абе, нашли себе место и тут, где столкнулись с другим очень распространенным по Карпатам родом дулебов, имевшим свои урочища от Днестра до истоков Лабы, чем отчасти теперь и разъясняется настоящее население Галиции, где когда-то главными деятелями были дулебы.
К ним могли присоединиться с Карпат бойки, находившиеся, может быть, в близком родстве с боерами, и лемки (певки), скрывшиеся в Карпатах. Оттуда же, с юга, пришли также хоры, образовав население под общим именем славян и окрестившихся чехами с усилением рода чехов, наиболее способного, предприимчивого и вероятно сильнейшего из всех. В IX ст. у чехов уже насчитывается 15 городов, названия же старинных групп сохраняются до XIV ст., что может служить некоторым доказательством их давности[80].
В 845 году упоминается впервые о крещении 14 чешских старшин в Резне (Регенсбург). Но дальнейшее распространение христианства среди чехов шло туго, по причине малой образованности священников, их назойливой требовательности и по непониманию народом латинского и немецкого языков. С юга шло одновременно другое учение, которому покровительствовали князья Великоморавские: Ростислав, Святополк и Коцел. Оно не требовало никаких ограничений гражданских прав, оно не искало ни влияния, ни приношений и было понятно народу по своему изложению на славянском языке. Вот почему чешский князь Боривой, или Борзивой (871–894), примкнул тогда же к вероучению епископа Мефодия, приняв от него крещение приблизительно около 871 г. Этому примеру последовали многие бояре, а там немало и народу сделалось христианами; принятие восточно-кафолического учения отразилось на всей будущности Чехии. Учение Мефодия держалось в народе до конца XI ст. и угасло окончательно в монастыре Сочава в XIV ст.
Это движение назад произошло вследствие падения Святополковой монархии и усиленной пропаганды католиков, покровительствуемых папой, что имело последствием основание в 973 г. католической епископии в Праге. Кроме того, содействовало падению православия следующее обстоятельство: королева Драгомира из рода «лютейших Стадорян», оберегая язычество, помогла в 936 году низвергнуть с престола и даже погубить своего сына Вячеслава, а лютый братоубийца Болеслав I, занявший место убитого им князя, изгнал тогда же всех православных священников. Мадьяры, в свою очередь, будучи призваны императором Арнульфом на помощь против славян, основались в 907 г. около Великоморавского царства и этим заградили дальнейшее движение православия с юга.
Зато тем деятельнее двигалось католичество по Дунаю и оттуда на север в Богемию. Католические церкви и монастыри во множестве строились в этой местности и к ним приписывалось окружающее славянское население. Дело это велось с оружием в руках, обманом, хитростью, подкупом и всякими средствами, оправдываемыми по известному принципу только целью. Успехи религиозной пропаганды помогали, в свою очередь, упрочению политического влияния немцев в Чехии, под которое прежде всего подпал король и его двор. Началось с того, что в 1126 г. при императоре Лотаре король Собеслав принял титул чашника Германской империи. К концу XII ст. лукавая политика императоров Фридриха I Барбароссы и Генриха VI, оплетая Чешское королевство со всех сторон, привела его на край погибели: этому очень посодействовали и раздоры в королевской семье, сопровождавшиеся постоянными обращениями враждовавших за помощью к немцам. В начале XIII ст. германизация Чехии углубляется во внутренний строй государства: древнее деление на жупы и старославянское управление городами уступают место западным учреждениям и порядкам, и наконец права городов, нравы, обычаи, вооружение, национальная одежда, язык, литература и даже фамилии — все принимает немецкий образчик и переделывается на иностранный лад. Такое извращение идет из года в год, все шибче и сильнее. При Оттокаре II (1253–1278) Чехи хотя и достигает наружного блеска и величия, но все это относилось более до самого короля, вовсе не касаясь народа и его потребностей. Последний продолжал терять свою почву под влиянием немецкого промысла, переходившего от одного города к другому и доставлявшего короне почтенный доход. Для этой же цели было в то время построено немало городов и укрепленных замков, переполненных иноземными пришельцами. Так, Иглава, Кутные горы, края Локетский, Кладский, Трутновский были вполне предоставлены чужеземным интересам. Оттокар II нанес сильный нравственный удар чешской народности особым покровительством немцам, а они в благодарность нанесли королю Чешскому, своему покровителю, политический удар: в 1276 г. у Оттокара II из всех его огромных владений остались только онемеченные Чехия и Моравия!
В 1310 г. корона по женской линии Премысловичей переходит в дом Люксенбургский, в лице Ивана. В это время папы уже окончательно вступили в роль политических деятелей, раздавая короны сообразно личным выгодам. Новый король покорным прислуживаньем как папе, так и Германии положил начало долголетним кровопролитиям, известным под названием гуситских войн. Последние стоят в тесной связи и с другим, важным в истории умственной жизни Чехии событием — с основанием Пражского университета при короле Карле I (1346–1371); учреждение это вскоре после своего основания в 1347 г. считало уже 11 000 студентов. Пражский университет был долгое время центром не только местного, но всего славянского и германского ученого мира[81], и потому неудивительно, что именно там зародились начатки необычайных событий, имевших впоследствии влияние на мысли, цивилизацию и строй не только Чехии, но и всей Германии, с отголоском до Парижа и Москвы. Здесь впервые столкнулись славянские и немецкие идеи, тут они боролись, очищались, здесь зарделось зарево воинственного пожара, возжженного Гусом, предтечею Лютера. Последний говаривал, что за обладание Евангелием, верным, очищенным, мы обязаны Гусу и Иерониму Пражскому. Едва ли не то же самое мог бы сказать и победоносный витязь севера, всесторонне ученый и образованный Густав-Адольф, о Жижке, этом самородном славянском вожде, воскресившем в своих знаменитых походах давно угасшую память о громких победах воинственных детей Славы и передавшем свое искусство великому королю-полководцу.
В конце XIV ст. в чешском населении уже начинает проявляться назревавшая до сих пор раздвоенность общественных понятий и интересов, причем на одной стороне группируются папы со шляхтою и духовенством, на другой — славянский народ. Систематическое изолирование королевской власти от народа, вследствие чего первая утратила свою связь с последним, перестала быть живою силою в стране и не только не регулировала взаимных отношений между общественными классами, но и сама стала игрушкою в руках придворных, утрата высшими сословиями своего национального типа и традиции; корыстолюбие, невежество, безнравственность и подлое равнодушие к народу духовенства — все это порождало напряженность отношений массы к тем, кто над нею возвышался. С обеих сторон все чаще и чаще повторялись случаи грубой расправы, предвестники роковой борьбы. Началась и она: за дело религии, народа и языка вступились магистр Пражского университета Иван Гус, родившийся в 1369 г. в местечке Гусенице, и обыватель Иероним Пражский. Но где и пред кем было искать покровительства, когда в это время, в 1409 г., было трое пап (Александр V, Григорий XII и Венедикт XIII) и три императора (Вячеслав Чешский, Сигизмунд Венгерский и Тоштя)? В конце царствования Вячеслава IV революционное движение в Богемии было уже в полном ходу, но не находилось еще ближайшего повода к соединению недовольных единомышленников.
В 1419 г. вступает на престол Сигизмунд, король Угрский, уже известный народу своими происками у пап и на Констанцском (Костица) соборе; выразители народного движения — Гус и Иероним были сожжены: первый — в 1415 г., второй — в следующем году. Этим актом озлобления собора и слабости короля дело быстро приблизилось к развязке. Пока Сигизмунд устраивал свои дела в Угрии, где напор турок требовал особых военных мер, прошел целый год, которым чехи воспользовались как нельзя лучше. Когда собрался в сентябре 1419 г. сейм, то гуситы, приверженцы учения Гуса и противники Сигизмунда, были в большинстве, и потому все постановления сейма пошли вразрез с католичеством, короною и иноземцами. Этим настроением сейма невольно была увлечена и царица София, вдова короля Вячеслава IV, которую Сигизмунд оставил правительницею Чехии. Гуситы требовали Евангелия, свободы совести и проповеди на родном языке, а чашники — причащения под двумя видами. Весь сейм стоял горой за честь отечества, и королю ставили в обязанность защищать пред папою мнимых еретиков, ибо действительных, по мнению гуситов, не было в Чехии. Первым требованием противной короне партии было не помрачать более памяти мучеников Гуса и Иеронима Пражского. От этого требования перешли незаметно ко внутренней политике, постановив не допускать иностранцев ни на какие должности, присвоенные исключительно коренным жителям, не исключая и городских должностей. Далее был затронут еврейский вопрос, причем короля просили освободить народ раз-навсегда от этих пиявок. Наконец перешли к последнему пункту — к отечественной, или народной, обороне; в этом вопросе волнение и страсти не имели пределов.
Царица София едва удерживала движение; дворянство выжидало исхода, чтобы примкнуть к той или другой стороне, а Сигизмунд, успокаивая и формируя армию, даже не знал, что главная его подпора, католики, с трудом удерживаются лишь в нескольких городах. Вожаки в это время окрепли, а ядро, славянская народная партия, уже успела вырасти в крепкое, большое тело из сельского духовенства, ремесленников, торгового люда, даже крестьян; и к этому телу примкнули все недовольные королем, католичеством и управлением страны. Для совещания они сходились в таборы, тысяч в пятьдесят, под предлогом молитвы и причастия. Душою этих таборов был Жижка, страстный и предприимчивый военный деятель; духовная поддержка шла от его друга и сотрудника Николая Гуса. Последний не дожил до желанных результатов, зато Жижка, вышедший из массы, скоро обратился в народного героя, настолько же страшного, как и незабвенного. Особенность его фигуры и характера достойны того, чтобы о них сказать несколько слов: он был среднего роста, коренастый, широкоплечий, с такою же грудью; губы толстые, сильно развитая голова, и кривой на один глаз, всегда острижен и с длинными усами; он был краснобай и знаток ратного дела. Неподкупность, самозабвение и преданность только одному народному делу были выдающимися чертами его характера. Палацкий называет Жижку фанатиком; но разве иным возможно быть, когда дело идет о религии, тесно связанной с национальностью, народом и страною? Да и какой имел пример этот сын народа, уроженец Трокнова, которому возражали тысячи католических фанатиков? По крайней мере, Жижка действовал без оглядки, для своих и на их пользу, не думая о себе до такой степени, что под конец это-то самозабвение послужило во вред, не только ему, но и всему народу, который пролил столько крови для своего освобождения. Было несколько случаев, когда Жижка легко мог достигнуть власти Марибора или Сама, но чистота его убеждений не дозволяла ему и думать об этом, и вот подобная-то неуместна