами воду, поднимая пену и большие волны в грозу.
У болгар мифических дев называли самовилами, или самодивами (в редких случаях их разделяли как самостоятельных природных духов). Преимущественно они обитали в горах, реках и колодцах. В сказках самовил описывают как красавиц, они поют песни, водят хороводы или расчесывают свои длинные волосы на берегу реки. Жестоко карали тех, кто осмеливался оказаться рядом в тот момент: оплетали шеи косами и утаскивали на дно. В народе мифических дев прозвали словом «юдо»: оно часто употреблялось в сочетании с основным названием – юдо-самовило.
В контексте славянской мифологии облачных дев (вилы, самовилы, лебединые девы) и русалок можно рассматривать как воплощение стихийных существ, связанных с природными элементами. Как правило, облачные девы ассоциируются с водой и ветром, а русалки – с водой и морем. Вилы и самовилы оборачивались лебедями, в то время как у русалок пальцы ног соединялись перепонками, как у гусей или уток. Схожие черты отражают представления славян о связи между природой и человеческими душами.
Представления об облачных девах-лебедях отражены в народных сказках о морском царе и юном Иване, который по случайности оказался рядом с водоемом, когда на него приземлились 12 уточек или лебедей. На берегу птицы сбросили перья и обернулись прекрасными девушками. Стали они купаться и веселиться в воде, пока Иван прятался в зарослях неподалеку. По поверью, человек превращался в зверя или птицу с помощью магических объектов, таких как шкура или крылья. Когда Иван подкрался и забрал перышки одной из лебедок, все девы тут же обернулись птицами и разлетелись кто куда. Посреди воды осталась лишь одна Василиса Премудрая. Вернуть крылья Иван согласился только с условием, что Василиса Премудрая согласится быть его женой [2].
Змей
В народном сознании змея часто воспринимается как воплощение всего нечистого и злого, вселяющее ужас и отвращение, символизирует коварство, вредоносность и другие негативные черты. Змей – один из ключевых образов народных сюжетов, воплощающий хтоническую[49] природу добра и зла.
Змей сочетает противоположности: мужское и женское, отрицательные и положительные начала, яд и противоядие. Древние славяне воспринимали змею как воплощение духа-предка на земле, соотносили с силой плодородия и приписывали ей власть над природными явлениями. Чаще всего образ змеи связывали с проявлением нечистых сил. В то же время змея наделяла человека сверхъестественными способностями и могла покровительствовать целому семейству. Отождествление змеи с дьявольским проявлением объясняется последующим распространением христианства.
Хтоническая символика змеи отражается в поверьях и легендах. Домовую змею славяне ассоциировали с духом предка, а могильную – с недавно умершим родственником. От змеиного укуса к ране прикладывали землю и произносили особые слова: «Земля землю пусть целует!» В подобных заговорах отражена глубинная связь между образами змеи и земли (мрака и подземного царства).
Во многих мировых культурах змеиный образ связан с культом солнца. Антагонизм проявляется в легендах о могучем змее, который становится причиной конца света и хочет поглотить солнце: Йормунганд в скандинавской мифологии или Апоп – в египетской. Схожие сюжеты встречаются в культуре Китая, Индии и Древней Греции.
В южнославянской мифологии образ змея неочевидно противостоит культу солнца. В апокрифичных сюжетах гигантская змея поглощает солнце, но столь могущественная сила ему неподвластна, и солнечные лучи вытекают через змеиные глазницы. В других легендах солнце не радуется своей победе, ведь мертвые змеиные глаза продолжают высасывать его силу. Хтонический мотив, связанный с фигурой змея, достигал вселенских масштабов: в некоторых сюжетах описывается змей, лежащий в основе мира или на дне мирового океана.
Змеям приписывали фантастические свойства, связанные со стихиями воды, ветра и грозы. В южнославянских поверьях встречаются упоминания крылатых змеев, обитающих в глубинах озер и считающихся покровителями вод. Если сраженный болезнью человек выпьет воды из этого озера, то вмиг поправится. Если разозлить змею, в отместку она высушит источник. По польским поверьям, вихри и град насылали именно крылатые змеи. Они рождались редко, так как, чтобы властвовать над ветром, змей должен дожить до семи лет и все это время не слышать человеческой речи.
По народным представлениям, у змей есть царица или царь – Змеиная мать или Царь-уж. Такая змея отличалась от остальных крупными габаритами, цветом (белая или золотая), крыльями или рогами. Царь-уж мог обитать в подземном царстве у самого края мира, в недрах земли или под белым камнем (то есть под Алатырем).
В болгарской и македонской традициях существует образ крылатого змея или дракона – хала. Он описывается как змей длиной в пять-шесть метров, толщиной с человеческую ногу, с крыльями и крупной головой. Иногда его представляли с лошадиными глазами и хвостом, который спускался при полете до самой земли.
У болгар хала представляли как шестикрылого змея с двенадцатью хвостами. Змей обладал немыслимой силой и властвовал над природными явлениями: спускался на землю густым туманом, напускал черные тучи и градоносные облака, повелевал вихрями и с их помощью уничтожал урожаи и посевы.
В архаичных поверьях хала охотился за солнцем и луной, заслонял их крыльями или пытался пожрать. Со змеем, по разным легендам, боролись как святые из христианских летописей, так и герои мифов. В восточнославянских мифах гигантский змей известен под именем Змей-Горыныч.
Основные противники змея из славянского героического и былинного эпоса – богатырь Добрыня Никитич и Иван-царевич. Добрыня – один из древнейших персонажей, возникший еще в дотатарский период (до 1237 года). Часто прототипом образа считали родственника Владимира Святославича – его дядю по материнской линии Добрыню. В былинах этот образ играл главную роль змееборца и перешел со временем в сказочные сюжеты.
Иван-царевич – собирательный образ, который воплощает мужской архетип достижения наивысшего успеха во всех делах. В первую очередь персонаж сказочный и не имеет исторических прототипов – оттого с его участием множество сюжетов. Историй о его встрече со змеем несколько: по одному сюжету Иван случайно встречает змея в путешествии; в другой истории – отправляется искать похищенную деву; в третьей – поначалу пытается подружиться со змеем дружбу, но тот отвергает добрые начала.
Среди христианских святых змееборцем выступал Федор Тирон (III век). Его образ связывали с сюжетом апокрифа, в котором святой вступает в столкновение со змеем. Российский историк А. Н. Веселовский связывал этот сюжет с былиной о Добрыне Никитиче.
В славянской традиции существовали люди со сверхъестественными силами, которым под силу бороться с непогодой и демоническими сущностями. Здухач – человек-двоедушник, защитник своего края, селения или семьи. Во время сна от него отделяется демоническая сущность и идет бороться с непогодой или змеем. Внешне здухач ничем не отличался от обычного человека (мужчины или женщины). Сверхъественные способности позволяли ему оборачиваться в орла или муху, принимать форму ветра и выступать против вредоносных сил.
Здухач относился к добрым и справедливым носителям сверхъестественной силы. После смерти их души отправлялись к богам, и только если бесам удавалось склонить человека на сторону нечистой силы, здухач после кончины превращался в упыря.
Василиск
Василиск – зооморфное существо, способное убивать взглядом или дыханием. Его происхождение напрямую связано с античными сюжетами и средневековыми бестиариями, через которые персонаж проник в славянские легенды. Этимология названия связана с древнегреческим словом «βᾰσῐλίσκος» – «царек», то есть царская змея или царь всех змей. Образ змеи из греческой мифологии пересекался со змеиным образом, почитаемым в Египте, – рогатой змеей.
В народных поверьях славян василиск походил на средневекового змея, который сочетал особенности разновидных гадов и петуха. В зависимости от региона крестьяне по-разному описывали василиска: одни считали, что он имеет тело петуха, голову индюка, глаза жабы, крылья летучей мыши и хвост змеи; другие представляли его с крыльями дракона, когтями тигра, хвостом ящерицы и клювом орла. В некоторых местах василиск описывался как большая ящерица, а в других – как существо с туловищем жабы, хвостом змеи и головой петуха, украшенной гребнем в виде диадемы или сияющим драгоценным камнем.
В народе верили, что василиск вылуплялся из яйца, снесенного петухом и высиженного жабой. Появление такого яйца связывалось с образом черного петуха, который прожил больше семи лет. Магическая символика числа семь встречается и в польских сюжетах о появлении крылатых змеев (см. «Змей»). Поэтому в народе было принято резать петухов до достижения семи лет.
В Египте яйца, из которых появлялись крылатые змеи, несли и высиживали ибисы – почитаемые птицы, которые ассоциировались с богом Тотом[50]. Иероглиф, обозначающий могучего змея, был схож с «уреем» – изображением царской кобры на головном уборе фараона.
Взглядом василиск проникал сквозь стены и мог обратить все живое в камень. В народных поверьях змей наделялся магическими способностями. Крестьяне верили, что он волен соединяться с колдуном, проживая в нем невидимо и даруя колдовскую силу. Существовали также легенды о том, что василиск исполнял все приказания мачехи – женщины, которая якобы его выносила: крал серебро и золото, мстил за нее тем, на кого она затаила зло. Кроме того, в некоторых местах считалось, что василиск может вступать в интимные отношения с женщинами (см. «Мифологический любовник»).
Местом обитания змея считались вершины и ущелья гор, подземелья, где, согласно легендам, он охранял древние сокровища. Василиску неведом голод – ему достаточно лизнуть мокрый камень, чтобы утолить жажду. Чтобы победить чудище, нужно прибегнуть к хитрости – заставить змея взглянуть на собственное отражение. Помимо этого, считалось, что василиска отпугивает петушиный крик.
Доля и Недоля
«Не в воле счастье, а в доле».[51]
В мифологии славян встречаются представления о Доле и Недоле человека. По некоторым представлениям, это самостоятельные божества, по другим – олицетворения судьбы, посланную богами каждому человеку в момент рождения. У разных народов существовали свои названия и представления о существах, наделенных властью над судьбами живых: в греческой мифологии – мойры, в скандинавской – норны. В славянской культуре такую функцию часто приписывали рожаницам (см. «Род»), в то время как Доля и Недоля олицетворяли персонифицированные судьбы, привязанные к человеку.
Среди славянских народов воплощение судьбы человека называли по-разному:
• Среча и Несреча (от сербского «Срећа» и «Несрећа», то есть «встреча» – встреча, приносящая счастье или несчастье).
• В фольклорных сюжетах счастливую судьбу называли Долей. Наряду с ней представляли противоположность – несчастную судьбу, которая имела множество имен: Недоля, Лихо, Злыдня, Беда, Горе, Бесталаница и т. п.
У восточных славян чаще всего встречались имена Доля и Недоля. Персонификация судьбы человека представлялась как часть общего блага. Доля рождалась вместе с человеком, сопровождала его во всех делах, а затем погибала вместе с ним. В украинской традиции после смерти человека Доля еще какое-то время сидит на его могиле и посещает родственников в обличии покойного.
Появление Доли связывали:
• с благословлением богов (боги посылали каждому человеку Долю);
• с моментом наречения матерью своего дитя (Доля появлялась в тот миг, когда мать давала новорожденному имя);
• с ангелами (с распространением христианства они приносили Долю каждому человеку).
По народным представлениям, Доля могла покинуть человека, если он часто совершал недобрые поступки или на его душе лежал тяжкий грех. Внешность Доли зависела от хозяина: если человек счастлив и совершает лишь благие поступки, его Доля носит прекрасные белые одежды и до конца дней сохраняет юность. В традиции западных белорусов Доля изображалась маленьким человечком. Чаще всего Долю представляли в облике, повторяющем внешность человека. Главный атрибут Доли – прялка, с помощью которой она плела золотую нить судьбы.
Доля помогала человеку во всех его делах: например, Доля крестьянина работала с ним в поле, могла предсказать будущее и уберечь от несчастья или даже смерти. Чтобы найти свое призвание и достичь счастья, требовалось встретиться со своей Долей. Для этого в ночь на Пасху (апрель – март) человек выходил в поле и спрашивал: «Где моя Доля?» Услышав ответ, нужно было отправляться туда, куда она указала. При встрече Доля отдавала человеку вещь, которая становилась источником счастья.
Несчастливая судьба также имела воплощение. Как и Долю, Недолю представляли в старухой-пряхой, только ее нити не обладали прочностью и быстро рвались. Оттого ее считали недобрым, приносящим горе существом, которое могло сопровождать не только грешников, но и напасть на хорошего человека.
В отличие от Доли, с Недолей рождались редко. Людей, рожденных с аномалией (физически неполноценные или с дефектами), в народе называли «лишними». Слово произошло от единого корня «leik» (праславянский язык), то есть «лишения». Отсюда появилось одно из названий Недоли – Лихо.
В восточнославянской мифологии Лихо – одноглазое демоническое существо. Персонификация Недоли или горя воплощалась в виде худой одноглазой женщины ростом выше дерева. По поверьям, Лихо бродит по свету и изредка выходит к людям. В народе считалось, что если человек заметил Лихо, то быть беде. Хуже, если существо увязалось следом – тогда на голову обрушатся бедствия.
В некоторых регионах и культурах термин «лихом» или его вариации («лихоманник», «лихоман», «лихий») использовались для обозначения нечистой силы, злых духов и болезней. Слово «лихоманник» считалось синонимом черта, лешего, водяного и т. д.
Болезни часто воспринимались людьми как результат воздействия злых духов или нечистой силы, потому словом «лихом» также именовали внезапные болезни и массовые эпидемии. В некоторых случаях персонификацию лихорадки отделяли от прочих воплощений Лихо и называли Лихоманка или Лихая.
Лихо изображали с различными физическими недостатками и часто приравнивали к образу злыдней – невидимых предвестников горя. Образ злыдней особенно распространен в белорусских сюжетах и описан как невидимое существо, обитающее в темных углах дома – под печкой или полом. Если злыдни поселились в доме, то семью будут преследовать болезни и несчастья. Считалось, что если человека покинула его Доля, то злыдни могут залезть к нему на плечи и усложнять жизнь.
Освободиться от губительного влияния Недоли возможно. В народных поверьях и сказках описывается несколько способов:
• хитростью заставить злыдней залезть в мешок и бросить в болото, где они якобы утонут или будут изолированы;
• связать и оставить на дороге;
• заманить под камень или закопать;
• в сказках часто встречается сюжет, в котором злыдни сами переходят на других людей, почуяв от них недобрые стремления и нечистые желания.
Бука
Бука – демоническое существо, не имеющее определенного облика. По фольклорным сюжетам, бука проживал в темных уголках дома или глухом лесу. Представления о буке существовали повсеместно, сюжеты с его упоминанием можно отыскать во многих мировых культурах. С этим персонажем связаны страшилки, которыми пугали нерадивых детей.
Детское страшилище не имело конкретных воплощений и в поверьях описывалось по-разному. Бука, как правило, – устрашающее существо с растрепанными волосами, огромным ртом и длинным языком. Часто горбат, крив, хром и включал другие уродливые черты.
Поведение буки также описывается как пугающее: он ходит ночью около домов и дворов, хватает и уносит детей, чтобы пожрать их. В некоторых поверьях принимает облик «хозяина» пустующего дома или лесной чащи, что добавляет его образу таинственности и подчеркивает устрашающие свойства.
В восточнославянской культуре бука – воплощение маленького вредоносного демона, которого видели только дети, отчего бука нападал на них по ночам и всячески пакостил: хватал за ноги, пытался затащить под кровать и стащить одеяло. Больше всего бука боялся света (дневного) и веры взрослых людей – считалось, что, если человек в расцвете лет искренне поверит в буку, тот погибнет.
Не во всех сюжетах бука выступает только детской страшилкой. В мордовских представлениях букой называли разновидность волколака (см. «Волколак»). Принимая форму то ли собаки, то ли копны сена, бука гоняется по ночам за людьми и громко лает. Схожие поверья встречаются в фольклоре алтайцев и тувинцев: с наступлением ночи бука выбирается из норы и в облике различных животных пугает народ, насылает болезни и ночные кошмары.
Возможно, бука – персонификация ночных кошмаров, морока и таинственной нечистой силы, которая распространялась по земле с заходом солнца. От других демонических воплощений бука отличался «сказочностью»: в первую очередь его воспринимали как персонажа фантастических историй. Образ буки использовали как средство устрашения для детей и с его помощью переводили маленького ребенка в категорию «взрослого».
В народе словом «бука» часто называли необщительных, угрюмых людей, которые смотрели на окружающих исподлобья. В Сибири использовали глагол «букситься», описывающий неприветливость человека.
По народным представлениям, буку соотносили с дворовым или домовым. В описании буки встречались занятия, исконно приписываемые, к примеру, домовому. Вероятно, это связано с представлениями о том, что домовые духи – это души умерших родственников, которые порой могли похищать детей, насылать болезни или пакостить.
Жихарь – еще одна возможная вариация домового. Слово использовали в значении «старожила», то есть домоседа. В одних поверьях упоминалось, что жихарь – это домовой зажиточного человека, оттого и домашние духи отличались от обычных. В других сюжетах жихарем называли злого духа, родственного буке. В присутствии взрослого человека (особенно матери) жихарь прятался в подполье, но стоит ребенку остаться одному, как он тут же хватает его за пятки и всячески задирает.