[72]. Это было в последний раз, что величие Чешского королевства, вращаясь кругом Богемской котловины, достигло такого блеска. После того неумелость и слабость королей, гуситские Тридцатилетняя и Семилетняя войны вконец разорили и унизили Чехию. После 30-летней войны Чехия лишилась из своего трехмиллионного чешского населения столько, что осталось едва 800 000 д., а семилетняя война стоила чехам Слезаки и Кладской области (ныне графство Глац). В настоящее время чехов считается в Богемии 2 925 982 д. об. п.
Таким образом, давление, которому чехи вследствие выдающегося на запад положения своей страны подвергались еще со времен римлян, а впоследствии германцев, потом введение католицизма, разрушившего доброе единство населения и обратившего свою деятельность на растление народной совести, вместе с переменами династии, от прямых наследников Само до Люксембургов в 1307 г., австрийцев в 1438 г., Ягеллонов в 1471 г. и Габсбургов в 1526 г.[73], не давали народу отдыха и мешали установиться тому, что достигалось выдающимися правителями. Во всяком случае, вся эта борьба доказывает только то, что западные славяне не усвоили себе тогда еще тех начал, которые устанавливают государственный строй, начал, которые так удачно созрели на романо-галльской и германской почвах. История западного славянства представляет только как бы попытки, пробы выработать крепкий политический быт; полное осуществление этой великой исторической задачи досталось на долю славянского востока. К изложенному следует прибавить удивительное онемечение страны по воле ее же собственных правителей, которое в 1125 г. начались с переустройства княжеского двора на немецкий лад, затем оно распространилось на боярство и дворянство и окрепло с наплывом в Чехию немецких ремесленников. И, наверное, можно сказать, что Чехия сделалась бы такою же вполне немецкою провинциею, как теперь Зверин (Шверин), если б не католичество, против которого восстали народные вожаки, еще не утратившие своего славянского духа.
Предание о гуситах сохранилось в памяти народа не только в период Тридцатилетней войны, истребившей население, но живет до наших времен, и в 20-х годах текущего столетия оно именно было одним из стимулов подъема народного духа, когда воскресшее народное со знание, в лице лучших представителей нации, отвергло все иноземное и обратилось к своему родному. Теперь в жизни славянства настал новый период, период культурной борьбы, в которой чехи и другие славяне, дойдя до одинакового уровня образования с западниками, не боятся более своих врагов; и затем вопрос, кто возьмет верх в этой борьбе, далеко еще не решен. Во всяком случае, как бы ни отдалялся исход ее, для нас ясно, что истребить или поработить 100 млн населения славян, вынесшее уже на своих плечах великую историческую тяготу — дело немыслимое, разве что свыше побьют всех славян каменным дождем.
В исторической жизни чехо-моравского славянства гуситские войны представляются важнейшим моментом, в котором с полной рельефностью отпечатлелись типические черты национального характера славян, моментом, подготовлявшимся целыми веками предшествующих событий и, в свою очередь, определившим характер и направление последующей истории чехо-моравов; поэтому необходимо с большою внимательностью остановиться на столь важном событии, предпослав ему краткий обзор предшествующей судьбы чехо-моравов. Они сидели на пространстве, окаймленном с четырех сторон горами. На окраинах этой котловины и в местностях, входивших в состав древнего княжества, мы встречаем множество урочищ с корнем «буд», так: Будим, или Буда-Офен, Будишен — Бауцен, Будов — Пудова и Будеевицы — Будвейс. Не говоря уже о том, что эти «буды» тянутся далеко на восток и юг, мы только укажем, что Будишин и Будееви-цы лежат на северной и южной сторонах древней Чехии, где, следовательно, по всей вероятности, во времена Геродота также жили будины, такие же, как по Днепру в России. Задолго до Р.X. на этих будин нападают кельты, и именно бои, или боеры, жившие, по Цезарю, в Галлии, между рр. Аарою и Аллье с их городом Боя на Луаре[74], там, где ныне Марсиньи. Истребили ли бои будин или нет, это еще вопрос; однако с тех пор страна начала прозываться Богемиею, от «бой» и «родина» т. е. Бойгеим (Boiheim). К началу нашей эры боев уже нет, а место их занимают маркоманны — слово немецкое, перешедшее в Галлию, а потом в Рим. Маркоманны шли вразрез с германскими стремлениями и, воюя одновременно с Римом, давали жестокий отпор германцам[75]. Маркоманн значит «пограничный житель», каковым и был этот народ в своих пограничных будах, будках, сторожевых постах, как для германцев с севера у Будишина, так для римлян с юга у Будеевиц. Тут уже в то время шла граница трех народов: славян, римлян и германцев. Предводитель их носит у немцев имя Марбод. Но у них же Ратибор, современник и покровитель князя Прибины, в 830 г., зовется Ратбодом, и потому неудивительно, если Марибора переделали в непонятного Марбода. Был также чешский князь Честибор, который в 857 г. получил чрез посредство баварцев владение брата своего Славиты, или Славичеха, на границах Южной Богемии, там, где ныне лежит город Вейстра (Витораз)[76]. Еще известен Славибор, отец Людмилы Чешской. Мы полагаем, что Честибор, Ратибор, Славибор и Марибор не только славяно-чешские имена, но что, кроме того, они означали определенное княжество, жупу с его населением, по месту бора, т. е. очищенного среди вековых лесов места; подобных мест в то время было еще немного, так как всю Богемию покрывали огромные леса и болота, которых, судя по топографии страны, было в избытке. Только века и трудолюбие чехов культивировали дикую страну. И теперь не редкость в дождливые годы, что реки и воды, сбегая с окружающих страну высот, производят в ней большое опустошение. Имя Марибора сохранилось до сего времени в названии города Марбурга в Хорутании, на Саве.
Совокупность этих фактов и появление впервые имени чехов в Богемии в период 451–495 г.[77] приводят нас к заключению, что нынешние чехи живут в Богемии или Чехии гораздо дольше, чем предполагают. Но в то время не было еще объединения славян: собственно чехи, зерно, не успели еще пустить корней, взять верх над другими родами; а может быть, их в указываемое время и совсем не было еще в этих местах, и жили в Богемии разные другие славянские роды, как о том повествует летопись; например: хроваты, дулебы, лучане, седличане, пиловане, дедошане, лемузы, лютомерицы, полшане, нетолицы, доможлицы и т. д. Каждый подобный род составлял в древности жупу, и, вероятно, эти-то славяне и были известны у Птоломея под названием шлезов, корконосов, ракузов, дигов, теракатиев, лобов, бернов, берунов[78], так как каждое из этих имен существует в истории и топографии Богемии по сю пору.
Весьма вероятно, что род чехов пришел в Богемию с Аттилою, который не только норовил опустошать готские, римские и германские земли, по постоянно имел в виду освобождать славян от рабства, пополняя ими вместе с тем свои войска, обновляя их свежим элементом. Походы Аттилы доказали, что славянство живет на огромном пространстве, среди которого могла в то время образоваться и объединиться Чехия. Как бы то ни было, но после маркоман (граничар), которых Аттила не гнал, а сплотил, пополнив ими свои ряды в середине страны, являются славяне в округах Раконицы, Шлопа, Подбрдо, Молдавы, Вышеграда, Каурцима и Праги, и вообще по Лабе и Мльдаве.
В начале IX ст. всю эту смесь начинают называть чехами. При появлении чехов Исполиновы горы занимаемы были корконосами, в которых видят хробатов, т. е. жителей хребта, гор. Они составляли часть белохробатов, как о том неопределенно говорит Константин Багрянородный[79]. Мы охотнее верим, что эти корконосы, из которых выделывают хорват или кроат, приближая их к крокосам и к Кракову, — отдельный род; а если это хорваты, то они пришли на север с юга по Инну, Мльдаве и Лабе от хорутан, как и позже это сделалось с теми, которые сидят в Моравии и о чем уже было говорено выше. Остатки этих корконосов, или хробатов, уцелели в трех деревнях Литомерицкого, Раконицкого и Болеславского округов. Дулебы жили, судя по остаткам урочищ, в Будеевицком, Жатецком и Пльзенском округах. Особенно замечателен был их город Дандлебы, по которому прозывался весь уезд; но в XV ст. его присоединили к Писекскому округу. Лучане жили в Локетском (Элленбоген) округе, там, где город Усти (Ауссих), и на Луке в долинах Жатецкого уезда.
Всех жуп было пять, но названия их до того искажены, что теперь трудно определить их местоположение; довольно и того, что они существовали и что они имели свой общий для всех город Властислав. Седличане занимали Локетский и Пльзенский округа и некоторые кругом их лежащие местности. О них упоминается в летописях чешских королей и императоров; из этих летописей усматривается, что седличане жили юго-западнее Лучан и что их земля доходила до Льстры (Эльстер). Пшоване упоминаются мало, но географы сажают их возле хробат по горам. Город их зовется Пшовом (Псковом), а принадлежал он Ляху Славибору, отцу легендарной Людмилы Чешской. Дечане, или дедошане, упоминаются в хрониках как жители не только области, но и городов, между которыми сохранился поныне Дечин (Тешен) на Эльбе. Лемузы. Они сохранились в именах старого замка Лемузы, ныне Скала, и в Бездричах, упоминаемых одновременно. Этот род напоминает соседей теперешних лемок, или лужичан. Лютомерицы упоминаются часто, а жили они вокруг одноплеменного с ними ныне города; то же можно сказать и о других родах. Из изложенного видно что много ляшских родов, расселяясь к северу от Богемии, по Висле, Одре и Л