Такое выдающееся положение Польши очень обеспокоило немецких князей, которые для отклонения грозящей опасности предложили богемскую корону бранденбургскому курфюрсту. Тот понимал, насколько было бы непрочно его положение на богемском престоле, и считал себя слишком старым для того, чтобы действовать для упрочения этого положения. Да кроме того все политические интересы Бранденбургского дома направлены были в другую сторону: они лежали в укреплении его власти в новопокоренной стране и в постоянном расширении ее к востоку. Поэтому курфюрст отклонил приобретение королевской короны впредь до овладения бывшими орденскими землями, которые считал достоянием своего дома, основываясь на обещании императора и в отнятие которых у Польши крепко верил. Зато Казимир Польский объявил притязание не только на Богемию, но и на всю Венгрию, которая, по его понятию, была его наследственною собственностью. Все эти обстоятельства повлекли за собою много недоразумений, и на долгое время, между Польшею, Чехиею и Венгриею.
Пользуясь этими замешательствами и подстрекаемые королем Польским, князья поморские, Эрих с сыном, вторглись в 1469 г. в Новую мархию. Тогда курфюрст Фридрих со своей стороны бросился к Щетине, но тут у взморья потерпел неожиданно совершенное поражение. Это вынудило его искать не только мира, но и посредничества польского короля, которого поморские князья признавали единственным законным владетелем, если только таковой должен был быть в Поморье, в этой спорной земле. В 70 годах XV ст. курфюрст Альбрехт вот как отзывается о Бранденбургии и о мархиях: «Моя страна имеет 60 м в длину и 40 в ширину. Говорят, что Бранденбургская мархия имеет до 400 городов и замков. Но из всего этого можно еще сделать многое, удвоить наличное богатство и стать наравне с Франкониею, что мы и постараемся исполнить. Города наполнены жителями, хорошо оборонены, со всех сторон окружены водою и недоступны нечаянному нападению». Как из всего предыдущего, так и из этого свидетельства ясно усматривается, какой политический путь наметили себе курфюрсты: они издавна стремились основаться отдельно от Германии, подвигаясь к востоку на новые земли, укрепляясь на них и усиливаясь новыми приобретениями. Окончательные результаты такой политики выражаются в настоящее время. С Генриха I пошли укрепления, с Карла Великого — вмешательство в славянские дела, с первого курфюрста мархии включены в германские государственные земли. А потом курфюрсты все двигались к востоку, все укреплялись, населяли, богатели, пока им наконец не удалось вмешаться в дела Польши, которой гибель еще больше увеличила значение Пруссии и вплотную придвинула ее к России. В 1477 г. опять начинаются враждебные действия курфюрста против поморских князей Вратислава и Богислава, которые, пользуясь затруднительным положением империи по случаю войн с Венгрией и подстрекаемые Польшею, на этот раз заявили даже претензии на все Поморье. В свою очередь Орден желал уничтожить свою вассальную зависимость от Польши и, примкнув к венгерскому королю, объявил претензию на всю Новую мархию, которая отделяла Слезаку от Поморья. Одновременно случилось в Глогове недоразумение по наследству княжеского престола, в каковое дело вмешался венгерский король, помогая этим самым Ордену.
Польша, заключившая в это время мир с Венгриею и Богемиею на три года, молчала. При таких обстоятельствах двинулся курфюрст Альбрехт со всеми своими силами на Богислава и весьма скоро дошел до Янтарного берега (Куриш-гаф). У Доббера (Добряны) Богислав был окружен превосходными силами курфюрста и должен был принести ему повинную. Между тем король венгерский Матвей вторгся в Слезаку, а оттуда пошел к северу в Новую мархию. Покорение Матвеем Поморья, приведение к порядку Ордена Польшею, оборонительное положение, принятое курфюрстом Альбрехтом на Одре, — все это вместе привело к миру с Матвеем и к некоторым уступкам по поводу Глоговского княжества.
В это время умер отец Богислава, и все Поморье досталось последнему. Богислав был тогда уже женат на дочери курфюрста Маргарите, которая не имела детей, что, как гласит хроника, и здесь не обошлось без коварных вмешательств в семейные дела Богислава. Вскоре Маргарита умерла, и Богислав женился на польской княжне. Этот брак не замедлил оказать влияние на изменение отношений поморского князя к курфюрсту; Богислав все более и более начал хладеть к нему. Тот смотрел на это будто равнодушно, признавал все, даже возвратил поморскому князю завоеванные области до Янтарной земли, но выговорил себе право, стоившее всех этих уступок: если у Богислава не будет наследников, то все Поморье и все княжество должны будут перейти к Бранденбургии. Договор и требование были утверждены императором.
Этим последним актом немцы окончательно утвердились на славянских землях вплоть до польской границы. После этого уже начинается эра самосознания немецкого элемента в приобретенных за 300 лет мархиях. Такое положение особенно обнаружилось в XVI и XVII столетиях, когда пришлось воевать за старую религию, католичество, которое заменилось новым учением Лютера. Курфюршество и корона приобрели в это время много католических имений, конфискованных и обращенных в коронную собственность. Это уже обстоятельство повлияло на то, что коронные владения собственно курфюрста подвинулись к крайнему востоку, где доживал свой век Орден, избравший своим гроссмейстером курфюрста Альбрехта, который таким образом с 1525 г. сделался ленным от Польши прусским герцогом.
Последующие стремления курфюрстов Бранденбургских состояли в том, чтобы удержаться на своей высоте между империею, Саксониею, Швециею, Нидерландами и Польшею. При Густаве-Адольфе курфюрсту было очень плохо: он потерял почти все свои земли в мархиях и вот теперь-то пригодилось ему его Прусское герцогство. Впоследствии, при великом курфюрсте, который вел свои дела с большим умом и ловкостию, все потерянное возвратилось, и с того времени Бранденбургия стала заявлять свою силу уже по отношению к самой Польше, которая с конца XVI столетия начала клониться к своему падению. В 1701 г. курфюрст Фридрих VI принял королевский титул, в котором признан был Польшею, и, короновавшись в Кенигсберге, назвался Фридрихом I. Чрез полстолетия Фридрих Великий, благодаря своим предшественникам и своему гению, был уже настолько силен, что мог отвоевать у императрицы Марии Терезии Австрийскую Слезаку и соединить этим все прежние мархии в одно целое, очень почтенных размеров. Но при этом Пруссия впервые столкнулась с Россиею, и это столкновение чуть не стоило короны великому Фридриху. Его разбил наголову князь Салтыков под Кунерсдорфом в 1756 г., и, если б не вступление на престол императора Петра III, то еще Бог весть, чем бы дело кончилось. Вскоре после того, при императрице Екатерине II, воспоследовал раздел разлагавшейся Польши, по которому Пруссии достались земли, лежавшие по Висле и отделявшие Бранденбургию от Пруссии; а затем в 1795 г. она получила все пространство до Немана (Хрона), нынешние Сувалкскую и Ломжинскую губернии. Но насколько легко достались Пруссии эти последние бескровные приобретения, настолько же легко и скоро все было разрушено одним походом Наполеона I. Он имел в виду совершенно упразднить как курфюршество, так и королевство Прусское; только заступничество императора Александра I сохранило за королем Фридрихом Вильгельмом III его собственную Пруссию. Варшавское же герцогство, возникшее в границах нынешнего генерал-губернаторства, в 1815 г. перешло целиком к России[148].
С тех пор все осталось без изменения, но только по видимому. Текущее столетие особенно знаменательно для этих прежних мархий, для всех там проживающих онемеченных славян и для кровных немцев, пришедших из-за Эльбы, по преимуществу из Фландрии и Гельдрии. Далек был путь последних; очень продолжительно и упорно водворялись они на этих местах: и между тем не все старое удалось уничтожить им на пройденном пространстве. Немцы, продолжающие называть себя вендами, лужичанами, кашубами и даже поляками, значит, еще не совсем немцы; значит, они еще не забыли своей настоящей народности, хотя со стороны Пруссии и делается все возможное для окончательной их германизации. Важным подспорьем в этом случае является лютеранство с его пасторами; еще важнее механизм прусского государственного строя с его народными немецкими школами и всеобщая воинская повинность, которая неусыпно работает с 1807 г. Но станем надеяться, что участь грядущих поколений славянства будет лучше участи поколений погибших. Мы верим, что мы, славяне, не только не хуже Запада, но лучше, и что это хорошее должно жить как для пользы всего человечества, так и в развитие нашей собственной национальности. Как член великого общечеловеческого организма, славянский народ имеет несомненное право жить, действовать, и никто не должен мешать свободному развитию этой жизни.
Пусть же история движения немцев на славянский восток будет назиданием грядущему и последующим поколениям славянства!
III
Дела давно минувших дней,
Преданье старины глубокой.
Рассматривая этнографическую карту Европейской России[149], невольно обращаешь внимание на то пространство, где нет сплошного русского населения, где оно живет среди дремучих лесов поселками, то протянувшимися в виде лент, по берегам рек; то вроде островов и жил, окруженных инородческим населением. Эти ленты, острова и жилы образовались не вдруг, но веками, и притом под влиянием различных экономических и исторических условий, в которых находился в разные времена славянский народ. Напор враждебных народностей, необходимость простора полей для первобытного земледельца, еще не умеющего ориентироваться на малом пространстве, заставляли славянина искать таких мест, где бы можно было широко и привольно расселиться. Такую ширь, такую даль представляли безграничные равнины Восточной Европы. Туда и направились славяне с тесных мест многолюдного юга, беспрепятственно подвигаясь в этом мирном своем расселении до рубежа земли, до моря, где уже поневоле приходилось успокаиваться.