L’Art rustique en Russie. 1912.
Орел на вышитом подзоре. Первая половина XIX в. © The Metropolitan Museum of Art.
Между прочим, это также отвечает на вопрос, почему византийский орел настолько хорошо прижился в русской культуре, что даже частичный возврат к советской символике не поколебал его позиций. Он структурно соответствует одному из главных обережных символов Руси, и государственная идеология здесь внезапно находит мощнейшего союзника в виде культурной памяти народа.
По этой причине двуглавый орел встречается в прикладном искусстве даже чаще, чем «женщина-вазон». Особенно интересны в этом плане образы невнятные: то ли еще рожаница, то ли уже орел.
Кружевной подзор с фигурами двуглавых орлов. L’Art rustique en Russie. 1912.
По мнению Рыбакова, образы женской фигуры, внизу которого находится фигура девочки, – это рожаница в виде матери и дочери. Данное утверждение по меньшей мере спорно, ведь рожаница не может быть ребенком. Рожаниц именно две, поскольку двоичность устойчиво связана с женским началом (что доказывается на мировом материале); но рожаницы равновелики.
И уж совсем ошибочным является отождествление Рыбаковым рожаниц с богинями замужества и девичества, которых он называет Ладой и Лелей.
Лада, Леля, Ярило
Были ли у славян богини, аналогичные скандинавской паре Фригг и Фрейя или греческой паре Гера и Геба? Первая богиня в этих парах – супруга верховного бога, она покровительствует браку, замужним женщинам, а скандинавская Фригг – к тому же провидица. Вторая богиня – воплощение девичества, юности и красоты; скандинавская Фрейя – образ более сложный, поскольку она связана еще и с павшими воинами (специфическая черта культуры викингов). Так имелись ли такие богини у славян?
Музей истории города Обнинска.
Скорее всего, да. Вероятно, именно они изображены на Збручском идоле: у ног той, которая держит рог, находится человеческая женщина с ребенком, у ног той, которая с кольцом, на фигуре человеческой женщины обозначена вульва (чей символ – как раз кольцо, это знак женского естества, готового к зачатию). Возможна и другая трактовка ее атрибута: это не кольцо, надеваемое на палец, а девичий венок (напомним, что девичий головной убор обязательно подразумевал открытую макушку, и символ здесь все тот же). С кольцом или с венком – она богиня девичества (а не замужества, как писал Рыбаков). Сам факт существования у славян богинь замужества и девичества мы можем считать доказанным.
Теперь попробуем разобраться с их именами. С Лелей проще: это имя совершенно точно принадлежит «кабинетной мифологии», то есть придумано учеными (вспомним и пастуха-Леля из «Снегурочки» Островского). Оно происходит из припева «ай-люли» и его модификаций, который является искаженным «аллилуйя» (что доказано Н. И. Толстым).
Сложнее обстоит дело с Ладой. Прежде всего, это реально существующий русский и древнерусский корень: вспомним «ладо» как обращение женщины к супругу в «Слове о полку Игореве». По мнению О. Н. Трубачева, это индоевропейский корень, означавший «выросший, зрелый» (см. в предыдущей части рассуждение о том, что только женатый мужчина считался на Руси полноценным человеком). В таком случае понятие «лад» в смысле «мир, порядок» относится именно к благополучию в семье («жить в ладу»). Это хорошо сочетается с гипотезой о Ладе как о божестве брака, но в таком случае это должен быть бог, а не богиня.
Б. А. Рыбаков опирается на польские поучения против язычества XV века, где упоминается божество Lado или Alado (кстати, вместе с божеством Iesse или Iassa, на основе которого он реконструирует имя Ящера). Интересно, что в качестве доказательств существования богини Лады он приводит хорватские песни, где Ладо – это… бог:
Красивый Иван рвет розы
Тебе, Ладо, святое божество.
Ладо! Слушай нас, Ладо!
Песни, Ладо, поем мы тебе,
Сердца наши склоняем к тебе.
Ладо! Слушай нас, Ладо!
Да и у Яна Длугоша в «Истории Польши» (откуда пошел «бог любви Лель») Ладо почему-то сопоставляется с римским богом Марсом.
Картина М. Нестерова «Два лада». © Екатеринбургский музей изобразительных искусств.
Таким образом, если божество с этим именем и существовало у славян (что сомнительно), оно никак не могло быть богиней замужних женщин.
Еще запутаннее ситуация с Ярилой. Он упоминается в текстах лишь с XVII века (не считая берестяной грамоты XII века, где это – имя собственное) как персонаж осуждаемых церковью ритуальных бесчинств, в центре которых – погребение куклы Ярилы. Причем праздник этот носил эротическую символику (о Яриле говорят, что он «любовь очень одобрял»), а в похоронах важную роль играет потешный старик или парень в шутовском наряде. Иными словами, Ярила здесь выступает как божество плодородия и, раз он состарился и утратил мужскую силу, его необходимо похоронить, чтобы он возродился с новой мощью (именно так поступали в Древнем Египте со священным быком Аписом: его топили, когда он старился, труп бальзамировали, а «возрожденного» Аписа избирали из его телят).
Что странного в похоронах Ярилы? Странно время. Оно приходится на период Троицы, то есть на середину июня. Зерно давно в земле, оно активно дает всходы, уже можно предполагать, каким будет новый урожай. Бога растительности уместно хоронить либо весной (синоним пахоты), либо осенью (уход природы в зимний сон). Почему же похороны Ярилы проходят летом?
Дело в том, что купальская обрядность фактически подчинила себе, вобрала в себя целый ряд ритуалов. Смысл купальских действий – в изгнании нечистой и вообще сверхъестественной силы в потусторонний мир, именно это и воплощает купальский костер: в нем нужно сжечь что-то, все равно что, значение имеет лишь символика освобождения людей от всего иномирного. Именно поэтому так важны прыжки через этот костер. Неспроста в купальском костре сгорает Снегурочка. В некоторых случаях об этом костре говорили «палить ведьму», хотя ни живую, ни символическую ведьму на нем не сжигали, бросали в него старые, отслужившие свое вещи. В этом Купала полностью синонимичен кельтскому празднику Бельтан, в огне которого тоже сгорало и отжившее, и магическое, и все болезни (при прохождении людей и животных между двух костров).
Мы уже встречались с примером того, как праздник может смещаться по календарю. Так, Русалии из летнего праздника (как раз с купальской символикой!) превратились в зимний у южных славян. Вероятно, похороны Ярилы тоже сместились. Были ли они весенними? Попробуем разобраться.
Развернутое описание весеннего праздника в честь Ярилы дает П. Древлянский в «Белорусских народных преданиях». Ярилу представляют юношей, «он молод, красив, разъезжает на белом коне; на голове у него венок из свежих весенних полевых цветов; в правой руке держит он человеческую голову, а в левой – маленький снопик ржаных колосьев; ноги у него босые». Согласно Древлянскому, Ярилой могли избирать и девушку, причем наряжали ее так же. Это описание, данное в середине XIX века и фиксирующее, по уверению Древлянского, белорусские обряды, которые он наблюдал лично, вызывает массу вопросов, и только авторитет ученых (начиная с В. И. Даля и до Вяч. Вс. Иванова, В. Н. Топорова), ссылающихся на него, удерживает его книгу в науке. В самом деле – ритуал в честь Ярилы в XIX веке? Отрубленная человеческая голова в руке у юноши? Или, что еще невероятнее, – у девушки? Как показывают современные работы, Древлянского нельзя полностью отнести к фальсификаторам, он был реальным собирателем, но с материалом обходился достаточно вольно. Являлся ли он свидетелем какого-то обряда? Весьма вероятно. Носил ли герой обряда имя Ярилы? Скорее нет, чем да. Держал ли он (она) отрубленную человеческую голову? Конечно нет. А ее имитацию? Неизвестно.
Решительное стремление многих ученых видеть в Яриле бога весны опирается на два фактора. Первый – логика похорон божества. Второй – огромное количество слов с корнем «яр», значение которых прямо или косвенно соотносится с весной. Приведем некоторые из этих слов. Ярка, ярочка – это молодая овца (весеннего окота), яровые злаки – те, что сеют весной, ярний – диалектное слово со значением «весенний», ярун – глухарь на току (и эвфемизм для сексуально озабоченного мужчины). Более того, этот корень является общеславянским и, видимо, присутствует в имени западнославянского бога Яровита. Так что стремление видеть в Яриле одного из древнейших славянских богов, а не куклу XVII–XIX веков вполне понятно и, возможно, не приведет к ошибке. Топоров и Иванов в книге «Исследования в области славянских древностей» делают смелое предположение: имя Ярилы содержит индоевропейский корень, который мы видим в имени индийского громовержца Индры. И, безусловно, однокоренными вышеперечисленным являются слова со значением «ярость» и даже «похоть» – вспомним «яр-тура Всеволода» из «Слова о полку Игореве»: в бою князь впадает в такое неистовство, что сравним с диким быком в состоянии гона.
И раз Ярила связан с яростью, то нас уже не удивляет упоминание отрубленной головы в фантазии Древлянского, лишь разгорается любопытство: что там было на самом деле? Кого убивали, зачем и когда?
Убивали ягненка. Этот обычай сохранился у южных славян – болгар, сербов, а также у сопредельных им румын – и даже перешел к туркам. Ягненку надевали венок, угощали, величали, затем убивали, кровью обрызгивали пашню, а мясо сообща съедали. Происходил этот ритуал в весенний Юрьев день (23 апреля по старому стилю) и связан был с именем св. Георгия.
Это уже твердый этнографический материал. И именно в нем соединены бог весны («яр» – корень со значением «весна») и святой, имя которого в византийском произношении – Юрий. А из этого яр-/юр– возникает много интересного.