[109]. Такая защита в характере славянского народа, ее случаи постоянно повторялись, и опровергать их нельзя, так как любовь к родине проявлялась в славянине из века в век, и такая любовь может самым естественным образом вызвать на любое самопожертвование. Это есть одна из этнографических черт всего славянского народа, без которой онемеченные венды, ныне живущие за Лабою, признавали бы себя за немцев, чего нет, а резане в Италии и кашубы в Прусии давно бы погибли.
В 939 г. в Германии начались несогласия. Этим воспользовались славяне и весьма скоро изгнали всех немцев с правого берега Лабы. Тогда Герон, правитель Саксонской мархии, пригласил к себе для переговоров 30 князей восставших славян. Любезно принятых гостей убили, за исключением одного браниборского князя, спасшегося случайно. Этим ужасным актом, подобный которому встречается в истории готов за 1000 лет тому назад, усилилась только ненависть славян; они все тогда восстали, вручив предводительство спасшемуся князю. В короткое время правый берег Эльбы был очищен от германцев. Тогда Герон придумал другую дьявольскую атаку. Он вспомнил о князе Стадорянском Тугомире, плененном в Лончинском сражении и, должно быть, прощенном; подкупами и обещаниями уговорили его идти в Бранибор и погубить предводившего победоносными славянами князя. Несчастную жертву убили на пиру. Исполнив это злодейство, Тугомир предал всю Стадорянскую землю Оттону I, а этот, наградив Тугомира и оставив его княжить до смерти, включил всю Стадорянскую землю в число непосредственных немецких владений.
Таким образом образовалась в 940 г. Новая мархия вокруг Бранибора, ныне Бранденбург. Сравнение приемов, употреблявшихся Генрихом и Оттоном в борьбе со славянами, показывает, до какой степени они были различны. Первый, как полководец, шел с войною против славян и задался покорить их, не прибегая ни к каким другим средствам; как правитель, он шел по стопам Карла и относился к покоренным славянам довольно благодушно: он не трогал своих побежденных врагов и новых подданных. Для Оттона, природного саксонца, все средства были хороши. Этот государь не шел войною на славян, а старался возбуждать в своем народе национальную ненависть к ним, которая так и идет с того времени, вкоренять в своих подданных то убеждение, что славян не следует жалеть, а нужно их истреблять для блага германской расы[110].
С этих пор славянские земли за Лабою начинают населяться немцами. Множество поместий было роздано знатным немецким царедворцам. Знаменитый убийца Герон возводится в герцогское достоинство и получает в управление в 948 г., после смерти Тугомира, всю Стадорянскую землю, разделенную на маркграфства. Одновременно с этим Оттон начал силою вводить христианство меж славян. Вся Вагрия, земля бодричей по р. Пене и город Дымин образовали епископство; для священников и монахов эта местность представляла все выгоды прихотливой жизни на счет целого населения славянских рабов. Разумеется, что такие отношения между славянами и вновь прибывшим духовенством были крайне непрочны, и славяне оставались при своих языческих обрядах. А между тем строились монастыри и церкви, к которым приписывали славянские поселки и обязывали их платить дань монахам, на пользу чуждой религии, национальности и враждебной государственности. В Браниборе и Гавельберге таким же образом, как на севере, основались епископства. Епископы управляли велетами, простирали свою власть до острова Узноима и взимали подати с северных стадорян. По праву взимать подати епископы превратились очень скоро в каких-то светских владык, непрошеных, жестоких, что чрезвычайно повредило распространению истинной веры.
До 954 г. славяне жили в подданстве тихо и спокойно, но когда начались междоусобия в императорском доме, то они этим воспользовались. Укряне, самые отдаленные от границ, восстали и увлекли славян-соседей. При этом случалось не раз, что германские вассалы, графы, маркграфы и т. п. лица становились на сторону славян и действовали с ними вместе против императора. Но, по миновании опасности, союзники обыкновенно бросались на произвол судьбы и платили за свое доверие потерею свободы; страна их опустошалась, пленных резали, князей истязали, жен и детей уводили в Германию — и вновь начиналось рабство, зависимость от монахов, которые в таком случае употребляли все усилия для искоренения не только язычества, но и славянской национальности. Так случилось с бодричами, на которых набросился император со всеми своими силами. На реке Дашове произошло кровопролитное сражение. Странно, что во время этого похода все полабские племена восстали заодно под знаменем князя Стойгнева. Одни лишь ране, не имевшие до сих пор столкновений с империею, остались на стороне императора; мало того: благодаря ранам князя Стойгнева разбили наголову, а пленных и бежавших били и резали до глубокой ночи. Сам князь не избег смерти; вокруг его отрубленной головы казнили 700 пленных, а его главному сподвижнику выкололи глаза, отрезали язык и оставили умирать беспомощно среди ужасающей обстановки.
Пока такие дела совершались на севере, сербы, ратары и другие племена тревожили Оттона с других сторон, и подобные движения между славянами, несмотря на походы, поражения, разрушения и убийства, продолжались до 900 г., когда с виду все покорилось: укряне, речаны, ратары, доленчане, черезпеняне, все Поморье до Одры очутилось во власти немцев. Земля этих племен была тогда же разделена на 18 волостей, или гауев, и христианство начало вводиться с такою силою, что очень скоро только три волости оставались в язычестве. Славянские князья на севере еще держались, но между Солявою и Лабою они совершенно исчезли под суровым управлением Герона. Майнское архиепископство было разделено и основано новое, передовое, в Магдебурге в 968 г. для всех славянских народов, с десятинным сбором с морочан, лютичей, гаволян, нелетичей и нудичей. Одновременно с этим важным для славян актом до сих пор номинально существовавшие епископства в Браниборе, Межиборе, Житицах и Мышине были окончательно утверждены, и вот от этих-то выдвинутых вперед монашеских крепостей: Бранибора и Мышина, потекла католическая проповедь к поморянам, в Польшу, Лужицу и Чехию. Все эти епископства были вполне обеспечены на счет славян.
Почти к этому же времени, к 963 г., относится первое столкновение поляков с немцами. Поляки желали подчинить себе полабских славян, вероятно ближайших к Висле; а те защищались, пока могли, и затем призвали на помощь одного из многих в то время германских разбойников и грабителей, уже действовавшего некогда со славянами против немцев и всегда прощаемого императором, некоего Вихмана. Ему удалось удачно сразиться с королем Польским Мечиславом, даже убить его брата и взять богатую добычу. Это первое столкновение привело к целому ряду других, в которых принимали участие чехи заодно с поляками. А когда впоследствии этот Вихман вмешался в распри волынцев и ратарей и повел их против Мечислава, то последний обратился за помощью к императору. Тогда последний с Мечиславом заодно начал войну с волынцами и ратарами, попавшими нежданно-негаданно под начальство какого-то проходимца, потомка суэвского рода.
Так-то вот, по всей вероятности, и вообще действовало немецкое племя, когда оно спустилось из Скандинавии и водворялось среди славян и кельтов от Немецкого и Балтийского морей до Дуная и Черного моря. Масса была на западе кельтская, на востоке от Одры славянская; тех и других, мирных пастухов, земледельцев и певцов, держали в своих когтях, как орлы, десятки германских дружинников, делали что хотели, разбойничали, грабили и наживались на счет других. Кельты и славяне Германии будто исчезли, их схоронило время и история; одни суэвы остались правы. Даже и в то время, когда не было более слуха о них, еще продолжал действовать этот разбойничий, мечевой дух в геронах и вихманах до позднейших времен. Когда Вихмана убили в 967 г., в одном из его бесчисленных похождений, и об этом доложили императору, то тот написал по этому поводу весьма замечательную резолюцию: ратар, сообщников Вихмана, следует истребить, и, если будет нужно, то для сего император придет сам. Однако ж это не исполнилось, и до 983 г. славяне жили без войны.
Хотя Германия за эти 200 лет успела двинуться к востоку, расшириться, но власть императоров над славянами к концу X века не имела устойчивости. На юге сербы и даже лужицы были наиболее покорны, исправно вносили дань и наружно приняли христианство. То же можно было бы сказать о местности, окружающей Бранибор. Но чем севернее, тем дело покорения славян было сомнительнее. Острова же Рог или Узноим и Волин с поморянами были совершенно независимы и по-прежнему поклонялись идолам; оттуда выходили жрецы в другие славянские земли и поддерживали веру отцов в семьях, а славянские паломники из всех концов Северной Германии не переставали ездить в храмы Радогоща и в другие святые места, где национальность держалась крепко и вполне независимо. Одновременно с этим ране, волыняне и поморяне были очень зажиточны, как благодаря своей обширной торговле, так и пиратским походам во все приморские места Балтийского моря и западных берегов Европы. Их Волин, впоследствии Иомсбург, как крепкий пункт, был очень важен в военном отношении, а богатства, накопленные там, давали защитникам родной веры и национальности средства для борьбы с врагом. В Волине собирались все недовольные христианством и оттуда вместе с датчанами наносили удары всему христианскому миру, и Германии в особенности.
Со смертью Оттона и с затруднениями, которые возникли при Оттоне II в Италии, еще в 977 г., поднялись лютичи, соседи ран и волынцев. Снова появились кумиры, а чрез шесть лет, в 983 г., восстание славян было полное, образовался будто союз разрозненных племен из лютичей, стадорян, бодричей и других. Очень скоро они заняли Бранибор, Гавельберг, подступили к Магдебургу и перешли за Лабу. Поругание христианских святынь было полное, епископы бежали, церковная казна и всякие богатства тогда же перешли в руки славян. К этому восстанию присоединился чешский князь Болеслав, которому было желательно получить обратно свои ленные владения в Лужицах и между Эльбою и Солявою. Только какое-то чудо заставило князя Местивоя Бодричского отступить от Магдебурга, как о том повествуют хроникеры. Как бы там ни было, но славяне остановились, а бодричи на возвратном пути выжгли Гамбург. Затем у р. Тапгеры произошло сражение между славянами и немцами. Первых было тридцать полков пехоты и конницы — вероятно, не более 30 000 человек. Хотя немцы и уверяют, что они победили, но последствия этого не подтверждают, так как вся правая сторона Эльбы осталась свободною от немцев и христианства и никто не дерзал переступать за границу, созданную некогда Карлом Великим. Со смертью Оттона II война разгорелась еще больше, так как опекун малолетнего Оттона III, герцог Баварский Генрих, злоумышлял вступить сам на престол. К этому делу, весьма выгодному для славянских племен, научившихся у немцев действовать их же оружием, пристали Местивой Бодричский, Мечислав Польский и Болеслав Чешский. Благодаря усилиям императорской партии и медлительности Мечислава, который занялся разорением Поморянской земли, хорошо начатое дело пострадало тем, что Болеслав Чешский вынужден был уступить императору Лужицу, а Польша между тем только понапрасну тратила свои силы, не сделав ничего; зато все северные славяне, бодричи и стадоряне, стали снова свободны. Христианство удержалось в очень немногих местах, язычество опять было повсюду восстановлено от Лабы до Одры и от Балтики до Лужицы.