— Да пусть негодуют, — отозвался блондин. — Я сам решаю, какой у меня контент. Вам кофе или чаю? Или текилы?
— Мне, пожалуйста, текилы, — ответила Елена. Спорить с вооруженным психом не хотелось.
— Я за рулем, — поспешно отозвался Петя.
— А кофе? — закинул удочку брюнет. — Или боишься непрямого поцелуя? Кстати, зачем тебе эта большая палка? Ты бейсболист?.. Ладно, живи…
Елена выпила стопку текилы, и старший гомосек милостиво отпустил их обоих. Они ковыляли до машины, «как обосранные», по выражению Петра. Он закинул биту в багажник, подъехал к яойной хате и достал нечто, в темноте напоминавшее небольшой труп…
— От нашего дома вашему, — Петя вручил однополой паре педокуклу.
— Нам, извращугам, всегда есть куда расти, — похвалил его брюнет и пожал протянутую руку.
На обратном пути у Елены сильно заболела голова.
— А знаете, я бы хотел такой домик в лесу, — мечтал Петя. — Я бы даже согласился, чтобы вы, допустим, в меня стреляли. Так что, если ваш благоверный внезапно свалит в туман, вы только скажите…
— Да я стрелять не умею, — тактично отвечала Елена.
В десять вечера она завалилась домой с шестью пакетами. Муж лежал на кровати с ее ноутбуком. Рядом на детском стуле Вася обмазывался фруктовым пюре.
— На карте что-то осталось? — меланхолично спросил Валера.
— Осталось, осталось, — проворчала Елена.
— Как собеседование?
— Пока никак. Но надеюсь, мне удастся их убедить.
— Кстати, прикольное видео, где мужик с огурцом. И как ему не больно?
Елена уронила пакеты.
— Ты хочешь сказать… что смотрел его вместе с Васей?
— Он же еще ничего не понимает, — оправдывался Валера. — А ты купила огурцы?
Елена вынула из пакета длинный огурец и выбросила его в окно.
На следующее утро она снова поручила Васю свекрови. Написала Артему ЛС, и он дал адрес офиса, где сидели те два извращенца. Артем знал почти все о форумчанах и сливал всем инфу на всех, за что его справедливо ненавидели и звали «липкий хуесос». Тем не менее все продолжали отвечать ему в личке, чтобы потом ругать за сплетни и деаноны. Этот феномен Елена никак не могла понять.
Она стояла у проходной с плакатом «Здесь произошло изнасилование». Сотрудники деликатно ее обходили, посмеивались, возвращались поглядеть, там ли еще она. Ее несколько раз фотографировали, толстая блондинка при ней натыкала пост в фейсбуке, что, мол, феминистки совсем распоясались и добрались даже до их медвежьего угла. Высокий жирный мужчина в черном пальто предложил ей кофе и с укоризной поглядел на плакат:
— Я, конечно, не могу заставить вас уйти, но у нас тут серьезные люди, ваш пикет немного не в тему. Вы не могли бы переместиться куда-то поближе к Болотной?
— Но изнасилование произошло здесь, а не на Болотной, — парировала Елена.
Жирный вручил ей картонный стакан и ушел.
В одиннадцать подъехал на роскошном БМВ ненавистный Херург со своей жертвой. Карлуша дико уставился на Елену и ее плакат.
— Скажите, как вы себя чувствуете? — обратилась к нему Елена.
— Свежим и отдохнувшим, — Карлуша перепрыгнул турникет и скрылся в глубине коридора.
— Он у нас пугливый, — блондин хлопнул картой по турникету и прошел за ним.
— А вам не стыдно? — крикнула Елена.
Охранник сделал ей замечание и попросил выйти.
Елена перевернула плакат, прижала его к стене и вывела:
«Здесь насилуют мужчин!»
Процессия людей со смартфонами еще раз прошла перед ней.
— А кого конкретно насилуют? — не утерпел мужчина восточной наружности.
— Егора Феофанова, — злорадно сказала Елена.
— Оу, сириоз бизнес… — восточный мужчина присел на банкетку. — А пруфы есть?
— Да легко! — Елена достала смартфон и долго держала его перед носом обалдевшего кавказца.
— А кто насилует? — осторожно спросил кавказец.
— Сергей Свириденко.
— А я Эльдар, — зачем-то сказал кавказец, приложил к турникету пропуск и побрел по своим делам. Елена все так же стояла с плакатом, дожидаясь эффекта.
А где-то наверху нарастал шквал, гремели шаги, белый смерч налетел на Елену:
— Уберите эту суку! Я ее убью нахуй! Гоните тупую пизду!
Насильника оттащили Эльдар и жертва насилия.
— Господин Свириденко, вы думали о чувствах господина Феофанова, когда надругивались над ним? — сказала Елена, пытаясь сохранить самообладание.
Господин Свириденко был надежно зафиксирован и не мог укусить.
— Господин Феофанов клал на вас хуй, — ответила жертва. — Вы не могли бы спасать меня от «надругивания» в более другом месте? Где-нибудь более дальше отсюда и более ближе к Болотной?
— Мы не могли бы, — передразнила Елена. — И как ты ему позволяешь себя трахать? Только потому, что он твой босс?
— Сережа, фас! — господин Феофанов отпустил господина Свириденко.
Насильник налетел на Елену, как алабай на собачьих боях. Она врезала ему сумочкой, он дал ей сдачи борсеткой. В целом обошлось без повреждений, только застежка на сумочке отвалилась.
— Лена, уходи, — попросил Херург, поправляя прическу. — Это наше с Егоркой личное дело, мы друг друга любим, оставь его в покое.
— А ты оставишь его в покое? — спросила Елена.
— Не оставлю, конечно.
— А Егору это не нравится! — Елена оглянулась на жертву, ища поддержки.
— На самом деле Егору это нравится, — встрял Эльдар. — Они с Сережей как братья.
— Они с Сережей не братья. И это типичный харассмент, — давила Елена. — А вы поступаете просто подло и низко, это все равно что сказать жертве насилия «расслабься и получай удовольствие».
— Тупая сука… — Херург достал айфон и демонстративно удалил свои посты.
— Да почему я? — не выдержала Елена. — Это ТЫ тупая сука! Это ТЫ его связал, ТЫ над ним надругался и ТЫ вывесил это в интернет! Думаешь, они бы не узнали?
— Да похуй, меня-то там не видно, — ответил Херург.
Елена стояла у проходной до вечера, время от времени забегая в чайхану поесть и пописать. Посетители косились на ее плакат. Когда она в очередной раз ела пахлаву, запивая кофе, дверь со звоном распахнулась, и перед Еленой предстала жертва харассмента.
— Лена, за что ты меня так ненавидишь? — спросил Егор.
— Да ни за что… Я помочь хотела!
— Тни не нужны, — усмехнулся он. — Это путь самурая, Лена. Вассал рвет жопу за господина, иначе никак.
— Егор, как ты позволяешь этому ничтожеству себя унижать?
— Я тебе объясню.
Через полчаса Елена сидела в кабинете у жирного и заполняла анкету. Оказалось, что баба на рецепшен уходит в декрет и им как раз нужна толковая девушка на замену. Жирный обещал хороший оклад и кофе с плюшками, но при условии, что в этом здании больше не будут насиловать никаких мужчин.
— Милая Елена… Очень мило звучит, — приговаривал жирный. — Не против, если вас будут звать по фамилии?
— Лучше по имени, — кисло улыбнулась она.
Ватный Ваня
Егор проснулся и понял, что пропал. Повсюду висели белорусские ковры с длиннейшим ворсом, а среди этих ковров возлежал, как Роксолана, его начальник и смотрел на него очень пристально, будто спрашивал, достаточно ли Егор ему предан.
Каждое пробуждение на хате Сергеича было шоком, обычно Егор вскакивал от того, что мать колотила в дверь молотком или била его самого, если он забывал запереться. Егор привык к воплям на улице, к запаху сгоревших сосисок и мусора, к несвежим простыням и грязному полу, но его пугал чудовищный уют этой хоббичьей норы. Сергеич каждое утро лежал рядом в изящной позе, подперев голову белоснежной наманикюренной рукой. Когда Егор открывал глаза, Сергеич был уже помыт и причесан, даже его анальная вагина пахла не говном, как у пролетариев, а смазкой с клубникой и шоколадом. Егор невольно вспоминал рассказ Акутагавы, где герой мечтал увидеть испражнения придворной дамы, чтобы избавиться от пагубной страсти. Сергеич тоже читал этот рассказ, вообще они часто мыслили синхронно. Он уже много раз намекал, что от страсти его раб не избавится, пока не помрет. Егор убеждался, что Сергеич только притворяется рукожопым дураком: сладкий педик отлично рисовал, чертил и помнил вузовскую программу. Полки в гостиной были уставлены книгами по истории, медицине, физике и астрономии. Судя по засаленным страницам, их читали, а не держали для понта. Когда-то Егор опускал его на форуме за незакавыченные цитаты из книг, но теперь убедился, что Сергеич один из редких счастливцев, обладающих эйдетической памятью. Он просто печатал то, что знал. Айкью Сереженьки был выше, чем у Егора. Дома Сереженька не был тем ленивым дебилом, которого Егор знал по работе.
— Доброе утро, малыш, — Сергеич медленно-эротично перелез через него и отправился на кухню. Кстати, кухня Сереженьки была экстра-уютной, сделанной по его собственному дизайну.
— Доброе утро, котик, — нарочито небрежно сказал Егор и продолжил читать новейшее пособие по ангуляру[68]. Книга слегка помялась, так как он спал лицом на ней.
На кухне открылся холодильник. Егор, как специально обученная лабораторная собака, перешел в режим ожидания завтрака. Его желудок ныл, а мозг требовал жрать немедленно. Когда Егор впервые открыл этот холодильник, ему были не знакомы две трети продуктов, лежавших там. Теперь он уже знал, чем корн отличается от шпината и базилика, а манго от авокадо. Только к рукколе он никак не мог привыкнуть: она напоминала мамкино нерафинированное масло. От рукколы тянуло блевать.
В это субботнее утро Сереженька возился что-то очень долго, причем одетый. Обычно он готовил в одном фартуке, чтобы дразнить Егора и не пачкать одежду. Сейчас он стоял в новом дизайнерском джемпере и лил из мисочки в кастрюльку с кипятком сырые яйца, предварительно закрутив воду воронкой. Что-то получалось, но не идеально. Егор съел уже четыре попытки с ломтиками бекона, тостами и неизвестным соусом, про который Сергеич сказал, что он голландский. Кофе и тосты Егор сделал сам, это Сергеич уже начал ему доверять.