ктер.
Заметив о влиянии женского рукоделия на развитие славянской архитектуры, мы перейдем к рассмотрению и той чрезвычайно важной роли, какую играла женщина в славянском мире. Она управляла домом, она исполняла труднейшие работы, она была и рабою, и другом, и помощником, и главою семьи. Ее физические силы, неутомимость в работах до последней степени; ее любовь к мужу и верность, ее стыдливость, врожденное кокетство; ее природный ум, смышленость, неустрашимость и находчивость, о! это такие качества, которые составляют лучшее украшение в венке славы великого славянского народа.
Славянские женщины нередко сопровождали своих мужей, отцов и детей или братьев на войну, сражались с ними рядом или озабочивались об их продовольствии, лечили по-своему и ходили за ранеными. Этого мало: до X и XI столетия жена славянина следовала за своим мужем в могилу, без сожаления о жизни. Такое выражение супружеской любви было гораздо серьезнее плача, для совершения которого по усопшим существовал особый класс плакальщиц. Все эти качества, отличая славянскую женщину на протяжении длинного ряда веков, продолжают существовать и развиваться в ней и в настоящее время, как неизменные черты ее дивного характера.
Заключим нашу характеристику древнего славянства замечанием о странном, но тем не менее несомненном и довольно постоянном явлении в истории размножения славянского народа: в Померании всегда и теперь нарождалось и нарождается больше девочек, чем мальчиков. Поморяне заметили подобное увеличение одного пола над другим и вздумали установить некоторое равновесие в полах: для этого, когда нарождалось много девочек, их убивали. Христианство вытеснило этот ужасный обычай; но до сего времени не найдено средств помочь горю. Вся северная Россия, в особенности по 58-й параллели, продолжает страдать громадным избытком женщин, тогда как на юге их только достаточно. К обычаю истреблять лишних девочек в язычестве присоединялся еще другой, хотя не везде принятый, — убиение дряхлых, немощных и живущих в тяжесть себе и другим. И эта мера со введением христианства заменилась широкою благотворительностью, инициаторами которой являются сотни и тысячи частных, никому не известных, творящих свое святое дело втайне. Они незаметно появляются и сходят со сцены, зато живут их дела. Нигде не видно такого развития частной благотворительности, как именно среди славянства. Западные национальности действуют более обществами, ассоциациями; а славянство, будучи разъединено по родам, и в этом случае действует чрез единичных личностей. Но эти единицы составляют такую громадную массу, в сравнении с которой всякая ассоциация сама становится единицею. Приношения этой массы удивительно велики; вся славянская земля засеяна делами благотворения, и оно растет из года в год, все шире и шире с такой скоростью, за которой правительство не в силах гоняться. Они громадны, нескончаемы, — эти приношения на пользу болящих, скорбящих, сирот, дряхлых, бездомных и т. п. Так уродливое явление язычества, благодаря высоким чертам национального характера, переработалось в христианстве в великое дело любви и милосердия, которое растет и развивается по всему широкому лицу земли славянской, от Терста до Праги и Москвы, от Средеца до далеких поселений на востоке…
Вот краткая характеристика древних славян. Тацит в I ст., Прокоп и Маврикий в VI ст., Константин Багрянородный в X ст., Форстер, Антон и Добровский в XVIII ст., — все сходятся в своих свидетельствах о характере славян, и такое сходство изображений народной личности, сделанных в разное время, служит ясным доказательством того, что эта оригинальная и величавая личность осталась неизменною во весь долгий период своего существования. Не так полагают немецкие писатели; они говорят, что характер славян, и именно их добродушие и прямота исчезли за время войн с IX по XII ст. Они стали злы, лукавы, скрытны и сделались обманщиками, ворами и ненавистниками немцев как своих злейших врагов. Нельзя с этим согласиться, но если б оно и было так, то всему виною сами же немцы, которые первые показали пример нарушения международных прав; для которых славяне были только собаками, а не людьми; рабами, а не равноправными гражданами. В оправдание своей политики насилия немцы говорят, что славяне не приносили достаточно доходов ни графу, ни монаху и что поэтому их следовало согнать с занятых ими земель и посадить там другой элемент. Но какое же дело до немецких графов и монахов славянам?[142]
Славяне жили на собственной земле, доставшейся им по праву первого поселения, обрабатывали ее по своему способу и своею сохою в том количестве, какое соответствовало их потребностям. Что же заставляло немцев проникать на славянскую территорию, обращать в жилые места незаселенные пространства, осушать болота, вырубать леса и возделывать землю при помощи своего плуга и славянской силы? А то, что германцы, опустившись с севера, не проникли на запад, где кельто-романы дали им отпор, и ударились прямо на юг. Их плотная масса легко одолела разрозненных славян, и вот они действительно очистили, осушили и населили пустые и непроходимые прежде места так густо, что теперь им опять нет места. Итак, все дело объясняется первоначальным толчком, от которого началось движение первобытных народов из общей колыбели человечества — Индии. Стало там тесно жить народам, — и двинулись они на новые места: первыми двинулись кельты, а за ними вплотную славяне. После них уже пошли азы или аланы, эти суэвы или германцы, по-нашему немцы, постоянно следуя в хвосте движения и постоянно подталкивая славян. И выиграли от такого шествия не славяне, а немцы, и то не чистокровные, а смесь. К ней мы теперь и обратимся для полноты предыдущего исследования, бросив прощальный взгляд на славянские поселения по Рейну и вообще за Эльбою.
Трудно сказать что-нибудь положительное о тех славянах, которые сидели и теперь, преобразившись в немцев, сидят по левой стороне Эльбы. Когда еще ненависть немцев к славянам не успела развиться в той мере, как то обнаружилось при Карле, Генрихах и Оттонах, немцы смотрели на соседей-славян как на весьма полезный народ, занимающийся мирно земледедием.
Малонаселенность тогдашней Германии VIII ст. заставила прибегнуть к той же мере, к какой впоследствии прибег Фридрих II, говоривший, что у него есть государство, но нет народа. Для увеличения народонаселения своей монархии он всеми средствами привлекал на незаселенные места колонистов из всех стран и народов. Точно так же было сделано в 740 и 751 гг., когда пустынные места вокруг Вюрцбурга и Фульды начали заселяться славянами по приглашению св. Бонифация, при благосклонном приеме со стороны короля и с благословения папы. Впоследствии немецкие короли и князья начали подобным же образом заселять пустопорожние места пленными славянами, которые принадлежали лично кому-нибудь либо монастырю, причем эти поселенцы платили только дань или считались крепостными и рабами. Таким образом образовалось на левом берегу Лабы три рода славянских поседений: свободных хлебопашцев, данников и крепостных. Хотя славян двух последних категорий было немало за Лабою, но самые интересные из всех залабских славян — это свободные поселенцы, из которых многие еще до приглашения основаться на пустопорожних землях левого берега Лабы уже сидели там на своих местах и, может быть, пришли туда раньше, чем сами немцы. Во всяком случае, известно то обстоятельство, что уже с V столетия происходили пограничные стычки между славянами и саксами. И в самом деле, первым, двинувшись из более густо населенной Чехии и от Мышина к западу, было гораздо легче перейти и водвориться за неширокою рекою Солявою, нежели за Лабою, что и случилось в доисторические времена между р. Унштрутою, Вепржем, ныне Виппер, где вокруг города Эриха известна была волость Винодонов. Точно так же вся Прибишская местность была уже издавна населена славянами и входила целиком, вместе с сербами между Эльбою и Солявою, в состав монархии Само, примыкая к Тюрингии. Одинаково в IX и X столетиях местности вокруг Нааба, Раданицы и Верхнего Майна (Магон) были густо заселены славянскими племенами, сербами, стадорянами и гломачами. Южнее их сидели браничары, соединяясь у Дуная с хорутанами. В 846 г. местность вокруг Вюрцбурга, Нюрнберга и Бамберга, по Майну и Раданице, называлась землею славян, а жители назывались майнскими, или раданицкими, виндами. До Х11 ст. эти славяне оставались верны своей народности. С которых пор они тут жили, неизвестно, но, вероятно, очень давно и никак не позже появления авар, от которых, может быть, они бежали в Шварцвальдский и Франконский леса. С другой стороны, имеются противоположные сведения, которые доказывают не бегство от врага, а настоящее переселение и движение к западу. Предположение это подтверждается существованием города Вильтенбурга, ныне Вильцбург, основанного племенем вильтов, или велетов, которые жили, как уже известно, не по соседству с этою местностью, а на севере, у берегов Балтийского моря. Они-то вместе с бодричами и, может быть, с другими родами, раньше появления германцев и саксов, сидели на левом берегу Эльбы, там, где впоследствии образовалась Старая мархия, которая, как пограничная военная полоса, только и могла быть основана на неприятельской земле, а такими неприятелями только и могли быть славяне. Как их покорили, неизвестно; но последующие войны с саксами около этих мест и вторжение бодричей за Лабу именно с этой стороны доказывают, что славяне правого берега считали славян левого берега Лабы своими, находили там приют; может быть, впрочем, что бодричи и грабили своих за мирное житье среди немцев. По крайней мере, такой участи подвергались те сербы, которые жили по Соляве и не были покорены Карлом Великим, а отдались в его подданство в 777 г. на условиях взаимного соглашения.
Франки обещались не тревожить их, а напротив, оказывать полное покровительство их национальным стремлениям и занятиям.
Залабские славяне
Может быть, на таких же основаниях жили славяне вокруг Люнебурга. Как они, так и славяне по Соляве, обратившись когда-то в немцев, поныне помнят свое происхождение от вендов и зовут себя на севере вендами, а на юге вокруг города Альтенбурга (Ветвар) — альтенбургскими вендами. К северу от Старой мархии лежит город Люхов, который находился в средине поселений нынешних Данненбергского, Гаршовского и Вустровского (прежде Островского) округов. Полагают, что славяне поселились здесь в VII ст. Но на это нет доказательств; мы же склоняемся к тому предположению, что они сидели на этих местах гораздо раньше. Помимо политических причин они сохранились здесь и по особенности своих границ: с запада тянулись горы, небольшие, но дикие и каменистые, от Коновы на Лабе до Бергена или Горска; с востока шли леса и болота от Ляс, ныне Лас, до Зальцведеля или Лодзи. С юга граница шла по болотам прежней границы, а с севера текла Эльба. Самая плодородная часть по р. Эцели (Река) называется теперь Древеною, т. е. землею древлян и древян. Юго-восточная часть населилась глинянами, которых немцы звали линами, линонами. Они действительно жили на глинистой почве, как и их собратья глиняне, по правой стороне Лабы. Северо-восточная часть носит название Люция, т. е. земли лучан, от «луки» или «л