– Ты за этим хотел меня увидеть?
– Эскалаторы такие длинные. Многое успеваешь подумать, пока доедешь до самого верха. Многое успеваешь заметить. Сегодня ты еще красивее, – сказал Бунин и тут же мысленно обругал себя.
«Я забываю советы Карла. Нельзя приучать женщину к себе, так можно и самому привыкнуть к ней».
Лера улыбнулась, впервые с момента встречи.
– Куда мы теперь?
– Одно небольшое дело. Зайдем в офис.
– Насчет офиса мы не договаривались, ты сказал, что пойдем в кино.
– Я помог тебе на тропинке у реки. Теперь ты помоги мне. Просто немного подыграй. Я не могу прийти туда один.
Дворами они вышли к офису покойного Малышева.
– Это здесь. Ничего не говори, но ничему и не удивляйся.
Молодые люди взошли на высокое крыльцо. Бунин толкнул дверь плечом. В приемной хозяина фирмы за письменным столом, обставленным руками заботливой женщины-секретаря, сидел моложавый мужчина с зажженной сигаретой в зубах – Василий. Странно смотрелся этот крепыш-мордоворот среди миниатюрных цветущих кактусов, фарфоровых статуэток и открыток с видами европейских городов.
Петрович оказался прав, молодой эфэсбист уже отправился от шока после расстрела Кальмара и его бригады. Теперь он чувствовал себя героем, вершителем чужих судеб. Одной рукой он передвигал «мышку» компьютера, другой ловко вращал прозрачную зажигалку. Завидев посетителей, Василий нехотя отодвинул коврик вместе с «мышкой» и уставился на Бунина.
– Чего надо? – спросил он, продолжая с бешеной скоростью вращать зажигалку.
– Главный у вас там? – Бунин сделал шаг к двери кабинета хозяина.
– Тебе, парнишка, кого надо?
– Малышева, я с ним на прошлой неделе встречался.
Лера держала Николая под локоть, один вид Василия привел ее в трепет. Всякие знакомые приходили к ее отцу в дом, но подобного типа ей приходилось видеть впервые. Человек, способный убить, всегда ощущается на расстоянии.
– Был такой – Малышев, – спокойно вещал Василий, – да вот беда с ним приключилась. Убили Малышева. Бизнес – занятие опасное для здоровья.
– Не знал… – Бунин грустно улыбнулся. – Прежнего хозяина нет, но бизнес его остался. Мне главный нужен.
Настырность паренька заинтересовала Василия.
– Зачем тебе хозяин понадобился?
Бунин сделал вид, что колеблется – не знает, можно ли довериться Василию.
– Вы кто?
– Я за секретаря. Пока все уляжется. После убийства женщину за стол не посадишь.
– Дело вот в чем, – Николай достал из кошелька потемневший «царский» червонец, зажав его в пальцах, показал эфэсбисту, – мне Малышев червонец вдул, клялся, что настоящий, а прошло два дня, он и почернел.
– Малышев тебе вдул, с ним и разбирайся, – без всякой злобы подвел черту в разговоре Василий. – У меня дел много. Не ты первый сюда приходишь. Наверное, не тебя одного он кинул.
– Ладно, – произнес Бунин, – придется пойти в милицию. Не хотите полюбовно разойтись, напишу заявление.
– Ты не торопись с заявлением, парень, сам себя подставишь. Незаконные операции с драгметаллами.
– У Малышева в сейфе еще такие монеты были, а сейф наверняка на месте остался.
– Присядь, – Василий нехотя выбрался из-за стола и положил руку на дверь, ведущую в кабинет, – с главным переговорю.
Дверь в кабинет Василий прикрыл плотно. Лера тут же дернула Николая за рукав.
– Какого черта ты меня сюда притащил?
Ответа ей не пришлось услышать. Василий выбрался в приемную.
– Заходите. Может, и договоритесь.
За столом покойного Малышева восседал Петрович. Кивком он указал на гостевые кресла.
– Можно глянуть?
Бунин положил монету на письменный стол.
– Положим, ты говоришь правду. Положим, я хотел бы замять то, что сделал мой покойный приятель Малышев, – растягивая слова, говорил Петрович.
– Так оно и есть.
– Не спеши. Я сказал «положим», – Петрович назидательно поднял палец, – но мне не нравится, когда мне угрожают милицией. Вот и думаю, помочь тебе или не стоит.
«И его я точно в гостинице видел, у лифта», – уже не сомневался Бунин.
Он слушал Петровича и шарил взглядом по столу.
«Чекистская выучка. Ни одной бумаги. Только мобильник лежит».
– Значит, так, – Петрович отбил пальцами на крышке стола дробь, – не знаю, сколько ты заплатил за червонец, и спрашивать не стану, но я могу за него дать только сто баксов. Вещица любопытная. Я собираю фальшивые монеты. Такая мне еще не попадалась.
– Сто баксов? – Николай посмотрел Лере в глаза. – Как по-твоему, можно соглашаться?
Девушка пожала плечами:
– Я ничего в этом не смыслю.
– Больше я не заплачу, – Петрович положил на монету новенькую сотку, – или берешь деньги, или забираешь монету.
– Торговаться бессмысленно?
– Именно.
Николай поднялся, оперся двумя руками на стол.
– Не хочется продешевить.
– Я чувствую, что потерял на тебя время.
Бунин придавил купюру ладонью, подвел ее к краю стола. Делал он это картинно, одной рукой, Петрович следил за движением пальцев.
– Ваша взяла. Лучше синица в руке, чем журавль в небе, – Николай подхватил сотку, махнул ей в воздухе и запихнул в карман.
– Вот так бы сразу, – расплылся в улыбке Петрович и сбросил монету в выдвижной ящик письменного стола.
– Спасибо, что помогли, – Бунин потащил Леру к двери, – до свидания. Очень было приятно.
– Что ж… – пробасил так ничего и не понявший Петрович.
В приемной Бунин не стал задерживаться, коротко кивнул Василию и выскочил на улицу.
– Бежим, – он схватил девушку за руку.
– Ты можешь мне объяснить?
– Не сейчас. Когда окажемся в безопасном месте.
– Или ты объяснишь, или я остаюсь.
– Оставайся.
– Нет уж, побежали.
Они остановились у входа в метро. Лера дышала часто, приложила руку к груди.
– Еще немного – и сердце остановится. Зачем я только согласилась встретиться с тобой?
В кармане у Бунина зазвенел мобильник.
– Да, слушаю вас, – пытаясь отдышаться, произнес он.
– Слушай сюда, урод, – раздался из наушника голос Петровича, – ты сейчас же принесешь мой телефон назад в офис и получишь еще две сотни.
– Ты уверен, что я так сделаю?
– Две сотни на улице не валяются.
– Аппаратик у тебя хороший, за двести «зеленых» я продам его без проблем на рынке.
– Если ты вернешься, проблем не будет, будут деньги.
– Я не уверен в этом.
– Судя по тому, как дышишь, отбежать ты успел далеко. Три сотни.
– Пошел ты… – Бунин выключил телефонную трубку.
Лера смотрела на своего ухажера широко открытыми глазами.
– Ты украл у него со стола трубку? – в голосе девушки слышались и испуг, и восхищение.
– Должен же я возместить свои затраты.
– Но ты вор!
– Ах да, забыл, у тебя папа мент. Полковник. Но для милицейской зарплаты у него крутая тачка.
– Не трогай моего отца! Ты ничего не знаешь о нем.
– Мы видимся с тобой всего второй раз, но ссоримся уже так, словно встречаемся не первый год.
– Дурак.
– Пошли в метро. Скоро они здесь будут.
– Это наша последняя встреча.
Эскалатор, подрагивая, уносил Бунина и Леру под землю. Парень положил свою ладонь на руку девушке. Лера сбросила ее. На третий раз ладонь уже спокойно лежала там, где хотел Николай.
– Не сердись, я не могу тебе сказать всего, но ты помогла мне.
– Я не хотела этого делать, я надеялась сходить с тобой в кино, – огрызнулась Лера.
– Извини за твоего отца. Я же не знаю, может, это твоя мать хорошо зарабатывает. Или брат банки грабит.
Они стояли на середине платформы.
– Тебе в какую сторону? – спросила Лера, Николай махнул рукой.
– А мне в обратную.
Выталкивая перед собой густой спертый воздух, вылетел из тоннеля поезд.
– Я поехала, – девушка, не глядя на спутника, взмахнула рукой, – пока, – и зашла в вагон.
Она устало опустилась на старое продавленное сиденье. Лера поймала себя на мысли – ей хотелось, чтобы Николай не остался на платформе, а поехал с ней. Даже место рядом пустовало. Ей чудилось, она не одна. Но в вагоне она ехала без спутника.
Одна станция, вторая, третья…
«Ну и черт с ним, – подумала Лера, поднявшись и став перед стеклом двери. – Ловкач, жулик какой-то. Телефон украл. Притворяется слепым. Зачем он мне сдался? В самом деле. Зачем?»
Зашипели, заскрежетали тормоза. С лязгом разъехались створки двери. Лера вышла на платформу, дождалась, пока разойдутся пассажиры. Не хотелось толкаться, не хотелось ощущать на себе чужие прикосновения. Она шла опустевшим на время перроном, поглядывая по сторонам. Перед самым эскалатором из-за толстой колонны навстречу ей вышел Бунин. Парень шел без очков и палочки, но закрыв глаза. Он вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами. Лера остановилась. Злость и смех одновременно душили ее. Николай приблизился к ней и замер с разведенными руками.
– Извини, но я подумал, что стоит провести тебя до самого дома. Хорошо, что успел вскочить в последний вагон, – Бунин открыл один глаз, затем другой, – точно, я не ошибся, это ты.
– Ты дурак, неисправимый дурак.
Бунин опустил руки.
– Обниматься сейчас не будем. Я не уверен, что не получу оплеуху.
– Проверь.
Николай обнял Леру напряженными руками, готовый в любой момент отскочить. Секунд через десять он расслабился, а когда поверил, что все сойдет ему с рук, получил пощечину. Лера била наотмашь, сильно.
– Это не за объятия, а за краденый телефон.
– Согласен.
Потирая красное пятно на щеке, Бунин предложил девушке руку. Он довел ее до самого дома.
– С родителями знакомить тебя не стану. Мой телефон у тебя есть, – Лера нырнула в подъезд, оставив Бунина перед закрытой на кодовый замок дверью.
В подвале, в комнате, лишенной окон, залитой ровным искусственным светом, прислонившись к стене, стоял Мальтинский. Он смотрел на носки туфель, вычищенных до зеркального блеска, и негромко цедил слово за словом.